Фельдмаршал Прозоровский и Орловская губерния 

Алексей Кондратенко

«Золотой век» Екатерины знаменит не только своей роскошью и огромными территориальными приобретениями окрепшей Российской империи. Это было время серьезной перестройки и перетряски в провинции, время своеобразного продолжения в глубинке тех преобразований, которые начал ещё Пётр Великий во всероссийском масштабе. Именно Екатерине город Орёл обязан своим статусом губернского центра. Она отдала пальму первенства городу на Оке, хотя уже тогда, в XVIII веке, было очевидно важнейшее значение таких центров, как Елец, Брянск или Севск. И тем не менее они вошли в губернию Орловскую лишь в качестве уездных городов. 

Первоначально существовало Смоленское, Орловское и Белгородское генерал-губернаторство –  фактически это был военный округ, сложившийся на западной границе России ещё со времён непрестанных войн с Польшей и Турцией. Но нужды гражданского управления территориями требовали существенных корректив в административно-территориальное деление. В феврале 1777 года Екатерина II писала смоленскому и белгородскому генерал-губернатору Д.В. Волкову, что «между жителями Белгородской губернии, паче прочих губерний, происходит неслыханное множество ссор, тяжб, ябед и следствий, которые иначе прекращены быть не могут, как разделением сей обширной и многолюдной губернии». 

Екатерина со всей решительностью выстраивала внутренний скелет империи и для этой черновой неблагодарной работы ей были нужны подходящие люди. Даже беглый взгляд на провинциальную историю позволяет сделать вывод, что на открывшиеся в результате нового административно-территориального деления вакансии наместников и губернаторов императрица предпочитала назначать людей военных. Так, первым губернатором Смоленского, Орловского и Белгородского генерал-губернаторства был генерал князь Николай Васильевич Репнин. Первым наместником в Курске был известный полководец граф Пётр Александрович Румянцев-Задунайский. А после очередной перекройки наместнических границ уже летом 1781 года по главе нового Орловского и Курского генерал-губернаторства по указу Екатерины стал генерал-поручик князь Александр Александрович Прозоровский – преемник и Репнина, и Румянцева-Задунайского одновременно. 

Его биография была типична для военного человека того времени. Происходил из старинного княжеского рода, с десяти лет был записан в гвардию солдатом. Четверть века провёл в боях и походах. Участвовал в Семилетней войне (был несколько раз ранен), русско-турецкой войне 1768-1774 годов. С 1770 года командовал дивизией при Ларге и Кагуле – 30 сентября того года в чине генерал-майора был награждён орденом Св. Георгия III степени за сражение у Очакова. 10 июля 1775 года (в это время был уже генерал-поручиком) получил золотую шпагу с алмазами и Георгиевским темляком за покорение Крыма. 26 ноября 1778 года удостоен ордена Св. Георгия II степени. Его заслуги тогда были сформулированы так: «В 1771 году учинил вброд через Сиваш переправу в тыл неприятелю и открыл нашим войскам свободный вход в Крым. В 1778 году, предводительствуя знатным отрядом войск в Крыму, содействовал в выполнении всей порученной ему от Ея Императорского Величества секретной комиссии и уничтожением всех неприятельских действий».  

К моменту назначения в Орёл и Курск ему было сорок девять лет, он имел не только ордена за храбрость, но и соответствующую репутацию среди гражданских лиц. Вот, кстати, одно из мнений: «Это был старый фронтовой генерал, который полагал, что всё на свете может и должно подчиняться военной дисциплине и что администрация состоит в одном наблюдении за сохранением порядка, понимаемого в самом узком значении этого слова». 

Прозоровский решил навести порядок в администрации и судах. Как-то на своём обычном пути из Курска в Орёл он не преминул заехать в Малоархангельск и побывал у городничего, а также в уездном и земском судах. Картина была удручающей: десятки дел лежали без всякого разбора и движения месяцами, не было элементарной системы регистрации деловых бумаг. Прозоровский живописал эту картину в одном из своих рескриптов и разослал его по губернии, потребовав завести регистрационные книги и журналы, ввести сроки рассмотрения дел и установить систему контроля. 

Новый губернатор не терпел столь привычных для провинциалов бесконечных надуманных тяжб. Рассматривая жалобу однодворца села Везоватого Малоархангельской округи Антона Кузменкова на губернского прокурора Новосильцова, Прозоровский посчитал её необоснованной и потребовал взыскать с однодворца за наветы 25 рублей. Елецкого мещанина Василия Никитина губернатор и вовсе грозил арестовать за надуманные жалобы. Закономерным итогом многочисленных разбирательств стало то, что Прозоровский ввёл в губернии армейские порядки, запретив подавать прошения и жалобы, минуя непосредственного начальника. 

Круг забот был весьма обширен. Постоянно приходилось заниматься ему и столь знакомым делом, как набор рекрутов. Приучал орловских крестьян сдавать хлеб на хранение в государственные амбары, чтобы имелся запас на случай голода. Организовывал выборы на общественные должности, собирал сведения о верфях в губернии. Прослышав о старой дороге, генерал даже пытался возродить сообщение по забытому тракту Старый Оскол – Ливны: это был давно запустевший путь татарских набегов и поездок государевых послов в Крым. 

Помня о необходимости оживить провинциальную дремоту, Прозоровский поделился с наместническим правлением идеей заселить вновь учреждённые города предприимчивыми людьми для развития торговли. Вскоре правление представило губернатору список тех, кто хотел бы записаться в купцы и мещане из однодворцев, ямщиков, экономических и дворцовых крестьян. 

Но Прозоровский список не утвердил. Что же вызвало его сомнения? Князь считал, что претенденты на вхождение в новое сословие должны были хоть как-то обозначить величину капиталов – своих или хотя бы тех, кто мог им содействовать на первых порах. Во-вторых, все стремились стать купцами в Орле, Брянске, Мценске, Болхове или Карачеве – то есть в самых крупных и развитых городах наместничества. И это тоже не устроило Прозоровского. Он постановил вообще не принимать прошений о записи в купеческое сословие в этих пяти торговых центрах, а посылать всех желающих в города «новые» – такие, как Малоархангельск, Дмитровск, Дешкин – бывшие сёла, лишь недавно получившие статус городов. Также наместник потребовал, чтобы все претенденты предоставляли «достоверное свидетельство» о своем капитале от купечества или, в крайнем случае, от сельского старосты. 

Ещё его предшественник Репнин выступил с идеей постройки гостиного двора в Орле. Но старые лавки и сараи горожане переносили с неохотой. Пришлось Прозоровскому для ускорения дела пригрозить в случае волокиты предать городовой магистрат суду. 

Пришёл в ветхость старый мост через Оку в Орле. Прозоровский предложил местному правлению два варианта: построить либо каменный мост, либо понтонный. В комиссию для принятия окончательного решения были назначены городничий, архитектор и землемер (умели и в старину заволокитить дело – не то, что через десять или двадцать, но и спустя девяносто лет вопрос этот не был решен). 

Целая эпопея – организация почты. Репнин в марте 1781 года потребовал организовать в наместничестве почту для сообщения между губернскими и уездными городами. Однако поначалу почта была довольно-таки чахлым предприятием. Не случайно уже в декабре того же года Прозоровскому пришлось снова поднимать вопрос о ней. Именно Прозоровский организовал надёжную доставку корреспонденции из Орла в ближайшие крупные города Смоленск, Тулу, Калугу и Воронеж. Были серьёзно скорректированы и традиционные маршруты. Так, например, прежде письма из Орла в Севск, Карачев и Брянск доставлялись непременно транзитом через Болхов и только один раз в неделю. Прозоровский издал специальные распоряжения, касающиеся выдачи подорожных и по ним лошадей, определил весь механизм работы почты, установил порядок оплаты корреспонденции и тем самым нашёл источники доходов для жалованья почтовым чиновникам. 

Курьёзом в истории правления Прозоровского остается эпизод с введением «кафтанов» – форменной одежды для чиновников Орловского и Курского наместничества. Подробнейший циркуляр по этому поводу был подписан им 17 декабря 1782 года. Читаешь этот документ, и невольно вспоминается фильм о бароне Мюнхгаузене, когда губернатор при известии о начале войны принялся давать указания, в каких мундирах надлежит выступать в поход. Да и во всех прочих ситуациях правитель поступал в первую очередь как истинный мастер портновского дела… 

Прозоровский регламентировал ношение кафтанов до таких мелочей, что только остаётся удивляться его осведомленности в тонкостях чиновничьего наряда. Так для орловцев он предписывал: кафтаны голубые, камзолы белые, воротник и обшлага черные, бархатные или плисовые, подбой голубой, пуговицы красные, галуны на шляпах золотые. 

Но если бы на этом генерал-губернатор остановился! Он, наверное, не случайно с таким воодушевлением взялся за мундирные тонкости: только что Екатерина повысила Прозоровского в звании, сделав генерал-аншефом. Он расписывает, кому какие отличия иметь в зависимости от чина. Губернатору полагалось иметь лацканы и два плоские эполета, вице-губернатору – один плоский эполет, губернского магистрата и верхней расправы председателям – разрезные обшлага с тремя пуговицами, заседателям суда обшлага застёгивать двумя пуговицами, но не иметь пуговиц на рукаве. 

Не забыт был никто из чиновников – ни землемеры, ни прокуроры, ни судьи, ни старосты… Даже докторам предписывалось иметь круглые воротники, лекарям и аптекарям – пуговицы на обоих полах, подлекарям и лекарским ученикам – голубые обшлага. 

В Орле предполагалось ввести золотые пуговицы, в Курске – серебряные. Было также указание: «Господам обеих губерний представителям постараться выписать из Москвы на счёт всех предводителей эполеты с гербами и доставить им». 

Можно представить себе смятение в среде орловских и курских чиновников, когда они выслушивали подобные перечни новаций. И оживление среди портных, потиравших руки в ожидании массы заказов. Вполне возможно, что кому-то из нарождавшейся губернской бюрократии весть о нововведениях была по душе: почему бы не щегольнуть в наряде с иголочки, на котором буквально каждая пуговица без излишней скромности заявляет о занимаемой её хозяином должности. 

И в то же время для десятков, а может, и сотен чиновников такая обновка грозила изрядной прорехой в небогатом бюджете. Вспомним «Шинель» Гоголя, Акакия Акакиевича, который много лет копил деньги, чтобы рассчитаться при случае с портным. Он уже и свечи готов был не зажигать по вечерам, и подмётки не истирать долгой ходьбой… 

Впрочем, генерал-губернатор сделал великодушный жест «в пользу бедных»: «… дозволяется донашивать прежние кафтаны». 

Похоже, новации с мундирами – не просто причуда. Генерал, раздавая в новых губерниях каждому чиновнику свой знак отличия, выстраивал иерархию, указывал каждому сверчку свой шесток. Да и в любой, самой неожиданной ситуации можно было легко узнать, кто произнес дерзкое слово, кто посмел улыбнуться или не совсем учтиво раскланяться – его манжеты и воротник были не хуже паспорта. К тому же истинное послушание поощрялось не только новым чином, но и более солидным мундиром… 

Нововведение Прозоровского просуществовало недолго – меньше полутора лет. Хотя, пожалуй, и за это время кое-кто поднаторел в распознавании чинов по застежкам и хлястикам. С апреля 1784 года в Орловской губернии была принята единая форма: красный кафтан с голубыми лацканами, камзол белый, пуговицы того же цвета. И снова выстроилась губерния в очередь к портным… 

Впрочем, сам генерал-губернатор был уже весьма далёк от этих провинциальных забот. 21 декабря 1783 года Прозоровский был уволен в отставку «за болезнями его с произвождением ему по смерть полного его жалованья». Судьба распорядилась так, что уже нигде и никогда губернатором он больше не был, если не считать нескольких лет в Москве, где он занимал пост главнокомандующего – воинского начальника столицы. Какие-то нити в разные годы связывали его со Смоленском: начальник войск, расположенных в Белоруссии и Смоленской губернии, командир Смоленской дивизии. 

Екатерина ещё не раз вспоминала о своём доверенном человеке. Например, немало пришлось ему потрудиться, когда настал черед разгромить масонские ложи. По сути, Прозоровский был орудием императрицы в её борьбе с масонами, под его руководством шли в Москве аресты, обыски и допросы. И здесь он только лишний раз подтвердил свою уже давно известную репутацию старого служаки. Автор биографического очерка о просветителе Новикове С.Е. Усова писала: «назначен был генерал-аншеф князь Прозоровский, человек невежественный, ограниченный и надменный. Очевидно, он был послан Екатериною в Москву специально для того, чтобы ее подтянуть и не дать развиться в ней элементам, которых правительство, при данных политических обстоятельствах, очень опасалось. Князь Прозоровский оправдал вполне возлагавшиеся на него надежды. По приезде в Москву он окружил мартинистов шпионами, которые доносили ему о каждом их шаге». 

Главнокомандующим в Москве Прозоровский был с 1790 по 1795 год. Пережив опалу при Павле, престарелый генерал был снова востребован Александром I и возглавил ополчение (в связи с чем в семьдесят пять лет получил звание фельдмаршала), в 1807 году стал главнокомандующим Дунайской армией, сражавшейся с турками в Молдавии. Здесь, в лагере на Дунае пришёл последний час Прозоровского. Отправляя с депешей курьера в Санкт-Петербург, он попросил его: «Когда ты будешь представлен военному министру, а, может быть, и государю, объяви, что я умираю. Меня в то время не будет уже на свете. Рассказывай, что видел, лишнего не прибавляй». 

Так и произошло. Похоронили его в Киеве, без помпезностей, которые следовали бы фельдмаршалу. Он и сам оставил своеобразное завещание: «Те только памятники прочны, которые сооружает благодарное Отечество; прочие, воздвигаемые гордостью, ничтожны: пускай одна доска с простою надписью указывает место моего погребения». 

Прозоровский, несмотря на свои немалые военные заслуги, несмотря на то, что был удостоен всех российских орденов, так и не вошёл в отечественные учебники истории, как представитель знаменитой плеяды русских полководцев. Не вспоминают о нём и как о государственном деятеле. Даже в Орле прочно забыт один из первых генерал-губернаторов. Но надо отдать ему должное: Прозоровский сыграл свою важную роль в становлении Орловской губернии. Учреждённая в «хлебородном краю», губерния была в России не из последних, в чём-то даже знаменитая. Прозоровский, в своё время оторванный от армейского поприща и брошенный императрицей на сугубо гражданские дела, по прошествии лет мог бы гордиться своим детищем… 

 

БИБЛИОГРАФИЯ 

 

Бантыш-Каменский Д. Биографии российских генералиссимусов и фельдмаршалов. В 4-х частях. Репринтное воспроизведение издания 1840 года. Ч. 3-4. – М., 1990. 

Записки сенатора И.В. Лопухина. – М., 1990. 

Материалы для истории и статистики Орловской губернии. Т. I. – Орёл, 1877. 

Орловская старина. Исторические сведения об Орловской губернии, извлечённые из архивов А. Пупаревым. Т. I: Статьи, вошедшие в «Орлов. губ. вед.» 1872 г. – Орёл, 1872. 

Пясецкий Г. Забытая история Орла. – Орёл, 1993. 

Талберг Ф.А., Подгорная Н.И. Кавалеры Императорского военного ордена Святого великомученика и победоносца Георгия, I и II степеней (1769-1916). –  Рига, 1993. 

Усова С.Е. Н.И. Новиков: его жизнь и общественная деятельность. – СПб., 1892.  

 

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *