Георгий Бовт

«Он был чист и свят душой, как ребенок… Ловлю себя на мысли, что мне все время хочется цитировать самого Дзержинского. Его дневники. Его письма. И делаю я это не из желания каким-либо образом облегчить свою журналистскую задачу, а из-за влюбленности в его личность, в слово, им сказанное, в мысли, им прочувствованные. Дзержинский очень любил детей. Тысячи беспризорников обязаны ему новой жизнью. Когда у меня вырастет сын, мы обязательно приедем на эту землю вместе, чтобы поклониться неумирающему духу того, чье имя — Феликс Дзержинский — „меч и пламя“ пролетарской революции».

Открытия иногда приходят случайно (или попутно). Довелось мне совсем недавно работать с метрическими книгами Сретенской церкви села Сретенское на Рыбнице Орловского уезда. Исходя из названия, читатель сразу понял, что речь идёт о населённом пункте к югу от Орла, в советские годы поменявшем название на Сретенье. Когда-то это было приличных размеров село, центр прихода из более чем десятка деревень и хуторов (деревни Заострожная и Карсакова, хутора: Грачёвых, Михайловка, Куликовых, Лупленых, Любанова, Нижних, Новосёлки, Рудневых, Средних, Ставцевых, Чистая Рыбница – А.П.).

Здешняя каменная Сретенская церковь известна была с 1742 года, построили её усилиями, в основном прихожан, которые в подавляющем большинстве своём когда-то являлись служилыми людьми, а позже стали однодворцами и, наконец, государственными крестьянами.

Сретенская церковь на Рыбнице (1742)

В России мы некогда жили, дышали ее воздухом, любовались полями, лесами, водами, чувствовали себя в своем народе — нечесаный, сермяжный мужик был все-таки чем-то родной, как и интеллигент российский — врач, учитель, инженер. Жили и полагали: все это естественно, так и надо, есть Россия, была и будет, это наш дом, и особенно с ним мудрить не приходится. Никак нельзя сказать, чтобы у нас, у просвещенного слоя, воспитывалось тогда чувство России. Скорей считалось оно не вполне уместным.