Автор: Филипп Лебедь
Часть.1
Полуостров Камчатка – один из уникальных рубежей России, привлекающий суровой красотой природы, особой культурой живущих там русских и камчадалов, географическим положением, обусловленным близостью к двум океанам, пересечением морских путей к Азии и Америке. Для многих соотечественников этот край ассоциируется, в первую очередь, с богатым рыбным промыслом и с перечнем наиболее ярких туристических мест нашей страны. Однако, обращаясь к истории Камчатки, неизбежно видишь в ней и славную летопись преодолений и стойкости русского духа. Немало рассказано и написано о покорении Камчатки отрядами казаков и служилых людей, а наиболее известного первопроходца Владимира Атласова сравнивают то с Ермаком, то с испанскими конкистадорами. Реже вспоминают о том, что Камчатку мало было присоединить и начать осваивать: не раз ещё русскому человеку приходилось отстаивать своё право на эту землю перед лицом внешнего захватчика.
Миновали лихие десятилетия после первой экспедиции Атласова 1697-1699 годов, сопровождающиеся восстаниями ительменов и бунтами казаков. В 1740 году был заложен Петропавловск, в чей порт со временем стали заходить русские и иностранные суда, и который стал важным звеном в отечественных экспедициях к Русской Америке и Курильской гряде. Полуостров долгое время оставался дальней провинцией, где основными заботами администрации было налаживание быта и связи с Большой землёй. Стратегическое значение Камчатки проявилось отчётливее столетием позже, когда на её берега пришла война.
Как известно, в начале Крымской войны русские войска успешно били османов на суше и в море, пока не вмешались Англия и Франция. Лидерами западноевропейских держав двигала не братская любовь к султану, а страх перед растущей державной мощью России. Обеспокоенный расширением влияния Российской империи на Балканах и в Закавказье Лондон инспирировал возникновение коалиции против Николая I и отказ от поддержки России монархами Священного союза. Впрочем, инвазия революционной бациллы в Европе сама по себе способствовала росту антироссийских настроений, взращенных на антагонизме самодержавия и химерических постулатов свободы, равенства и братства. Эти тенденции выражал, в частности, Фридрих Энгельс, утверждавший о необходимости сокрушить русского царя во имя интересов революции и демократии. А Карл Маркс, чьим именем заклеймена топонимика каждого исторического города России, призывал Британию вести против России тотальную войну, поднимая восстание в Финляндии и поддерживая мятежников Кавказа, чтобы совместными европейско-османскими силами уничтожить российский флот, разрушить Севастополь и захватить Крым. Военные неудачи России в этой войне ни в коей мере не умаляют героизма русской армии и флота, громивших турок в Синопском сражении, бравших Карс или оборонявших Севастополь. Но тем выше была ценность тех побед, что Русской Императорской армии удалось одержать, когда каждое её поражение со сладострастием муссировалось в западной прессе и революционной публицистике. Гарнизон Петропавловска, успешно выдержавший штурм англо-французской эскадры, заставил говорить о себе по всему миру, а командующий им генерал-майор В.С. Завойко заслужил статус героя по праву.
Василий Степанович Завойко принадлежал к небогатому дворянскому роду Полтавской губернии, имел казачьи корни. Едва получив первый офицерский чин мичмана, успел отличиться в знаменитом Наваринском сражении 1827 года, лично участвуя в потоплении одного турецкого судна и в пленении экипажа другого. В дальнейшем он совершает кругосветные плавания, посещая Камчатку и Северную Америку, в составе экспедиции капитан-лейтенанта Ивана фон Шанца становится открывателем обитаемого атолла в Микронезии, а с 1840 года в течение десяти лет состоит на службе в Российско-американской компании, проявляя себя талантливым администратором Охотской фактории. Так, увидев, насколько ввиду географических особенностей затруднён путь от Охотска вглубь Восточной Сибири, Василий Завойко обследовал всё побережье Охотского моря в поисках места для нового порта, и по его инициативе был заложен Аян. В ходе своих изысканий он также указал на огромное значение устья Амура и инициировал подготовку экспедиции в этот район, что сыграло роль в деле будущего присоединения Приамурья к Российской Империи. Умения и таланты Завойко оценил генерал-губернатор Восточной Сибири Н.Н. Муравьёв (впоследствии Муравьёв-Амурский). Этот выдающийся управленец, радеющий за расширение дальневосточных владений России, предрекал опасность иностранного нападения на Камчатку. Посетив Петропавловский порт, как в 1849 году называлась столица полуострова, Николай Николаевич увидел уязвимость Авачинской губы и заявил о необходимости возведении военных укреплений. Для решения этой задачи он порекомендовал капитана 1-го ранга Завойко, и в феврале 1850 года высочайшим указом Василий Степанович был назначен исполняющим обязанности военного губернатора Камчатки.
Этот выбор полностью оправдал себя. Столкнувшись с недостатком материалов для начала масштабного строительства, Завойко сразу же организует транспортировку древесины и металла из Охотска, а сам объезжает полуостров в поисках внутренних ресурсов. В результате открываются кирпичный завод и лесозаготовки. За три года администраторской деятельности Василий Степанович модернизировал портовые сооружения, построил ряд малых судов и возвёл десятки новых городских зданий – от казарм и казённых учреждений до жилых домов. Население Петропавловского порта при нём выросло с четырёх сотен до 1594 человек. По его инициативе стали проводиться торговые ярмарки, завезли коров и основали ферму, строились мастерские, открывались медицинские учреждения, проводилось лечение местного населения.
В 1853 году Государь утвердил Завойко в должности губернатора Камчатской области с присвоением чина генерал-майора по адмиралтейству. Губернатор жил очень скромно и, прежде всего, нуждами вверенных ему людей, за что сникал их доверие и уважение.
Добросовестно выполняя свои обязанности, он стремился облегчить быт населения этого прекрасного, но сурового края, в то же время не забывая о главной миссии – подготовке к защите на случай войны. Тщательно обследовав Авачинскую губу и проанализировав варианты возможного вторжения, он приступил к сооружению артиллерийских батарей ещё до того, как в городе появились необходимые орудия. Петропавловский порт, хоть и считавшийся основной военно-морской базой на северо-востоке, имел на тот момент недопустимо слабую защиту, и от губернатора требовалось исправить это в сжатые сроки – с учётом логистики середины XIX века и привлечением доступных ресурсов непосредственно на Дальнем Востоке. Изначально в его распоряжении имелись лишь 6 шестифунтовых пушек и одно полевое орудие на конной тяге при гарнизоне численностью 231 штыков. Завойко начал набор добровольцев из местного населения в отряды стрелков и команды пожаротушения. В марте 1854 года американское китобойное судно передало послание от дружественного России короля Гавайских островов, текст которого гласил о скором нападении иностранного флота. Официальное извещение о начале войны от российского консула в США пришло в конце мая. Неожиданная помощь явилась в начале лета, когда в Петропавловский порт из кругосветного плавания зашёл фрегат «Аврора» под командованием капитан-лейтенанта И.Н. Изыльметьева, направлявшегося для усиления Тихоокеанской эскадры. Василий Степанович убедил командира «Авроры» задержаться для защиты города. В конце июля на бригантине «Двина» прибыли четырнадцать более мощных пушек, две мортиры, 360 штыков Сибирского линейного батальона и военный инженер поручик К.И. Мровинский, завершивший работы по обустройству береговых батарей. Помимо солдат и моряков, в подготовке было задействовано всё население Петропавловского порта и окрестностей: прорубались и укреплялись площадки, собирались фашины, на сопки затаскивались корабельные орудия. Работы велись более месяца круглые сутки. В итоге защитникам удалось выстроить линию из семи батарей в форме подковы, чтобы обезопасить бухту и отразить попытки противника зайти с тыла. Сам порт прикрывали поставленные на якоря в гавани «Аврора» и «Двина». Вместе с экипажами кораблей численность гарнизона составляла менее тысячи человек при 67 пушках.
Объединённая англо-французская эскадра из трёх фрегатов, корвета, брига и парохода под командованием контр-адмирала Д. Прайса и О. Фебрие де Пуанта, проделав долгий путь от Перу с остановкой на Гавайских островах, 18(30) августа 1854 года вошла в Авачинскую бухту. Русским противостояли до 2700 человек и 218 орудий. Однако, имевшие численный перевес союзники, наслышанные о слабой защите порта, были неприятно удивлены, увидев, как грамотно противник сумел распорядиться столь малыми силами. Расчет на стремительную атаку и быструю оккупацию Камчатки уже не оправдывал себя. В ночь на 19 августа Дэвид Прайс погиб при невыясненных обстоятельствах на своём корабле. По официальной версии, он нанёс себе смертельную рану, неосторожно обращаясь с пистолетом. Одно время бытовала легенда, что британский адмирал застрелился уже после неудачного штурма, не стерпев позора, однако его загадочная гибель как раз предваряла поражение союзных сил.
Командование принял на себя де Пуант, и провёл разведку боем. Захватчики намеревались уничтожить корабельным огнём батареи №1 («Сигнальная», расположенную на мысе Сигнальный) и №4 («Кладбищенская», что была дислоцирована возле кладбища). Затем подавить батарею №2 («Кошечная», расположенную на косе, примыкающей к городу) и российские корабли, после чего десантным отрядом взять Петропавловский порт.
Днём началась орудийная дуэль между кораблями союзников и русскими батареями. Основной удар пришёлся на «Сигнальную» и «Кошечную» батареи. Не добившись определённых успехов и получив некоторые повреждения, вражеские корабли отошли на стоянку только с заходом солнца. Под покровом ночи не прекращалось движение шлюпок между судами, производились замеры глубин, шла интенсивная подготовка к штурму. Защитники города также не спали, отслеживая перемещения неприятеля, прислушиваясь к каждому звуку и всматриваясь с высоты сопок в окутанную тьмой бухту. В любой момент они были готовы снова занять позиции у орудий и оказать незваным гостям достойный приём.
Штурм начался утром 20 августа (1 сентября). Следуя плану, четыре вражеских фрегата атаковали три русские батареи, остальные корабли обстреливали батарею №3 («Перешеечную»), расположенную между Сигнальной и Никольской сопками, а также вели перекидной огонь через ту самую Никольскую сопку, пытаясь попасть в «Двину» и «Аврору». Значительная часть экипажа последней мужественно держала оборону на позициях, когда земля сотрясалась, а в воздухе стоял гул и свистели ядра. Не меньшее бесстрашие проявляли обычные петропавловцы, под обстрелом разносившие защитникам питьё и порох. «Сигнальная» батарея, находившаяся ближе всего к неприятелю, приняла на себя основной удар и стойко отбивалась, несмотря на многократное превосходство в огневой мощи противника. Окутываемые клубами дыма, засыпаемые дробящимися кусками скальной породы, русские моряки держались до тех пор, пока дважды раненный командир батареи лейтенант П.Ф. Гаврилов не получил приказ от Завойко оставить позиции. Орудия были выведены из строя и частично зарыты, а их команда с боеприпасами отступила. Аналогичным образом после упорного сопротивления были вынуждены поступить и матросы с «Кладбищенской» батареи.
Произведя 34 метких выстрела по противнику, мичман В.И. Попов под непрерывным огнём без потерь отвёл команду вглубь бухты – к батарее №2 («Кошечной»). Однако отдыхать им не пришлось. Французы высадили десант и заняли оставленную батарею №4. Завойко отдал приказ о контратаке. Соединившись со стрелковой командой, другими офицерами «Авроры» и добровольцами, Попов повёл команду в штыковую. Ведомые праведным гневом, русские даже перестали пригибаться под вражеским огнём. Всего 120 русских против 500 десантников, но они наступали столь решительно, что французы мгновенно растеряли своё воодушевление и сбежали без боя. Когда защитники Камчатки вновь поднялись на возвышенность Красный яр, супостат ретировался столь поспешно, что вскоре оказался уже дальше расстояния ружейного выстрела.
Пока французские солдаты эвакуировались на шлюпках, три фрегата неприятеля вели шквальный огонь по «Кошечной» батарее. Враг стремился задавить русских огневой мощью, выпуская сотни снарядов в час, но хладнокровный командир батареи князь Дмитрий Максутов не поддавался панике и не расходовал боеприпасы зря. Тщательно вымеряя расстояние и выбирая момент, он велел стрелять, только когда был уверен, соответствуя принципу: редко да метко. Дуэль батареи №2 под командованием лейтенанта Д.П. Максутова с вражескими фрегатами не прекращалась более 8 часов, и «Кошечная» не уступила. Не достигнув намеченных целей, на исходе дня союзники отвели корабли обратно к входу в бухту. Им предстояло хоронить убитых, оказывать помощь раненым и ремонтировать суда. Однако ни В.С. Завойко, ни И.Н. Изыльметьев не сомневались, что вскоре предстоит отразить ещё более решительный приступ. На напутственную речь военного губернатора экипаж «Авроры» дружно отвечал: «Умрём, а не сдадимся!» И они сдержали слово.
Утром 24 августа (5 сентября) англо-французская эскадра начала второй штурм Петропавловского порта. В этот раз «Перешеечная» батарея №3 приняла на себя основной удар. Наиболее драматичным эпизодом этого дня стала артиллерийская дуэль между «Перешеечной» под командованием князя Александра Максутова и французским 30-пушечным фрегатом «Форт». Под смертоносным градом ядер взметалась земля, крошились камни, вся площадь вокруг орудий была изрыта; падали люди из орудийной прислуги: кто замертво, кто — с контузией, кто – со страшными увечьями. Одна за другой замолкают русские пушки, приходя в негодность от вражеских попаданий, но до этого они успевают нанести заметные повреждения «Форту». Когда большая часть прислуги была убита или ранена, и оставалась лишь одна пушка из пяти, лейтенант Максутов продолжал лично заряжать и наводить орудие. Пользуясь ослаблением сопротивления противника, французы направили к берегу катер с десантом, однако князь метко поразил цель. Разъярённые французы ответили на потопление своего десанта, одновременно паля всем бортом. Под этим шквальным огнём А.П. Максутов вновь наводил орудие, пока не пал с оторванной рукой. Вынесенный с поля боя, он стойко перенесёт ампутацию и продолжит подбадривать своих авроровцев. Умирая, 24-летний герой скажет, что родителям останутся в утешение его братья, а ему – правая рука, чтобы суметь в последний раз перекреститься. Его младший брат Дмитрий выживет и доставит в Петербург донесение о победе, а старший – Павел, в то же время сражавшийся на Чёрном море, будет известен как герой обороны Севастополя.
Когда батарея №3, получившая новое имя «Смертельная», замолкла, союзники высадили на перешейке сопок десант примерной численностью 250 штыков. Отряд около 700 бойцов ступил на камчатский берег возле северного подножья Никольской сопки, когда удалось подавить сопротивление батареи №7. Теперь враг намеревался захватить порт с севера. Однако шестая батарея, расположенная возле Култучного озера, своевременно остановила их продвижение картечью. Англо-французские отряды соединились на Никольской сопке для наступления. Часть эскадры бомбардировала порт, стремясь поразить русские корабли, уже раздались первые залпы союзных ружей и штуцеров по «Авроре» и «Двине». В те решающие минуты Василий Завойко счёл недопустимым любое промедление, поэтому собрал все имеющиеся в досягаемости силы: матросов и офицеров с батарей, солдат и добровольцев – и приказал выбить захватчиков. Малыми группами они с разных сторон русские стянулись к сопке и, поднимаясь под неприятельскими пулями, вступили в бой. Около тысячи англо-французских десантников яростно отбивались, но не могли одолеть менее трёх сотен русских. В разгаре длительной и упорной перестрелки на Никольской сопке капитан-лейтенант Изыльметьев послал на помощь ещё около шестидесяти человек с «Авроры». Получив подкрепления, защитники Камчатки пошли в штыковую. Стремительная атака русских, усиливаемая каким-то сверхъестественным, безпримерным безстрашием, вызвала панику у противника.
Организованно державшиеся до этого момента англичане и французы нарушили порядок и бежали к самому краю сопки, лишь бы не встретиться с русским штыком. Многие из них, будто ослеплённые животным страхом, бросались с обрыва, калечась и разбиваясь. Тех же, кто сумел добраться до воды в относительной целости, русские и охотники камчадалы провожали пулями. Потеряв около 350 человек убитыми и 150 ранеными, остатки десанта вернулись на корабли. Штурм был отбит. В стане русских осталось трофейное знамя британской королевской морской пехоты и четверо пленных. После двухдневной стоянки англо-французская эскадра покинула Авачинскую бухту, утолив жажду мести сожжением шхуны «Анадырь» и захватом коммерческого судна «Ситха». 26 августа (7 сентября) 1854 года стало ясно: победа за русскими. После благодарственного молебна Василий Завойко выпил с участниками обороны за здоровье Императора и принялся писать рапорт.
Продолжение следует…