Римский Воин на Дальнем Востоке. 200 лет со дня рождения великого адмирала
Алексей Волынец — о старшем брате знаменитого композитора Римского-Корсакова
Даже совсем далекие от истории и музыки люди слышали необычную фамилию: Римский-Корсаков. Те, кто ближе к миру мелодий и звуков, сразу вспомнят чудесные оперы «Снегурочка», «Садко», «Моцарт и Сальери». Мы же сегодня вспомним не знаменитого композитора Николая Римского-Корсакова, а его старшего брата Воина. Воин в данном случае — не профессия, а личное имя выдающегося человека, родившегося ровно 200 лет назад. В летопись истории нашего Отечества и он внес свой вклад, не музыкальный, но тоже важный. Ведь тихоокеанские берега и острова России — это, помимо всего геополитического прочего, еще и просто очень красиво!
Воинька и его предки
Итак, родившийся 26 июля 1822 года, ровно 200 лет назад, Воин Андреевич Римский-Корсаков. Необычны и имя, и фамилия.
Воин Римский-Корсаков. Портрет работы Карла Гуна, 1873 год© Public Domain/Wikimedia Commons
Для начала про фамилию. Дворянский род Корсаков, или Корсаковых, известен с конца XV века. Они предки влиятельных бояр Милославских, через которых связаны с царями из династии Романовых. По легенде, род Корсаковых восходил к предку, более пяти веков назад переселившемуся на земли Восточной Европы из Богемии, современной Чехии, тогда входившей в состав Sacrum Imperium Romanum Nationis Teutonicae, Священной Римской империи германской нации. И вот три с лишним столетия назад, накануне петровской эпохи, часть дворян из многочисленного рода Корсаковых добилась у царя права именоваться «Римские-Корсаковы». Так звучало престижнее.
Тут читатель может вспомнить яркий исторический фильм «Гардемарины, вперед!», где один из главных романтических героев в исполнении актера Харатьяна — не случайно именно Корсак, Алеша Корсак. Явно из тех Корсаковых, пусть и не «Римский». Однако реально исторические Римские-Корсаковы, как и их кинематографический сородич, тоже служили в военном флоте начиная с эпохи Петра I.
Прадед и полный тезка нашего героя, Воин Римский-Корсаков (1702–1757), не в кино, а в жизни был гардемарином, то есть курсантом Морского корпуса в Петербурге. Бурная судьба помотала его от Кавказа до Франции, сделав в итоге адмиралом русского флота. Адмирал по имени Воин — согласитесь, это звучит!
Так что от необычной фамилии перейдем к необычному имени. Хотя как раз в роду Римских-Корсаковых оно было обычным и, более того, традиционным. В их генеалогии прослеживается много поколений Воинов в кавычках и без.
Хотя имена в те века выбирали не столько по вкусу родителей, но — в первую очередь — по православным святцам. Наш герой, родившийся в центре России, в Орловской губернии, ровно 200 лет назад, был крещен в начале августа, как раз когда по святцам выпадает день памяти христианского святого Иоанна Воина. Вот он, живший 17 веков назад, действительно был римским воином, сохранившим верность Христу посреди гонений на первых христиан.
Как видим, нашего Воина с первых дней жизни окружали легенды предтеч и пример предков. Впрочем, в детстве мать звала его не Воином, а Воинькой — об этом мы знаем из воспоминаний его младшего брата, композитора. Но Воинькой мальчик перестал быть уже в восемь лет, когда по традиции рода его отправили учиться военно-морскому делу. Сначала в морское отделение Александровского корпуса в Царском Селе (наследник знаменитого пушкинского лицея), затем в Морской кадетский корпус — главное учебное заведение русского флота в царскую эпоху.
«Обхождение с нами было совсем не родительское…»
Учеба в Морском корпусе была эффективной, но жизнь — нелегкой. Воин Андреевич Римский-Корсаков позднее рассказывал про гардемаринское бытие: «Обхождение с нами было совсем не родительское, как бы следовало с детьми нашего возраста; оно было жестоко…»
В 14 лет он совершает свое первое морское плавание на 56-пушечном фрегате «Прозерпина». Подростки, почти дети, на практике познавали морской быт и нелегкую морскую службу. «На неуклюжих, но довольно удобно устроенных фрегатах мы ели деревянными ложками из общей миски…» — отрывок из писем юного Воина родителям.
В 16 лет он получает первое офицерское звание — мичман. И следующие годы служит на кораблях Балтийского флота, вся жизнь на палубе — изредка на берегу, в бухтах Кронштадта и Ревеля (современного Таллина). С палубы фрегата он пишет родителям по-юношески наивно и искренне: «Мне случается мечтать о возвышении в чинах, только цель этих мечтаний не та, чтобы удовлетворить своему самолюбию, но неподдельное и искреннее желание быть полезным своему Отечеству. Я готов пробыть целый век в чине мичмана, лишь бы мне дали средства быть полезным…»
В 20 лет Воин — уже лейтенант на линейном 80-пушечном корабле «Ингерманланд», поход от Балтики в Средиземное море, к берегам Испании, Италии и жаркой Африки. Затем под парусами — к берегам архипелага Мадейра в Атлантическом океане. По итогам того похода появляется его первая серьезная статья в главном научном журнале русского флота «Морской сборник». В тексте со скромным названием «Несколько встреч с английскими военными судами» лейтенант по имени Воин анализирует британский флот, на тот момент сильнейший в мире.
В 28 лет назад он получает под командование свой первый корабль, становится капитаном одномачтового «Лебедя» — в эпоху парусного флота такие небольшие суда применялись для связи между эскадрами. В 30 лет Воин на долгие годы покидает родные берега — в составе экспедиции адмирала Евфимия Путятина идет под парусами вокруг света, в Тихий океан, к берегам Японии и Кореи.
Фрегат «Паллада». Картина Алексея Боголюбова, 1847 год© Public Domain/Wikimedia Commons
В том кругосветном путешествии на борту фрегата «Паллада» Воин близко познакомился с Иваном Гончаровым, уже известным писателем и секретарем экспедиции. Поэтому до наших дней дошли литературные строки о герое нашего рассказа.
В одном из очерков Гончаров не без юмора вспоминает о первых неделях кругосветного плавания: «Я в это время читал замечательную книгу, от которой нельзя оторваться… Это «История кораблекрушений», в которой собраны за старое и новое время все случаи известных кораблекрушений со всеми последствиями. Воин Корсаков читал ее и дал мне прочесть «для успокоения воображения», как говорил он. Хорошо успокоение: прочесть подряд сто историй, одна страшнее и плачевнее другой, когда пускаешься года на три жить на море! Только и говорится о том, как корабль стукнулся о камень, повалился на бок, как рухнули мачты, палубы, как гибли сотнями люди — одни раздавленные пушками, другие утонули… Взглянешь около себя и увидишь мачты, палубы, пушки, слышишь рев ветра, а невдалеке, в красноречивом безмолвии, стоят красивые скалы: не раз содрогнешься за участь путешественников!..»
«Волны же через шхуну плескались…»
Мировой океан и в наше время свиреп. В эпоху парусных кораблей, отправлявшихся далеко от суши лишь по воле ветра и без всякой связи с берегом, он был еще страшнее. Но молодой моряк Воин, подсунув в открытом море штатскому приятелю книгу «История кораблекрушений», явно шутил над Гончаровым. Тот, однако, тоже не оставался в долгу — в его книге «Фрегат «Паллада» мы можем прочитать написанные не без юмора строки, как «Воин Корсаков способен есть все не морщась, что попадет под руку, — китовину, сивуча, что хотите, пробует все с редким самоотвержением и не нахвалится…»
Несмотря на обоюдный юмор, кругосветное плавание было серьезным — в Южно-Китайском море экспедицию едва не погубил жестокий тайфун, и то была лишь одна из многих опасностей и трудностей похода. И Римскому-Корсакову пришлось труднее всех — уже в ходе экспедиции он получил под свое командование купленную в Англии новейшую парусно-винтовую шхуну «Восток».
Небольшая шхуна — экипаж всего 37 человек, включая капитана Воина, — стала первым пароходом под русским флагом, пересекавшим экватор. Опыта столь дальних экспедиций в южных морях на угольном топливе у наших моряков еще не было, и Римскому-Корсакову пришлось первым нарабатывать такую практику в открытом океане.
Впрочем, герой нашего рассказа успевал следить не только за корабельной службой — меткий наблюдатель, он внимательно присматривался к жизни на берегах, мимо которых шла русская эскадра. В то время письма были единственным способом связи, люди той эпохи их писали много и часто. Притом — свойство эпохи — писали подробно, с массой деталей и личных мыслей. И до наших дней сохранилось немало таких писем, отправленных Воином родным, товарищам и младшему брату, будущему прославленному композитору.
И в одном из таких посланий родителям Римский-Корсаков проницательно описывает ситуацию в Китае, который тогда агрессивно покоряли британские колонизаторы. «Кто обожает справедливость, — пишет Воин, — тот, конечно, не обвинит китайцев, потому что надо видеть, как с ними обращаются эти западные либералы, которые так кричат о свободе и правах человечества… Видно, как у англичан и тени нет помысла, что китаец тоже человек».
Воин описывал и опасности кругосветного плавания, притом не без юмора: «В воскресенье я не писал вам, милые мои папа и мама, потому что не до того было. Разревелся такой северный зефир, что я едва-едва в два паруса мог нестись. Волны же через шхуну плескались, будто бы через какой-нибудь подводный камень. Благодарю Бога, что эта история продолжалась недолго, не долее двенадцати часов. Оно и не страшно. Тоже качка не очень тревожит. Шхуна — бесподобное судно и качается, как лебедь на волне…»
Корвет «Оливуца» и шхуна «Восток» в составе эскадры графа Путятина на рейде Нагасаки, 10 августа 1853 года© National Archives of Japan Digital Archive/Public Domain/Wikimedia Commons
Путь от Балтики до Японии занял десять месяцев и два дня. В Нагасаки капитан-лейтенант Воин Римский-Корсаков был среди тех, кто вел первые переговоры с чиновниками все еще глубоко средневековой Страны восходящего солнца. Но у японских берегов Воин оставался недолго — адмирал Путятин направил его к почти не исследованному острову Сахалин. Собственно, что Сахалин — остров, в 1853 году еще не были до конца уверены. Почти не знали и устье Амура — Воину предстояло изучить те дальневосточные дремучие и малознакомые берега с их опасными отмелями и течениями.
«Так долго оставляли без внимания такой золотой край…»
Герой нашего рассказа стал вторым исследователем Сахалина и Татарского пролива после Геннадия Невельского, изучавшего те края четырьмя годами ранее. Но именно Римский-Корсаков окончательно уяснил возможность судоходства в низовьях Амура и сделал на Сахалине стратегическое открытие, во многом предопределившее успешное освоение Россией и острова, и даже всего Приморья: капитан Воин при помощи местных жителей, айнов, нашел на острове уголь.
О первой находке угля сам Воин Андреевич вспоминал так: «Один из айнов, прежде чем я заметил, поднял с полу и подал мне круглый черный камень, очень твердый, отглаженный и отточенный как бы водой. Я сначала не догадался, что это такое, — он взял его у меня и бросил в очаг. Не прошло и минуты, как послышался запах каменного угля, а вскоре кусочек и пламя дал. Такая находка всех нас взволновала».
Волноваться было от чего. До эпохи нефти было еще далеко, зато кончалась эпоха парусов — их сменяли паровой двигатель и угольный котел. Уголь именно в те годы становился основой всей техники, всего транспорта. Грамотный капитан паровой шхуны «Восток» с ходу организовал на Сахалине поисковые работы и обнаружил богатые залежи качественного угля. Это означало доступное топливо для русских кораблей — что в самой ближайшей перспективе значительно ускоряло и облегчало русскому флоту и России в целом освоение бескрайних дальневосточных просторов.
Вообще, капитан шхуны «Восток» тогда много размышлял о судьбах Дальнего Востока. «Непонятно даже, как мы так долго оставляли без внимания такой золотой край… Только здешний край и в состоянии развить у нас в России морскую предприимчивость!» — буквально воскликнет он в одном из посланий в Петербург.
Подчеркнем — исследовательские работы Воина Римского-Корсакова на Амуре и Сахалине, пришедшиеся на годы в целом неудачной для нас Крымской войны, способствовали тому, что Россия тогда не только не утратила позиции на Тихом океане, но и значительно укрепила их. Поражения на Западе компенсировались удачей на Востоке. Имя капитана Воина, таким образом, по праву называется среди тех, кому Россия обязана Приморьем и Приамурьем — от первопроходцев атамана Хабарова до графа Муравьева-Амурского.
Дальневосточное плавание героя нашего рассказа было долгим — покинув Балтику в 1852 году, он вернулся к родным берегам лишь в 1857-м. Вернулся, оставив за плечами десятки штормов и десятки тысяч миль океанских пространств. Его личным итогом той эпопеи стало звание капитана первого ранга и серия очерков: «Сахалин», «Первое знакомство с Амуром», «Поход на Камчатку» и пр.
Помимо чисто морских, политических и прочих вопросов, в своих очерках он кратко, но ярко описал и природу российского Дальнего Востока. Процитируем хотя бы малый кусочек из его дальневосточных впечатлений. «Мне случалось встречать на небольшом пространстве, — явно с удовольствием пишет Воин о Южном Сахалине, — такое разнообразие трав, цветов и разных кустарников или вьющихся растений, разумеется, большею частию мне незнакомых, что хоть бы тропикам впору…»
Примечательно, что когда Антон Чехов в самом конце XIX века отправлялся на Сахалин, то взял с собою очерки Римского-Корсакова об этом дальневосточном острове. Добавим, что капитан Воин не только был метким наблюдателем и аналитиком, но и обладал весьма достойным литературным слогом.
«Моряк не только по профессии, но и в душе…»
По возвращении с Дальнего Востока капитан Римский-Корсаков командовал учебными судами на Балтике, занимал должность начальника штаба Кронштадтского порта, а с конца 1861 года стал главным педагогом русского Военно-морского флота — был назначен начальником Морского кадетского корпуса, в котором сам учился четверть века назад.
Незадолго перед тем, как занять столь ответственный пост, капитан Воин женился. Женился каким-то лихим набегом — от знакомства 39-летнего Воина с 20-летней Марией Матильдой Луизой Розой Бауэр до решения о браке прошло всего три дня. Его будущая супруга была дочерью флотского врача из остзейских прибалтийских немцев — остзейцев тогда очень много служило на русском флоте. При этом мать Марии была испанкой, дочерью человека, который попал в Россию вместе с войсками Наполеона в 1812 году, оказался в русском плену и навсегда остался в нашей стране. Так что древний род Римских-Корсаковых пополнился и такой экзотической ветвью.
Воин и Мария венчались в Кронштадте, и, несмотря на «военно-морскую» стремительность, их брак оказался вполне удачным по меркам той эпохи. Мария Федоровна, как стали звать супругу Воина после православного крещения, за следующие 11 лет родила пятерых детей.
Счастливый отец по имени Воин тем временем реформировал систему воспитания и других детей — курсантов Морского корпуса. Памятуя свое детство в его стенах, он смягчил палочную дисциплину и расширил общеобразовательную программу. При этом его педагогическая работа не была кабинетной — он постоянно бывал в море, командуя отрядом учебных кораблей и совершенствуя систему подъема затонувших судов.
Не забывал Воин и общественную деятельность — стал одним из организаторов первых публичных лекций по истории русского флота, был инициатором установки памятника участникам Гангутского сражения, организовал сбор средств на сооружение памятника адмиралу Крузенштерну в Петербурге на набережной Невы, перед зданием Морского корпуса.
В 1865 году Римский-Корсаков был произведен в чин контр-адмирала. Один из его воспитанников, курсантов Морского корпуса, так позднее вспоминал о своем главном учителе: «Воин Андреевич Римский-Корсаков принадлежал к числу тех личностей, которые одинаково были на месте как на военно-морском, так и на педагогическом поприще. Моряк не только по профессии, но и в душе, он с самых молодых лет имел возможность через продолжительные дальние плавания и знакомства с иностранными флотами усвоить себе правильный взгляд на морскую службу во всех ее деталях, а при всестороннем изучении этой службы, при твердом энергичном характере Воин Андреевич заслуженно пользовался на флоте репутацией отличного моряка и лихого командира…»
В октябре 1871 года Воин Андреевич, как писалось в бюрократических документах той эпохи, «уволен в заграничный отпуск для лечения». Европейские врачи не помогли — уже в ноябре адмирал скоропостижно скончался от сердечного приступа. Вероятно, это было семейное — точно так же, от инфаркта, позднее умрет его младший брат, знаменитый композитор Николай Андреевич Римский-Корсаков.
Адмирала похоронили на Смоленском кладбище в Петербурге. Двое его сыновей тоже стали адмиралами. Среди потомков братьев Римских-Корсаковых, Воина и Николая, много достойнейших людей вплоть до докторов биологии и физико-математических наук уже советской эпохи.
Адмиралу по имени Воин, родившемуся ровно 200 лет назад, не пришлось участвовать в громких военных баталиях, но тем ценнее его победы, доставшиеся нам без крови и грохота пушек. Эти победы мы легко можем увидеть и сегодня, взглянув на карты дальневосточных рубежей нашей России. Там же увидим и лучшие памятники Воину — город Корсаков на Сахалине и красивейшие острова, архипелаг Римского-Корсакова в заливе Петра Великого у берегов Приморского края.