ОТЕЦ ИОАНН КРОНШТАДТСКИЙ И ОРЛОВСКИЙ КРАЙ

иоан        Прочные контакты с Орловским краем были у Великой княгини Елизаветы Федоровны Романовой, приезжавшей в Орел в качестве августейшего шефа расквартированного в городе 51го Черниговского драгунского полка и настоятельницы основанной ею в Москве на собственные средства Марфо-Мариинской обители труда и милосердия. Русская Православная Церковь причислила великую благотворительницу к лику святых. Недавно стало известно о связи с городом на Оке и Орлике еще одного святого — знаменитого на всю Россию кронштадтского соборного протоиерея Иоанна Ильича Сергеева, вошедшего в историю под именем отца Иоанна Кронштадтского.

Современники называли И. Кронштадтского «чрезвычайным явлением нашей отечественной жизни», самым популярным на грани двух столетий человеком, имя которого было известно «решительно всем от царских палат до бедняков». Делясь впечатлениями о своей поездке на остров Сахалин, А. Чехов писал собрату по перу А. К. Шеллеру-Михайлову: «В какой бы дом я ни заходил, я везде видел на стене портрет о. Иоанна Кронштадтского. Это был пастырь и великий молитвенник, на которого с надеждой были обращены взоры всего народа…»

А уроженец Орла, видный писатель Б. К. Зайцев отмечал: «Русская народная природа очень сильно была в нем выражена, эти голубые, совсем крестьянские глаза, полные ветра и полей, наверное, действовали неотразимо — особенно, когда горели любовью и молитвой. Отец Иоанн являлся своего рода «Николаем Угодником», ходатаем и заступником, к нему можно обратиться в горе, в беде, в болезни — он поможет. Недаром всюду, где он появлялся, собиралась толпа».

Так чем же прославился этот почтенный старец, канонизированный в 1990 году? Чтобы ответить на этот вопрос, коснемся канвы его жизни и деятельности.

Родился он 19 (31) октября 1829 года в селе Суре Архангельской губернии в семье бедного псаломщика. Окончив местную семинарию, Иван был определен в 1851 году на казенный счет в Петербургскую духовную академию. В это время умер его отец, и семья оказалась в большой нужде. Будущему пастырю пришлось устроиться письмоводителем академии и зарабатываемые в свободное от учебы время 9—10 рублей ежемесячно отсылать нежно любимой матери.

Завершив в 1855 году академический курс со степенью кандидата богословия, он был назначен священником вмещавшего семь тысяч человек кронштадтского Андреевского собора, где пробыл до конца своих дней. Через два года о. Иоанн приступил к преподавательской работе, став законоучителем городского реального училища. Казавшийся поначалу странным и смешным, он вскоре добился всеобщего поклонения прихожан и учеников. В 1862 году священнослужитель перешел из училища в только что открывшуюся мужскую гимназию, в которой учительствовал четверть века.

Трудиться ему приходилось в сложных условиях, если учесть, что Кронштадт, будучи военной крепостью на острове Котлин, служил тогда местом ссылки для бродяг, не помнящих родства, и других «порочных людей». Не зная отдыха, по первому зову о. Иоанн приходил в убогие жилища, оказывал моральную поддержку и материальную помощь всем нуждающимся. На свои скромные пока средства вместе с бедняками покупал им одежду и обувь.

В 1874 году он основал Андреевское приходское попечительство, которое спасло от гибели многие семейства, пострадавшие во время недавнего пожара, уничтожившего четверть города. Со всех концов страны к кронштадтскому пастырю стекались большие пожертвования.

В 1882 году он положил начало первому в России Дому трудолюбия, напоминавшему настоящий городок, наполненный бурной разносторонней и осмысленной работой. Только в пенькощипальной мастерской в течение года было занято до 25 тысяч человек. В комплекс Дома входили еще две мастерские (сапожная и женская белошвейная), трехэтажный каменный ночлежный приют, приют для малолетних, убежище для сирот и дневного пристанища приходящих детей, дешевая народная столовая, бесплатная амбулаторная лечебница, бесплатное начальное народное училище, классы ручного труда и женского рукоделия, воскресная школа, рисовальные классы, бесплатная детская библиотека. Имелась, конечно, домовая церковь во имя святого Александра Невского. А в 1891 году во дворе был сооружен громадный, в четыре этажа «Странноприимный дом».

На средства о. Иоанна строились храмы, монастыри, подворья, скиты и сельские школы. В своем родном селе и столице он основал Сурский Иоанно-Богословский и Петербургский Иоанновский женские монастыри. Последний, например, обошелся ему в полтора миллиона рублей. Щедрой поддержкой благотворителя пользовались многие церкви и приходы.

Ежедневно о. Иоанн получал около тысячи писем и телеграмм, главным образом с просьбой помолиться об излечении больных, которых врачи признали безнадежными. Известный писатель и философ В. В. Розанов, некогда преподававший в г. Ельце Орловской губернии (его учеником был М. Пришвин), утверждал: «Иоанну Кронштадтскому дарована была высшая сила христианина — дар помогающей, исцеляющей молитвы, тот дар, о котором глухие легенды дошли до нас из далекого прошлого христианства и коего Россия конца XIX века была очевидцем-свидетелем…»

Отец Иоанн широко известен как выдающийся духовный писатель и глубокий мыслитель. Он автор множества проповедей, поучений слов и бесед, составивших в первой половине 1890х годов Собрание сочинений в шести томах, некоторые из которых неоднократно переиздавались. В дальнейшем выходили новые книги: «Моя жизнь во Христе…» (5-е издание в 1899 году), «Мысли о различных предметах христианской веры и нравственности» (2-е издание в 1899 году), «Несколько слов в обличение лжеучения графа Л. Н. Толстого», «Правда о Боге, о церкви, о мире и о душе человеческой» и другие.

Однако в своем благородном и бескорыстном труде И. Кронштадтскому приходилось сталкиваться и с непониманием окружающих, людской завистью, клеветой и даже злобой. Преодолевал он и искусственные препоны, возводимые не без инициативы самого обер-прокурора Святого Синода К. П. Победоносцева.

Пользуясь народной темнотой, всяческие проходимцы злоупотребляли именем великого праведника. Возникли даже секты иоаннистов и иоаннисток. проповедовавших, что в отце Иоанне воплотился Иисус Христос. Он обличал их публично в соборе, не давал им причастия, предавал анафеме за богохульство, но иногда ничего не мог поделать с безумными фанатиками. Не явлениями ли подобного рода навеяны некоторые сцены остросатирической лесковской повести «Полуношники», опубликованной в 1891 году? В изображении «толкучки» вокруг о. Иоанна автор близок к реальным фактам, так как ему доводилось наблюдать в Кронштадте «ажиданию» верующих в чудеса знаменитого протоиерея.

Проповедническая и общественная деятельность И. Кронштадтского протекала преимущественно в городе на Котлине и столице, но его часто приглашали в Москву, Киев и другие города. Не был исключением и Орел, где великий молитвенник и благотворитель, как выяснилось, бывал не один раз.

Однако об этих визитах, за исключением приезда в 1904 году, пока почти ничего не известно. В нашем распоряжении лишь воспоминания бывшей орловской домовладелицы Евдокии Николаевны Пастуховой, оказавшейся после рокового 1917 года в эмиграции, в единоверной и близкой по духу Сербии.

Поделиться ими ее попросил председатель белградского «Общества памяти отца Иоанна Кронштадтского» Я. Б. Ильяшевич, встречавшийся некогда в Петербурге в течение многих лет с батюшкой Иоанном и решивший в эмиграции издать книгу о нем. В ее основу легли многочисленные свидетельства очевидцев всенародного почитания великого праведника и чудотворца. Автор-составитель книги «Отец Иоанн Кронштадтский» избрал себе псевдоним И. К. Сурский — по имени северной речушки, на берегах которой прошли детские годы его кумира. Первый том книги вышел в Белграде в 1938 году, второй — там же через три года (оба переизданы московским издательством «Паломник» в 1994 году).

Рассказ нашей землячки Пастуховой о могучем даре предвидения И. Кронштадтского вошел в 48-ю главу первого тома. По ее словам, она много раз бывала в Кронштадте у о. Иоанна, который, в свою очередь, приезжая в Орел, останавливался у нее. Воспоминания Евдокии Николаевны, достоверность которых пока что подтверждается лишь косвенными фактами, имеют большой краеведческий интерес. Они позволяют нам окунуться в бурную жизнь губернского центра столетней давности с ее забытыми, но милыми сердцу бытовыми подробностями.

Поэтому мемуарное свидетельство орловчанки привожу полностью, снабдив его некоторыми комментариями: «Овдовев, я жила в гор. Орле, где имела большой дом с надворными постройками. Случилось, что одновременно пустовали 5 квартир. Обстоятельство это причиняло мне полное разорение, ибо все равно приходилось исполнять требования полиции: о ремонте дома и построек, о починке мостовой и панели, об уборке и вывозке снега и т. п. (как видим, функции были значительно шире, чем у нашей милиции.— В. В.).

Наконец нашелся доктор, который стал вести переговоры о сдаче ему квартиры за 100 р. в месяц, что меня очень радовало, так как это был выход из тяжелого положения. В это время случилось мне поехать в Кронштадт к о. Иоанну, у которого я многократно бывала и который останавливался у меня, когда бывал в Орле.

О. Иоанн спросил меня: «Как поживаешь?» Я подробно рассказала ему положение вещей с домом. На это о. Иоанн сказал мне: «Откажи доктору». Я стала возражать: «Как же, батюшка, ведь это единственный выход из положения». На это о. Иоанн опять сказал: «Нет, откажи!»

Я не осмелилась больше возражать. Вернувшись в Орел, я рассказала это брату, сказав ему, чтобы написал доктору отказ. Брат мой начал со мною спорить и возражать. Я же, несмотря на это, послала доктору отказ. Доктор пришел сам, чтобы убедить меня сдать ему квартиру, но я осталась непреклонна. Поступила я так потому, что была убеждена, что о. Иоанн повторил мне два раза, чтобы я отказала, не от себя, а будучи научен Духом Святым, обитавшим в нем.

Вскоре после этого, в день Святой Троицы, я сидела на скамейке в городском саду. Ко мне подсел городской голова Дмитрий Семенович Волков и говорит: «В город Орел прибывает на постоянное квартирование Можайский полк. Сюда прибыл начальник дивизии. Квартирная комиссия предполагает снять весь ваш дом со всеми надворными постройками под штаб и другие надобности полка, прошу Вас пожаловать в городскую управу для переговоров».

Я явилась в назначенное время в городскую управу и сдала свой дом с постройками Можайскому полку по контракту на 5 лет за хорошую плату, а полк принял на себя все расходы по ремонту построек, по исправлению и перестилке мостовой и панелей, по уборке и вывозке снега и т. п., так что я никаких расходов и забот по дому не несла. Полк платил аккуратно в сроки и по истечении срока контракта возобновлял таковой на новый срок и прожил у меня четверть века вплоть до большевистского переворота».

Таким образом, случай со сдачей дома Е. Н. Пастуховой вновь прибывшему на постоянное размещение 141му Можайскому пехотному полку легко можно датировать 1892 годом. Это соответствует действительности, так как местоположение полка впервые указывается в Орловском адрес-календаре на 1893 год. Но имя домовладелицы Пастуховой не встречается ни в «плане казармам и обывательским домам», занимаемым полком в 1895 году, ни в адрес-календарях за последующие годы. Можайский полк размещался в основном на значительной территории, ограниченной современными улицами Горького, Красноармейской, Октябрьской и 60летия Октября.

Заслуживает внимания упоминание Евдокии Николаевны о городском голове Д. С. Волкове, с которым, скорее всего, встречался и И. Кронштадтский. Дмитрий Семенович был удивительной личностью, все ещё недостаточно оцененной.

Даже современники именовали его не столько чиновником, сколько «общественным деятелем огромных размеров». Это при нем обновили и расширили городской водопровод, учредили военно-пожарное общество (командиром дружины в нем был отец поэта-са-тириконца П. Потемкина), установили телефонную связь, построили элеватор емкостью 300 тысяч пудов зерна и мастерские Орловского депо, открыли Дом трудолюбия, Тургеневскую библиотеку и др.

Во втором томе книги И. К. Сурского «Отец Иоанн Кронштадтский» использованы еще три небольших фрагмента из воспоминаний Пастуховой, которая, кстати, и в Белграде обзавелась собственным домом № 34 на Венизелесовой улице (сохранился ли он после натовских бомбежек? — В. В.). Особенно интересны сведения из 23 главы о том, что о. Иоанн посещал ее в Орле по меньшей мере четыре раза.

«У Е. Н. Пастуховой,— писал с ее слов Сурский,— была одна лютеранка Наталья Мартыновна, которая не хотела водить детей к утренней обедне. Отец Иоанн знал и любил Пастухову. Вследствие этого она имела 4 раза случай видеть о. Иоанна. После 4го свидания с о. Иоанном она поехала к о. Иоанну в Кронштадт и приняла православие».

Второй отрывок из мемуаров орловчанки помещен в 43 главе книги, где говорится об излечении пастырем «возложением руки на больного»: «Много лет я страдала головными болями; лечилась, но врачи не помогали. Я постоянно носила с собой фенацетин, чтобы, как только голова заболит, сейчас же его принять.

Однажды, когда о. Иоанн был в моем доме, у меня заболела голова, но я была занята по хозяйству и не думала о себе, и лишь когда о. Иоанн уже собирался уходить, я ему сказала про головную боль. О. Иоанн спросил меня: «Часто ли у тебя болит?» Я объяснила. Тогда о. Иоанн положил мне руку на голову, и головная боль прошла и больше не повторялась».

И последний случай из жизни Евдокии Николаевны изложен в 59 главе. Она рассказала автору книги о том, что «видела во сне, будто находилась в Белградской русской церкви во имя Святой Троицы и видела, что в алтаре стоит о. Иоанн Кронштадтский, совершающий службу Божью».

Сурский заключает: «Это сновидение Е. Н. Пастуховой должно напомнить всем, что великий молитвенник земли Русской о. Иоанн Кронштадтский предстоит у Престола Божья и молится за русских людей».

Установить время одного из его визитов в город Тургенева позволяют воспоминания, написанные членом Московского окружного суда И. П. Ястребовым, вот короткая выдержка из них: «В 1893 г.о. Иоанн, проездом из Бреста в Орел, должен был в Смоленске перейти на другой вокзал. Народ перенес его туда на руках и, желая видеть о. Иоанна, выбил все стекла в дверях парадных комнат вокзала, где о. Иоанн ожидал поезда…»

Не исключено, что и в этом году он останавливался у Пастуховой.

О том, что И. Кронштадтский внимательно следил за событиями в церковно-общественной жизни Орла, свидетельствуют хотя бы два таких примера. Так, 30 мая 1896 года газета «Орловский вестник» сообщала о том, что о. Иоанн «прислал учредителю орловской мужской воскресной школы 100 рублей на нужды этой школы».

А осенью 1901 года он обратил внимание на проходивший в Орле съезд духовенства, на котором орловский губернский предводитель дворянства М. А. Стахович (близкий знакомый Л. Н. Толстого, впоследствии член Государственного Совета и председатель общества Литературного (Толстовского) музея в Петербурге.— В. В.) произнес наделавшую шума речь о свободе совести, в которой провел мысль о желательности установления свободы перехода из одного вероисповедания в другое.

«В наше лукавое время,— заявил о. Иоанн,— появились хулители Святой Церкви, как граф Толстой и в недавние дни некто Стахович, которые дерзнули явно поносить учение нашей святой веры и Церкви. Что же это? Отречение от христианства, возвращение к язычеству, к одичанию, к совершенному растлению нашей природы? Вот куда ведут наши самозваные проповедники».

И, наконец, о последнем известном нам посещении отцом Иоанном города Орла. Произошло это в пятницу 20 августа 1904 года. Прибыв вечером скорым поездом на орловский вокзал, он посетил епископа и начальника губернии. Затем направился на Тургеневскую (так некоторое время называлась улица Борисоглебская, нынешняя Салтыкова-Щедрина) улицу в дом купца П. Д. Бакина, где остановился на ночлег.

Субботний день для И. Кронштадтского начался с заутрени и Божественной литургии в Петропавловском кафедральном соборе (на его фундаменте ныне областная библиотека имени И. А. Бунина). Литургию он отслужил вместе с кафедральным протоиереем М. Смирновым, протоиереем А. Миловидовым и священником Т. Чижовым. На богослужении присутствовали епископ Орловский и Севский Кирион, исправляющий должность губернатора генерал-майор В. В. Бельгард, многие представители местного общества.

«Не все жители Орла,— сообщалось в «Орловских епархиальных ведомостях»,— знали о приезде о. Иоанна, но тем не менее уже с раннего утра в субботу толпы народа стремились в собор и к началу литургии совершенно переполнили храм. Многие разместились в соборном сквере, на кадетском плацу, на прилегающей дороге и около здания Окружного суда, желая, хотя издали, увидеть о. Иоанна…»

По окончании литургии он отправился в дом Бакина. После кратковременного отдыха великий праведник побывал в Бахтина кадетском корпусе и Введенском женском монастыре. Затем он посетил некоторых орловских жителей — протоиерея Смирнова, полицмейстера Н. С. Шпанова, Астаховых, Толстиковых, Соломатина и других (среди них, возможно, и Е. Н. Пастухова).

Толпы осчастливленных наших прадедов и дедов, их неотступных супруг, получивших благословение прославленного пастыря, сопровождали его всюду. В час ночи он выехал из Орла в Москву.

Усадьба купца П. Д. Бакина, имевшая двое деревянных ворот, располагалась на самом краю Орлицкого обрыва. Она состояла из нескольких одноэтажных деревянных домов, флигелей и сараев. Сразу за строениями начинался сад, куда вел и деревянный мост, живописно переброшенный через соседний ров.

Известно, что в 1886 году это усадебное место принадлежало братьям Александру и Павлу Дмитриевичам Бакиным. Через девять лет единственным владельцем усадьбы значился уже один Павел Бакин. От большой некогда купеческой усадьбы до наших дней сохранились только два флигеля — в первом из них сейчас размещается областная писательская организация, во втором — мастерская известного орловского художника А. И. Курнакова.

Строительство второго флигеля началось полгода спустя после отъезда И. Кронштадтского, а первый был построен на основании постановления Орловского городского управления от 31 мая 1903 года. Этот флигель, предназначенный для гостей, отличался от бакинских строений помпезным внешним видом и тем, что был обложен кирпичом. Не приходится сомневаться, что именно в нем и останавливался отец Иоанн.

Среди лиц, видевших его на орловских улицах, легко можно представить воспитателя пансиона мужской гимназии, набирающего силу знаменитого потом казачьего писателя Ф. Д. Крюкова. В его большом рассказе «К источнику исцелений», опубликованном в двух последних номерах ежемесячника «Русское богатство» за тот же 1904 год, приводятся «однообразно-певучие слова» собственной молитвы одной «Старой хохлушки»: «Святый угодник Божий Никола… помилуй меня, грешную… Преподобный Иоанн Кронштадтский, помолись за нас, грешных… Заступница усердная… помилуй мою душу грешную».

12 декабря 1905 года в Кронштадте торжественно праздновалось 50летие пастырской деятельности протоиерея о. Иоанна Ильича Сергеева. Через два года его избрали членом Святейшего Синода, несмотря на козни митрополита Санкт-Петербургского Антония, завидовавшего славе о. Иоанна и не любившего его. Грозная обличительная его проповедь вызвала озлобление неверующей части русского общества. Кощунственные выпады против благотворителя содержались и в шедшей на столичной сцене пьесе драматурга и журналиста В. Протопопова «Черные вороны». «Подробно рассказать содержание «Черных воронов»,— писал корреспондент «Русского знамени»,— этого грязного пасквиля, угодного лишь евреям и нравственно ожидовившимся русским, было бы равносильно пережевыванию соломенной трухи. Автор… изобразил группу каких-то вороватых проходимцев, ничего не имеющих общего с почитателями отца Иоанна…

Каждое слово пьесы способно глубоко возмутить всякого верующего православного русского человека. Является вопрос, как могла высшая администрация разрешить открытое глумление над православной религией и над личностью олицетворителя высших заповедей Христовых — отца Иоанна… Стыдно русским людям молчать при виде злобной еврейско-изменнической травли имени пастыря».

Первыми, кто открыто выступил в его защиту, против разнузданной печати и не без труда добился запрещения провокационной пьесы, были специально прибывшие для этого в Петербург ревнители православия — епископ Саратовский и Царицынский Гермоген и епископ Орловский и Севский Серафим.

Оба преосвященных вместе с митрополитом Московским Владимиром посетили 5 декабря 1907 года серьезно заболевшего кронштадтского митрофорного протоиерея. Весть об их приезде быстро распространилась по городу, и им была устроена торжественная, с колокольным звоном встреча в переполненном Андреевском соборе. Благословив народ, архипастыри Владимир, Серафим и Гермоген и сопровождавшие их лица направились к дому о. Иоанна.

Сильно поседевший и исхудалый, больной приветствовал их словами: «Сердечно благодарю вас, высокие гости, преосвященнейшие архипастыри, что вспомнили меня, малого, и посетили мои немощи…» О. Иоанн просидел с гостями более получаса, беседуя о своих летах (ему исполнилось 78), о многих здравствующих товарищах и своей мучительной болезни.

После этого владыка Владимир отбыл в Петербург, а преосвященные Серафим и Гермоген, считающие себя духовными детьми о. Иоанна, остались, чтобы на следующий день, в праздник святителя Николая, совершить позднюю литургию в Андреевском соборе. А раннюю обедню на радость тысячам прихожан служил сам батюшка Иоанн, почувствовавший себя несколько лучше.

После литургии оба епископа снова навестили прославленного пастыря, имели с ним в уединенной келий часовую беседу. Затем хозяин дома и его гости послали царственному имениннику Государю Императору поздравительную телеграмму. На следующий день из Царского Села от Николая II пришла ответная телеграмма:

«Сердечно благодарю вас, отец Иоанн, и прошу передать преосвященным Гермогену, епископу Саратовскому и Царицынскому, и Серафиму, епископу Орловскому и Севскому, и протоиерею Восторгову мою душевную благодарность за молитвы и благопожелания. Надеюсь — будете иметь облегчение вашего недуга. Николай».

Многочисленный сонм духовенства привлекло богослужение, состоявшееся 9 декабря в Иоанновском женском монастыре на Карповке. Среди тех, кто во главе с Санкт-Петербургским и Ладожским митрополитом Антонием совершал Божественную литургию, был и орловский епископ Серафим.

Скончался отец Иоанн Ильич 20 декабря 1908 года. На третий день при многотысячном стечении народа его погребли в Санкт-Петербургском Иоанно-Богословском женском монастыре. В одной из немногочисленных статей, посвященных «великому молитвеннику земли Русской», меня поразили своей удивительной злободневностью следующие строки:

«Пройдут десятки, сотни лет, облик самой России, быть может, изменится до неузнаваемости, от всего, что в наши дни и годы нас прельщает и нам кажется важным и достойным внимания, вероятно, мало останется. Забудутся те, кто мнит себя сейчас величиною общественного, политического и исторического порядка, от всех останется до смешного мало, но одно имя пребудет в преемственности поколений вечным, в вечной славе и в вечном сокровенном смысле. И имя это будет о. Иоанн Кронштадтский».

Владимир ВЛАСОВ

«Истории русской провинции» № 10

Добавить комментарий для Аноним Отменить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *