Православные церкви Орловской и Брянской областей в годы Великой Отечественной войны

Перелыгин Анатолий Иванович, председатель церковного историко-археологического отдела Орловско-Болховской епархии, кандидат исторических наук, доцент кафедры истории и музейного дела Орловского государственного института культуры.

Нападение фашистской Германии на Советский Союз прервало его мирное развитие. Миллионы граждан нашей страны взялись за оружие и достойно встретили вражеские полчища. Празднование 70-летия победы над Германией вновь обращает наше внимание на события того времени и роль Русской Православной Церкви в победе над жестоким и беспощадным врагом.

3 октября германские войска вступили в город Орел, а к 8 декабря 1941 г. им удалось оккупировать всю область, за исключением трёх районов: Задонского, Красненского и Чибисовского. К тому времени в пределах современной Орловской области действующими оставались всего два храма: Рождественская в г. Болхове и Никольская в с. Лепешкино Орловского района.

Наряду со зверствами в оккупированных районах, первоначально германское командование старалось не препятствовать открытию церквей, которые были во время разгула воинствующего атеизма повсеместно закрыты. Фашисты рассчитывали активно использовать религиозный фактор в своих целях. По свидетельству очевидцев, «религиозное пробуждение было массовым и стихийным. Народ, как в городах, так и в сельской местности… сам шел на открытие храмов, на их ремонт и украшение»[1]. В захваченных районах РСФСР, по подсчетам М. В. Шкаровского, открылось примерно 2150 православных храмов, из них только в Орловской области – 108, Курской -332, Брянской и Белгородской – не менее 300 [2]. По нашим данным, на территории будущей Брянской области было открыто 153 церкви, в том числе 2 молитвенных дома. После освобождения от немцев было взято на учет 99 действующих церквей, а 54 закрыли по причине отсутствия в них священников, в связи с уходом на запад некоторой части священнослужителей, боявшихся репрессий от советской власти[3]. В Орловской области и того меньше: на 1 октября 1944 г. пустовало 129 храмов, 219 были заняты под хозяйственные нужды, и только 23 церкви и 1 молитвенный дом оставались действующими[4].

Во время оккупации, наряду с открытием храмов, принимались меры к восстановлению церковной жизни. Для более эффективного управления Орловской епархией немецкие власти включили ее в Среднеевропейский митропольный округ, который был открыт 26 мая 1942 г. с согласия германского правительства. В него входили церкви Германии, Бельгии, Чехословакии, Венгрии, а также часть оккупированных западных областей СССР – Орловская, Смоленская и Белостокско-Гродненская епархии. Митрополитом этого округа был назначен православный немец Серафим (Ляде), убитый после войны при невыясненных обстоятельствах. Однако, в планах Гитлера предполагалась ликвидация христианских церквей, а взамен, лет через 25 намечалось «создание государственной религии, какой ее знали в Древней Греции: соединение музыкально-спортивных мероприятий, с одной стороны, и государственных праздников, с другой, — в форме торжественных представлений, соревнований и государственных актов». Непосредственными способами борьбы с христианскими церквами должно было стать последовательное проведение расовой идеи во всех областях культуры, прежде всего, в истории, древнейшей истории, народоведении, философии и естественных науках… наступления в области прессы, партийного обучения и школы, а также использование науки и икусства для подготовки государственной религии и подрыв церквей изнутри [5]. В отношении Русской Православной Церкви предусматривалась особая осторожность, как носительнице «панславянской идеи» и «великорусской империалистической идеи»[6]. В оперативном приказе № 10 Главного управления имперской безопасности: «Отношение к церковному вопросу в занятых областях Советского Союза» от 16 августа 1941 года прямо говорилось: «О поддержке Православной Церкви также не может быть и речи. Там, где население занятых областей советской России желает религиозной опеки, и там, где без содействия местных германских властей имеется в распоряжении священник, можно допускать возобновление церковной деятельности. Однако с германской стороны ни в коем случае не должны явным образом оказываться содействие церковной жизни, устраиваться богослужения или проводиться массовые крещения. О воссоздании прежней Патриаршей Русской Церкви не может быть и речи. Особо следует следить за тем, чтобы не состоялось, прежде всего, никакого организационно оформленного слияния находящихся в стадии формирования церковных православных кругов. Расщепление на отдельные церковные группы, наоборот, желательно. Равным образом не нужно препятствовать развитию сектантства на советско-русском пространстве. …О возвращении церковным организациям отобранных Советами церквей или церковной собственности любого рода в ближайшее время не может быть и речи. Разрешение этого вопроса будет зависеть от дальнейшего развития событий. Правда, церкви могут предоставляться в пользование для проведения богослужений»[7]. В оперативном приказе № 13 Главного управления имперской безопасности: «Теологические факультеты в занятых русских областях», Берлин, 15 октября 1941 г. прямо говорилось: «По распоряжению фюрера оживление религиозной жизни в занятых русских областях необходимо предотвращать»[8]. Поэтому на обращение в октябре 1942 г. священноцерковнослужителей г.Орла к митрополиту Берлинскому и Германскому Серафиму, прислать правящего епископа в уже много лет вдовствующую Орловскую епархию ответа не последовало, и она вплоть до освобождения советскими войсками в августе 1943 г. оставалась без архиерея [9]. Таким образом негативное отношение к Русской церкви основывалось на идеологии нацизма, которая рассматривала христианство и церковь мировоззренческим врагом национал-социализма, куда в качестве таковых относили евреев, масонство, марксизм и либерализм. Церковь рассматривалась как наибольший враг, потому что по мнению нацистских идеологов «она постоянно стремится к мировому господству», а «христианство, которое основывается на Ветхом Завете, было взято из еврейской религии», кроме того, «…в отличие от национал-социализма, оно не знает рас, а его пароль гласит: перед Богом все люди равны, и к тому же исходной точкой считается еврейство»[10].

Исходя из этих идеологических и расовых установок германские власти, видевшие во всех русских врагов, начали ущемлять и церковную деятельность на оккупированной территории. В г. Орле по указанию начальника округа 9 января 1943 г. вводился запрет на колокольный звон по всем церквам [11]. Старшина церквей Константинов обязан был ежемесячно представлять в городскую управу информационный доклад с подробным описанием повседневной церковной жизни, а также следить за уплатой взносов социального страхования. Для проведения духовных концертов, совершения крестного хода требовалось согласие германского командования. Священнослужители, допускавшие нарушение этих и других предписаний, могли быть наказаны «лишением свободы или денежным штрафом» [12]. Однако, несмотря на запреты церковная жизнь возрождалась.

В Епархиальном Управлении, которое возглавил протоиерей о. Иоанн Маккавеев, настоятель Ахтырской церкви г. Орла, было подготовлено 25 законоучителей, при Бо­гоявленском кафедральном соборе проводилась запись детей для обу­чения Закону Божию. Под руководством регента И.К. Ливай в г. Орле организовали любительский хор, а 19 марта 1942 года состоялась его первая репетиция  [13]. В доме № 13 ул. Болховская, в квартире Титовой проводились репетиции смешанного хора в котором участвовали как взрослые, так и дети от 8 лет. Организовал и руководил этим хором Н. Бунаков. На Пасху хор принял участие в духовных концертах. Возвращались к пастырской деятельности оставшиеся в живых после массовых репрессий священнослужители православной церкви. Однако, для вновь открываемых храмов их явно не хватало. Чтобы смяг­чить сложившуюся кадровую проблему, в декабре 1942 года в Орле при Епархиальном Управлении открыли духовную школу по подготовке цер­ковнослужителей [14]. Вопросам восстановления и дальнейшего развития внутрицерковной жизни было посвящено собрание Патриаршей Православной Церкви, состоявшееся 24 марта 1942 г. в Никитском храме г. Орла. На нем было решено установить во всех городских церквах единообразия во времени начала совершения утренних и вечерних богослужений, поминовение умученного большевиками патриарха Тихона, а также епископов, священнослужителей и мирян, мученически погибших, поминовение о здравии орловских священнослужителей, монашествующих и верующих мирян, заключенных в тюрьмы и сосланных на каторгу большевиками, возобновление прочтения после евангелия синодальной молитвы, а также о материальном обеспечении причта, о ремонте сельских храмов, участии в нем духовенства…, о материальной помощи духовным и монашествующим, нуждающимся в этой помощи со стороны всего духовенства, об организации приходских попечительств при церквах, о предбрачных церковных оглашениях, о передаче кладбищ в ведение кладбищенских церквей под непосредственным руководством Епархиального управления и т.д.[15]

По всей епархии развертывалась работа кружков по религиозно — нравственно­му просвещению, в которых активное участие принимала интеллигенция [16]. В г. Орле возрождалась идея создания приходских попечительств о бедных, которые до революции приносили немалую общественную пользу. В городах и селах ими содержались дома для престаре­лых, детские приюты, дома трудолюбия. В январе 1942 г. было созда­но Богоявленское приходское попечительство, которое возродило идею взаимной помощи друг другу, а также заботу о больных и пре­старелых. В приходе большой любовью и уважением пользовался его почетный член доктор И.М. Варушкин, бесплатно оказывавший лечебную помощь больным попечительства. Действительные члены добровольно ежемесячно отчисляли деньги из своего заработка на нужды попечительства. 1 сентября 1942 г. состоялось совещание Богоявленского попечительства в присутствии представителя горсобеса с участием представителей попечительств Крестительской, Афанасьевской и Никитской церквей. Совещание решило объеди­нить их работу под руководством Богоявленского попечительства и его почетного члена ктитора Богоявленского кафедрального собора Н.Ф. Люкшина и расширить свою помощь бедным путем привлече­ния новых действительных и почетных членов попечительства [17].

Лучшие представители православного духовенства оставались верными заповедям Христа. Они оказывали помощь, а нередко и спасали от гибели людей, независимо от их веры и национальности. Весной 1942 г. по данным оккупационной газеты «Речь», были  выявлены случаи, когда евреи вели своих детей в православный храм и просили, чтобы «над ними был произведен обряд крещения» [18] с выдачей свидетель­ства, ради спасения от нацистской расправы. Несмотря на это, все выявленные гестапо евреи, 175 человек, в том числе  22 ребенка, были расстреляны [19], а назначенный немцами староста общины Азарх, которого фашисты заставляли составить список общины, собирать тёплые вещи, отбирать золото и всякое другое, не выдержав издевательств и мучений, повесился. [20] Всего в этот период оккупации Орла, по не полным архивным данным, было расстреляно более 220 человек еврейской национальности [21].

Согласно «Акту по учету злодеяний и ущербе, нанесенном немецко-фашисткими захватчиками Брянской области» по городу Брянску и Брянскому району было расстреляно и замучено 18058 мирных жителей. В районе поселка Брянск II напротив больничного городка, на правой стороне дороги, ведущей из Брянска в Карачев в 14 ямах было обнаружено 7500 трупов стариков, женщин и детей преимущественно евреев и цыган. Многочисленные свидетели рассказывали, что немцы ловили евреев, цыган и коммунистов привязывали их к шестам на расстоянии от 0,5 до 2-х метров друг от друга и гнали на минные поля, где обреченные взрывались на минах. Военнопленных морили голодом и убивали тысячами. Бывший заместитель бургомистра г. Брянска Плавинский И.И. на следствии рассказал, «что в подвале железнодорожного клуба на ст. Брянск II спряталось свыше 100 человек от угона в немецкое рабство. Когда немцы узнали, что там находятся люди, пустили в подвал собак овчарок, которые загрызли значительное число детей, взрослых, стариков. Тех, кто пытался спастись бегством из подвала, немецкие солдаты расстреливали из автоматов»…В августе 1942 г. немцы разграбили село Карбовка Погарского района где было сожжено и расстреляно 126 жителей. Безжалостно издевались над детьми. С ними поступали так – коренастый немец брал ребенка за ноги и с размаху ударял головой о березку, после чего труп бросал в яму. Иногда в общую могилу попадали дети и взрослые еще живые. Из ямы слышались ужасные вопли и стоны: «Мама, где ты!» или « пристрелите меня!» [22] .

По свидетельству жителей и священнослужителей г. Орла от рук оккупантов погибли священники Орлов и Оболенский [23]. Однако документальных свидетельств при каких обстоятельствах они приняли смерть, к сожалению пока не найдено. В г. Орле в течение всего времени немецкой оккупации успешно действовал, по словам главного хирурга Красной Армии Н.Н. Бурденко «подпольный госпиталь», а в мемуарах И.Х. Баграмяна он был назван  «волнующей легендой» истории Отечественной войны. В народе, чтобы не путать с немецким госпиталем, его называли Русской больницей. Возникновение этой больницы было связано с тем, что в день, когда немецкие войска вошли в Орел, в окружном военном госпитале ( ул. Панчука, школа № 23 ) находились 550 тяжелораненных бойцов, командиров и политработников Красной Армии. Гитлеровцы под угрозой расстрела приказали немедленно очистить помещения госпиталя. С помощью медперсонала и местного населения раненых переправили в областную больницу, которую стали называть «русской». С огромным риском для жизни врачи В.А. Смирнов, С.П. Протопопов, В.И. Турбин, Б.Н. Гусев, А.А. Беляев, В.Н. Преображенский, заваптекой М.А. Зайцева, провизор П.В. Чикина и другие сумели утаить от немцев и переправить из окружного военного госпиталя большое количество лекарств, перевязочных материалов и медицинских инструментов. Истории болезни военнослужащих были переоформлены как на гражданских лиц. Это спасло жизнь сотням воинов. В конце 1941 года под угрозой расстрела, находившихся на излечении больных переместили в психиатрическую больницу и инфекционное отделение ( Школьный пер., д. 30), которым заведовал Владимир Иванович Турбин. Хирургическое отделение переместилось в помещение на Тургеневской улице. Стояли сильные морозы. Топливом больница не обеспечивалась, поэтому, по воспоминаниям будущего врача, а тогда, санитара-истопника больницы В.Л. Цветкова, приходилось выкорчевывать из земли остатки спиленных немцами деревьев, а воду доставлять на санках из реки. Практически не было продуктов, т.к. «пайки» из 40 граммов гнилой сои и нескольких граммов суррогата масла не могли обеспечить даже десятую часть больных. Врачи В.Н. Преображенский, В.И. Турбин, сестры Д. Лифанова, Л. Маричева, М. Коновалова и другие медработники взяли на себя добывание продуктов, используя частную практику и хождение в деревни. Помогали, чем могли, местные жители. В лагере военнопленных, размещавшемся в тюрьме неподалеку от «русской больницы», также находилось много раненых и больных красноармейцев. Гитлеровцы не оказывали им никакой медицинской помощи. Смертность от голода и тифа была огромной. В. А. Смирнов через врача тюремного лазарета Л.Т. Гуру и фельдшера Г.П. Чмыхало добился разрешения лечить пленных в «русской больнице». Многие из них впоследствии были списаны как покойники. Патологоанатом В.Е. Фарафонов регулярно представлял оккупантам списки якобы умерших. Патриоты распростаняли среди больных сводки Совинформбюро, поддерживая веру в неизбежность изгнания оккупантов.

Трагической оказалась участь сотен раненых, размещавшихся в лазарете № 3 на Володарском переулке. С приближением фронта гитлеровцы, объявив об «эвакуации», поместили разутых и раздетых людей в неотапливаемые вагоны и отправили эшелоны на Запад. Почти все раненые погибли в пути. В живых остались только двое. Судьбу погибших разделил врач А.С. Минаковский. Умерли от тифа врачи Баяндин и Бондаренко, от истощения – врач Фарафонов, кторый отличался своей мягкой тактичностью в сочетании с высокой культурой врача старой школы царского времени, скромностью, граничащей с застенчивостью, тихим спокойным голосом. Речь Владимира Евгеньевича была грамотной и лаконичной, насыщенной информацией, без лишних слов и выражений. Во время обыска русские полицаи забрали все его скудные запасы круп и других продуктов. Зная, как трудно было с продовольствием, он на работе ни словом не обмолвился об этом, потом стал шататься, говорил о временной слабости, а однажды не пришел на работу. Лишь через неделю пришли к нему домой, а он оказался мертв от истощения и голода!

Когда Орел был освобожден, медики передали советскому командованию более 200 солдат и офицеров, пополнивших ряды Красной Армии. Посетивший больницу в августе 1943 года академик Н.Н. Бурденко сказал: «… у вас тут настоящий подпольный госпиталь. Это выигранное сражение!». Почетный гражданин Орла, участвовавший в его освобождении, маршал И.Х. Баграмян писал в 1964 году: «Так называемая «русская больница» в оккупированном фашистами Орле, являвшаяся своеобразным подпольным военным госпиталем, не только спасла многих наших летчиков, танкистов, артиллеристов, пехотинцев от гибели в плену, но помогла им возвратиться в ряды защитников Родины. Существование подпольного военного госпиталя и деятельность его бесстрашного персонала похожи на волнующую легенду, хотя это – самая подлинная быль о советских патриотах». Летчик К. П. Синицын вспоминал: «Я был сбит в районе Тросны и привезен в Орел под видом местного крестьянина. Год и два месяца лечился в тылу у немцев, в «русской больнице». Мне хочется, чтобы узнали не только орловские жители, но и весь Советский Союз, что в тылу врага были люди, преданные нашей Родине»[24]. В 1965 году за работу в подпольном госпитале 23 медицинских работника были удостоены правительственных наград. Среди награжденных был и бригадный врач В.А. Смирнов, возглавивший «русскую больницу». Однако к медали «За отвагу» он был представлен посмертно. В наградном листе сообщалось, что Смирнов «с риском для жизни» спасал бойцов и командиров, «арестовывался гестапо, но был выпущен из-за недоказанности вины». После изгнания оккупантов из Орла он был арестован, уволен из армии, лишен всех званий и заслуг. В течение нескольких месяцев его допрашивали, добиваясь признаний в сотрудничастве с немцами. Освободили, убедившись в отсутствии вины перед Родиной, но в воинском звании не восстановили. Перенесенные страдания надломили его здоровье и он скончался от инфаркта[25].

Одним из руководителей подпольного госпиталя был врач, заведующий инфекционным отделением Владимир Иванович Турбин, который в тайне от властей, из рук епископа Александра (Щуки­на) 21 марта 1934 г. принял монашеский постриг с наречением имени в память преподобного Никона Печерского. Впоследствии, после войны, исполняя обязанности личного врача при архиепископе Фотии (Тапиро), 10 декабря 1947 года он был рукоположен в сан иеромонаха. Владимир Иванович родился в дворянской семье 20 февраля 1905 года. Выпускник Харьковского медицинского института, с 1932 года до самой пенсии работал в инфекционном отделении Орловской областной больницы. Во время оккупации Орла, здания областной больницы заняли немцы и вся областная больница фактически перешла под крышу инфекционного отделения. Инфекционное отделение стало бастионом за дощатым забором на котором были надписи по-немецки и по-русски о заразных болезнях, которых немцы боялись, а тех, кто был посмелее, впускали по их требованию за ворота, где штабелями были сложены трупы умерших, и жандармы, а порой и врачи управы, контролировавшие отделение сразу же ретировались. Тогда В.И. Турбин поручил переписать медицинские карточки командиров, политработников и евреев. На бумаге они становились рядовыми солдатами или мирными жителями. Благодаря его личному мужеству и самоотвержен­ности медперсонала, довоенная дружба которых позволила держать в тайне спасение русских из лагеря военнопленных, около тысячи оказавшихся в плену бойцов Красной Армии было спасено в этом госпитале, а после излечения переправ­лено через линию фронта или размещалось в квартирах надежных жителей г. Орла, многие шли в партизаны [26]. Благодаря неравнодушию и письмам, спасенных им наших воинов и товарищей по «русской больнице», прежде всего врача Дмитриевского Владимира Ивановича, в которых говорилось о подвиге В. И. Турбина, Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 18 октября 1966 г. Владимир Иванович Турбин «за мужество и отвагу, проявленные в борьбе против немецко-фашистских захватчи­ков в период Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.» был награжден медалью «За отвагу», которую ему вручил 20 января 1967 г. от имени Президиума Верховного Совета СССР секретарь исполкома областного Совета де­путатов трудящихся И. Крапчин [27].

В наши дни в Орле проживает племянница В.И. Турбина – Татьяна Алексеевна Силакова, дочь его брата Алексея Ивановича. По ее рассказам, в доме, в котором она жила с 1956 по 1958 год, вместе с Владимиром Ивановичем проживали его сестры, какое-то время ее отец и две прислуги. Настя готовила, а Груня убирала. По двору бегали куры. Обе сестры Елена и Елизавета были освобождены от домашних работ. Жили в этом доме не так, как все советские люди. В комнатах висели иконы в богатых окладах, жильцы дома постоянно молились. Ходили на службу в храм Смоленской иконы Божией Матери, соблюдали посты. В доме не имели радио. Жили очень замкнуто. Бывали только родственники и некоторые знакомые. Играли в преферанс, читали, беседовали. Друг друга сестры и братья Турбины очень любили. Все Турбины всегда ходили в черном. Несмотря на то, что доктору благодарные пациенты приносили деньги и подарки, в доме вели поистине аскетический образ жизни. Ели самую простую еду из эмалированной посуды, не носили украшений, не делали ценных покупок. Тетушки-дворянки не гнушались латать и носили штопаные чулки, обучив этому занятию родную племянницу, которая очень переживала, что носила форму с заплатками. Владимр Иванович все время пропадал в больнице или ходил по вызовам. Но однажды он сказал: «Пойдем со мной, я куплю все, что тебе надо». И мы пошли по магазинам. Купили дешевенький материал на платье, туфли, пальто, шляпу. Я была просто счастлива. Из ценных вещей в доме были только старинные книги на разных языках и иконы. Помню, во дворе дома и в сенях всегда были люди, они стремились попасть к доктору на прием. Для меня всегда оставалось загадкой, когда он только успевал ходить на работу и по вызовам. Моя комнатка была как раз рядом с его зеленым кабинетом. Когда я уходила в школу, его ждали люди. И когда возвращалась, посетителей не убавлялось.

По воспоминаниям одной из сотрудниц инфекционного отделения Евсютиной Ольги Игнатьевны: «После войны Владимир Иванович исполнял должность зав. отделением больницы и проживал в г. Орле на ул. Роза Люксембург в доме № 19 с двумя сестрами: Елизаветой  Ивановной и Еленой Ивановной, детей у них не было. Дети были у его брата Алексея Ивановича, который проживал в доме, где магазин «Москва». А после смерти Владимира Ивановича в Орел переехал его брат Борис Иванович, профессор Тимирязевской сельскохозяйственной академии, который будучи на пенсии преподавал сопромат в машиностроительном институте г. Орла. Владимир Иванович был необыкновенным врачом. К нему шли и ехали люди со своими бедами домой и днем и ночью. В доме у него был кабинет. А в коридоре на большом сундуке всегда сидели больные. Он спас тысячи детей. Когда  в 1972 году Владимир Иванович умер, то на Троицком кладбище, во время похорон, собралась большая толпа людей. И все говорили, что у каждого он спас сына или дочь. Ему все были благодарны». О его профессионализме и высоких нравственных качествах, также говорит и ныне здравствующая медицинская сестра Казанская Ирина Васильевна, долгие годы работавшая вместе с Владимиром Ивановичем в областной инфекционной больнице. Однако после освобождения в 1943 г. вместо благодарности, он как и другие врачи, подвергался унижениям, упрекам за то, что служил в оккупации. До самого награждения медалью, местные власти преследовали его за веру Христову и подвергали критике в журнале «Крокодил», газете «Орловская правда» как человека верующего и недостойного занимать в здравохранении ответственный пост [28].

В наши дни, в музее областной клинической больницы, на стендах размещены фотографии и названы имена всех сотрудников «русской больницы», проявивших героизм и человеколюбие в столь тяжелое и опасное время, когда их личная жизнь ежеминутно висела на волоске от смерти. Подвергая себя и жизнь своих родных огромной опасности, спасая людей от неминуемой гибели, они стали образцом подражания для будущих поколений. Память об этих удивительных людях бережно хранят сотрудники и руководство областной больницы. По инициативе и заботам главного врача Вадима Феликсовича Мурадяна, сегодня в дополнение к двум комнатам музея выделено еще три свободных помещения. На общественных началах, не считаясь со временем, зам. главного врача Мамошина Валентина Михайловна и зав. учебным кабинетом областного центра медицины катастроф Сапронова Ирина Федоровна от всего сердца и любовью,           бескорыстно работают по сбору материалов, различных экспонатов, вместе с художниками оформляют стенды. В сентябре 2015 г. их благородному делу стали оказывать консультативную помощь ученые-специалисты музейного дела Орловского государственного института культуры кандидат культорологии, доцент Степанова Елена Юрьевна и кандидат филологических наук, доцент Леонова Бэла Арсеновна.

Некоторые священнослужители, вынужденные до войны, вследствие гонений, оставить церковную службу, вступили в ряды действующей армии. Среди них были священник села Сретенье Орловского района Митрофан Александрович Свиридов, погиб под Сталинградом; о. Мефодий Дужик, бывший настоятель Сергиевской церкви г. Ливны; св. Вальницкий, который с 1932 по 1936 годы отбыл срок заключения, а с 1941 по 1943 годы служил священником в Колпнянском районе Орловской области, также принял участие в войне и был награжден медалью «За победу над Германией», после войны продолжил церковную службу в различных районах области. Священник, ныне Брянской области, Новиков Карп Родионович, 1901 года рождения, в 1941 г. был призван в Красную Армию из г. Смоленска, где служил в сане иерея с 1926 года. Прошел войну. Награжден двумя медалями «За бевые заслуги», «За оборону Сталинграда», «За освобождение Белграда», «За победу над Германией» и семью благодарностями от Верховного Главнокомандующего т. Сталина. Священник Симечев Сергей Александрович, 1894 года рождения, репрессирован, в 1942 г. призван в Красную Армию. Участник войны. Награжден медалями «За победу над Германией» и «За победу над Японией», а также благодарностью «За победу над японским империализмом» [29]. В партизанском движении принимал участие бывший протодиакон Ахтырско-Никитского собора г.Орла о.Стефан (Юрашевич). Таким образом, расчеты немцев использовать в своих целях религиозный фактор не оправдались. Примеры патриотической деятельности свя­щеннослужителей и православных мирян многочисленны. Посетив­ший в 1943 г. освобожденный Орел английский журналист А. Верт писал о патриотической деятельности православных общин в пери­од оккупации: «Церкви в Орле процветали, но они превратились, чего немцы не ожидали, в активные центры русского национального самосознания… именно церкви неофициально создали кружки вза­имной помощи, чтобы помочь самым бедным и оказывать поддерж­ку военнопленным… церкви стали центрами «русицизма» вопреки ожиданиям немцев, что церкви превратятся в очаги антисоветской пропаганды» [30]. С 1943 г. в германских официальных документах отмечается разочарование церковной политикой на Востоке, запрещается любая поддержка со стороны вермахта или германской администрации в открытии церквей, а также участия военного персонала в богослужениях в этих храмах.

После освобождения Орловского края в 1943 году Русская Православная Церковь начала сбор средств в Фонд обороны Красной Армии. Только в г.Орле за период с сентября 1943 года по январь 1944 го­да пять церквей собрали в фонд обороны 61 555 рублей и на оказа­ние помощи детям — сиротам и раненым бойцам — 21 276 рублей, а всего было собрано 2 млн. рублей. Кро­ме того, среди верующих собрали много теплых вещей, а также 400 полотенец для госпиталей Красной Армии [31]. Несмотря на то, что в освобожденных районах в результате боевых действий население было разорено и терпело жестокую нужду в самом необходимом, русские лю­ди, в самом прямом смысле, жертвовали последним, что у них было. Так, в Почепском районе ( ныне Брянская область ) было собрано среди верующих в фонд обороны Красной Армии 600 пудов хлеба и мно­го других продуктов. Для детских домов было передано 30 штук полотенцев и 148 метров домотканного холста [32].

С января 1944 года движение по сбору средств приняло всеобщий характер. Во всех церквах начался сбор денежных средств на строительство танковой колонны им. Дмитрия Донского. О масштабе этой патриотической деятельности свидетельствует тот факт, что только на Пасху, в пяти церквах г.Орла и двух — г.Болхова, было собрано и сдано в Госбанк до 17 апреля 1944 года наличными деньгами 305 000 рублей. Из них 100 000 рублей сдал Богоявленский собор г.Орла. Все священники во время богослужения обратились к верующим с призывом «оказывать помощь нашему государству с тем, чтобы скорее разгромить всеобщего врага народа — Гитлера» [33]. Кроме того, в 1944 году собрали в помощь семьям фронтовиков 192 тыс. рублей. С 1 января по 25 августа 1945 г. было собрано 342 122 рубля, а 1 сентября того же года сдали еще 30287 рублей. Наиболее активно, сбор средств проводился в православной ре­лигиозной общине Казанской кладбищенской церкви г. Ельца ( ныне Ли­пецкая область ). За годы войны ими было передано государству 900 000 рублей, в том числе и личные средства настоятеля храма Лыкова Николая Антоновича на строительство танка»Александр Невский», за что они получили несколько благодарностей от тов. Стали­на [34].  С окончанием войны сбор средств продолжался, но уже только в Фонд помощи детям — сиротам, потерявшим отцов на фронтах Великой Оте­чественной войны. С 1 января 1947 года по решению Правительства СССР, сбор средств среди верующих на патриотические цели был прек­ращен [35]. О том, что это была немалая помощь фронту, оказанная сравнительно небольшим числом православных церквей области, можно судить по то­му, что за период немецко — фашистской оккупации жители партизан­ских краев и зон Орловской области внесли в фонд обороны Родины и по подписке на заем 3 350 000 рублей наличными деньгами [36].

Следует отметить, что организация сбора средств в помощь защитникам Оте­чества проводилась при непосредственном участии настоятелей хра­мов и церковных старост (ктиторов). Священнослужители по окончании богослужений зачитывали патриотические воззвания патриарха Сергия, произносили патриотические проповеди, отмечая в них «героические победы Красной Армии над немецко — фашистскими захватчи­ками «. 5 и 6 августа 1944 года в дни Празднования годовщины осво­бождения г.Орла в проповедях была отмечена » знаменитость этого дня не только для г. Орла и области, но и для всей нашей страны. В этот день был отслужен благодарственный молебен с  провозглашением благодарности вождю и воинству нашей страны, а павшим — вечная па­мять» [37]. При большом стечении верующих, благодарственными молебнами были отмечены долгожданные дни взятия г. Берлина и День Победы, повсюду продолжался сбор денежных средств » в фонд помощи детям и семьям погибших воинов Красной Армии, на пособие пенсионерам и ин­валидам Отечественной войны» [38]. Важно отметить, что во всенародном патриотическом движении по сбору средств в Фонд обороны принимали участие и другие конфессии, различные религиозные объединения нашей страны. По подсчетам доктора исторических наук Васильевой О. Ю. к концу 1945 года общий взнос  Русской православной церкви в Фонд обороны составил более 300 млн. рублей[39].

В результате немецко-фашистской оккупации и ожесточенных боев на Орловской земле только в Знаменском районе из 14 церквей немцами при отступлении было разрушено 11, а в Жиздринском и Навлинском районах были взорваны или разрушены все церковные здания, в Залегощенском и Хотынецком районах осталось всего по 2 неразрушенных храма и т. д. . В целом за 22 месяца оккупации Орловского края, территория которого превышала 67 тысяч квадратных километров, а население —  3,5 млн. человек, из них в границах современной Орловской области проживало 1286 тыс. человек, в т. ч. в сельской местности — 1123 тыс. человек, гитлеровцы разрушили 75 крупных фабрик и заводов, 400 мелких и средних промышленных предприятий. Они полностью уничтожили железнодорожные узлы, все мосты, телеграфные и телефонные станции, сожгли и разграбили 2483 школы, 825 больниц, 5 театров, краеведческие и исторические музеи, кинотеатры… . По неполным данным, было расстреляно, сожжено и повешено более 80 тыс. мирных советских граждан. Угнано на каторгу в Германию более 200 тыс. советских людей. В городе Орле убили и замучили более11 тыс. человек и около 20 тыс. юношей и девушек вывезли на каторжные работы. За время оккупации сельское население сократилось на 300 тыс. жителей, и только к середине 60-х годов XX века удалось окончательно вывести его из землянок и подвалов[40]

Учитывая всю серьезность возрождения церкви, государственные органы власти в годы войны принимали все меры, чтобы поставить под свой контроль деятельность духовенства и церковных общин. Поэтому Совет по делам РПЦ при СНК СССР в апреле 1944 года поставил, в качестве одной из своих задач, подведение итогов по материальному выражению патриотической деятельности РПЦ за весь период Отечественной войны. В результате проверки Орловских церковных общин выяснилось, что пос­ле освобождения оккупированных территорий в православных храмах были восстановлены церковные Советы, которых ранее не было, так как » немцы слово «совет» не могли слышать » [41]. Церковные советы вполне успешно выполняли свои функции: содержали храмы в чистоте, производили ремонт, своевременно выплачивали государственные нало­ги и др. [42].

В первом ежеквартальном информационном отчете от 12 апреля 1944 года Уполномоченный Совета по делам РПЦ по Орловской области отмечал, что священники г. Орла недовольны Советской властью, так как с них берут 70% подоходного налога в пользу государства, а немцы брали только 10%. Отчасти по этой причине, а также, как утверждал Уполномоченный И. Д. Леуськов, «все они выступали в храмах в период немецкой оккупации перед верующими с проклятиями советской власти и наших вождей, а поэтому… они не могут выступать … с проповедями против Гитлера и его сателлитов. Мне много раз приходилось говорить духовенству г. Орла, чтобы они в своих работающих храмах выступили с проповедью перед верующими о сборе средств на танковую колонну. Но они долго и упорно умалчивали об этом во главе с благочинным Маккавеевым и сбор средств проходил по инициативе ктиторов. Этот факт говорит о том, что они боятся выступить перед верующими, боясь, что их могут сами верующие разоблачить» [43]. Правда это не помешало уполномоченному установить панибратские отношения с духовенством, вместе с ними отпраздновать пасху на квартире благочинного и за их счет оборудовать свой кабинет. Впоследствии некоторые священнослужители были обвинены в антисоветской агитации в храмах и измену Родине,  преданы суду и сурово наказаны. Обнаружилось также, что в г. Орле по инициативе благочинного о. Иоанна Маккавеева священники создали кассу взаимопомощи и оказывали единовременную по­мощь отдельным гражданам. По утверждению Уполномоченного » тем самым занимались вербовкой населения в общину верующих». Каждая церковь ежемесячно отчисляла благочинному по 300 рублей, который выдавал 1000 рублей в месяц семье убитого немцами священника Орлова и 500 рублей вдове священника Оболенского. По указанию уполномоченного в г. Орле кассу взаимопомощи закрыли, а собранные средства передали в отдел Гособеспечения [44]. Правда, самого т. Леуськова, 17 мая 1944 года на заседании Исполнительного Комитета Орловского областного Совета освободили от обязанностей Уполномоченного Совета по делам Русской православной церкви при Совнаркоме СССР, с формулировкой «как несправившийся с возложенными на него обязанностями».  Кроме того, согласно инструктивному письму Совета по делам РПЦ, руководителям церковных общин, внесенные верующи­ми средства в фонд обороны или на подарки бойцам Красной Армии, запрещалось распределять среди семей красноармейцев, инвалидов Отечественной войны, больным в госпиталях и раздавать отдельным гражданам по своему усмотрению, шефствовать над госпиталями и дет­скими домами, так как эта деятельность могла быть использована церковью » для усиления своего влияния на массы » [45]. 5 июля 1944 года из Орловской области была выделена Брянская область, в состав которой отошли 27 районов.

В 1946 году Правительство СССР разрешило Совету по делам РПЦ при Совете Министров СССР представить к награждению медалями «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 г.г.» правящих архиереев и тех священников, которые особо отличились в прове­дении церковно-патриотической работы в период войны и, в час­тности, получили за это благодарственные телеграммы или письма тов. Сталина [46].

В 1947 году таких наград были удостоены: Лыков Николай Антонович — бывший настоятель Казанской кладбищенской церкви в г. Ельце, Печкарев Терентий Петрович — священник с. Архарово Малоархангельского района и Кузнецов Иван Тимофеевич — священник с. Клейменово, Володарского района, который до 1951 года продолжал вносить деньги в райсобес на помощь детям-сиротам [47].

Немалую патриотическую работу в годы войны проводи­ли церковные Советы, их актив: старосты, казначеи и т.д. Однако в списке представляемых к награждению, согласно правительственному указанию, направленному на места через Совет по делам РПЦ их вклю­чать не следовало, также как и тех священников, которые с полити­ческой или моральной стороны скомпрометированы, а также находив­шихся на оккупированной территории и не проводивших там патриоти­ческой работы» [48]. Тем не менее, в наши дни справедливо будет хотя  бы назвать их имена. Это председатели церковных советов Ахтырско-Никитской церкви г.Орла — Петров И.П., Богоявленского собора — Люкшин Н.Ф. и др. [49].

Патриотическая деятельность Церкви стала важным условием изменения политики Советской власти в области государственно-церковных отношений. Были созваны архиерей­ский Собор в 1943 году, Поместный Собор 31 января 1945 года, вновь открыты богословские учебные заведения. Церковь завершила процесс перестройки Православия в новых социальных условиях и стала единой религиозной организацией во главе с Патриархом, доказав в годы войны свою приверженность Декларации 1927 года митрополита Сергия, ставшего Патриархом 12 сентября 1943 года. В тоже время, деятельность Церкви строго контролировалась и по-прежнему рассматривалась как «пережиток» прош­лого с которым должна вестись непримиримая идеологическая борьба с применением различных форм репрессий. Поэтому положение церкви в обществе оставалось сложным и неустойчи­вым. Однако, в годы войны Церковь твердо и бесповоротно, как и сотни лет назад в Русской истории встала вместе с народом и все свои усилия направляла на победу Отечества. В наши дни, когда в Новороссии идет  гражданская война между бывшими соотечественниками, Русская Православная Церковь делает все возможное для того, чтобы примирить людей и помочь им преодолеть последствия вражды, навязанной нам нашими врагами. В связи с этим, прошедший недавно в Храме Христа Спасителя в Москве  XVIII Всемирный Русский Народный Собор единодушно внес в «Декларацию русской идентичности»  слова, которые напоминают нам о нашей русскости, о том, что «русский – это человек, считающий себя русским; не имеющий иных этнических предпочтений; говорящий на русском языке; признающий Православное Христианство основой национальной духовной культуры; ощущающий солидарность с судьбой русского народа». Такое понимание идентичности способствует нахождению путей примирения  и согласия меду двумя братскими народами, прекращения гражданской междуусобицы.

Библиография:



[1] Записки миссионера о жизни в Советской России // Вестник РХД, 1956, № 40. С.35.

[2] Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939-1964 годах). – М., 2000. – С. 170.

[3] Государственный архив Брянской области (ГАБО). Ф. 2889. Оп. 2. Д. 2. Л. 12.

[4] Государственный архив Орловской области (ГАОО). Ф. Р-1591. Оп. 3с. Д. 46. Л. 64.

[5] Шкаровский М. В. Политика Третьего рейха по отношению к Русской Православной Церкви в свете архивных материалов (Сборник документов). Изд-во Крутицкого Патриаршего Подворья. Общество любителей церковной истории. Москва. – 2003. – С. 38.

[6] Циркуляр рейхсминистра А. Розенберга рейхскомиссарам Остланда и Украины о германской политике в отношении религиозных обществ на оккупированной территории СССР. Берлин, 13 мая 1942 г.). Шкаровский М. В. Указ. соч., с. 210.

[7] Шкаровский М. В. Указ соч., с. 184-185, 186.

[8] Там же. С. 187.

[9] Шкаровский М. В. Указ. соч., с. 262-263.

[10] То же. С. 46.

[11] Государственный архив Орловской области (ГАОО). Ф. Р-159. Оп. 1.Д. 10. Л. 1.

[12] ГАОО. Ф. Р-159. Оп. 1. Д. 10. Л.2-6, 8, 10, 11, 12, 15.

[13] Речь, 1942, 18 марта; 1943, 14 марта.

[14] Речь, 1943, 13 июня.

[15] Государственный архив Брянской области (ГАБО). Ф.1650. Оп.1. Д.72. Л. 3; Речь, 1942, 27 марта.

[16] Речь, 1943, 11 апреля.

[17] Речь, 1942, 9 сентября

[18] То же. 1942, 1 апреля

[19] Государственный архив Орловской области (ГАОО). Ф. Р-159. Оп. 2. Д. 2. Л. 53-58; Ф. Р-691. Оп.1. Д. 41, 42.

[20] Сост.: Вишневская Б.С., Смолякова Г.И./ Евреи Орловщины. Лабиринты нашей памяти. – Орёл: Издатель Александр Воробьев, 2005. – С.261, 340-348.

[21] ГАОО. Ф. Р-159. Оп. 2. Д. 2. Л. 53-58; Ф. Р-691. Оп. 1. Д 41; Архив « Яд-ва-Шем ».- № 12784, № 12891 (Израиль).

[22] ГАБО. Ф. 6. Оп. 1. Ед. хр. 54. I часть.

[23] ГАОО. Ф. P-1591c. On. 3c. Д. 46. Л. 34.

[24] Грибакин Д. Они прошли войну с верой // Орловские епархиальные ведомости. 2015. № 8. Август. С. 9.

[25] Балакин Ю. Подпольное движение // Военно-исторический журнал. Орловский военный вестник. – 2013.- № 4-5. — С. 117-119.

[26] Цветков В.Л./ Звезды мерцают.-Издательство «Вешние воды».- Орел, 2002. С. 167-169; Самарина И. Дни доктора Турбина //Глубинная Россия. Приложение к журналу «Истории русской провинции» № 78. – С. 10.

[27] ГАОО. Ф. Р-1591. Оп. 2. Д. 2029. Л. 10.

[28] Орловская правда. 1960. 28 июля.

[29] ГАБО. Ф. 2889. Оп. 2. Д.1. Л.40.

[30] Верт А. Россия в войне 1941-1945.- М., 1967. С. 501-502.

[31] ГАОО. Ф. Р-1591с.  Оп. 3с.  Д. 46.  Л. 29.; Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве.- Издательский Дом «Грааль».-М., 2000.- С. 134.

[32] ГАОО. Ф. Р-1591 с. Оп. 3с. Д. 46.  Л. 30.

[33] ГАОО. Ф. Р-3660. Оп. 1. Д. 2.  Л.16.

[34] [34] Васильева О.Ю. Русская Православная Церковь в 1927 – 1943 годах // Вопросы истории. – 1994. — № 4. – С. 43.

ГАОО. Ф. Р-1591с. Оп. 3с. Д. 46.  Л. 63; Д. 60. Л. 34.

[35] То же.  Д. 68.  Л. 1.

[36] Во главе защиты Советской Родины. Очерк деятельности КПСС в годы Великой Отечественной войны. М.: Политиздат, 1975. С. 192.

[37] ГАОО. Ф. Р-1591с, Оп. 3с.  Д. 46. л. 30.

[38] То же.  Д. 54.  Л.16.

[39] Васильева О.Ю. Русская Православная Церковь в 1927 – 1943 годах // Вопросы истории. – 1994. — № 4. – С. 43.

[40] .Перелыгин А.И. Русская Православная Церковь в Орловском крае ( 1917-1953 гг.) – Орел, 2008.-С. 86, 99; Орловская область. Историко-экономический очерк. Издание 2-е, испр. и доп. Тула, Приок. кн. изд-во, 1977. – С.49.

[41] ГАОО. Ф. Р-1591с. Оп. 3с. Д. 54.  Л. 28.

[42] Там же. Л. 29.

[43] ГАОО.Ф. 1591. Оп. 3с. Д. 46. Л. 35.

[44] Там же.  Л. 34.

[45] Там же.  Л. 41, 47.

[46] ГАОО. Ф. Р-1591с.  Оп. 3с.  Д. 68.  Л. 46.

[47] ГАОО. Ф. Р-1591.  Оп. 2.  Д. 51.  Л. 153;  Д. 35.  Л. 120; Ф. Р-1591с.  оп. 3с.  Д. 136.  Л. 71.

[48] ГАОО. Ф. Р-1591с. Оп. 3с.  Д. 68.  Л. 46.

[49] ГАОО. Ф. Р-3660.  Оп. 1.  Д. 2.  Л. 16.

Перелыгин Анатолий Иванович, к.и.н., доцент ОГИК.

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *