Описываемое мною произошло больше 75 лет тому назад, и я остался единственным живым свидетелем. Забыть это невозможно, и я не хочу, чтобы память об этом ушла в могилу вместе со мной. Это ярко врезалось в мою память, и ничто не в состоянии затмить Происшедшее.
Когда в январе 1920 года началось наступление Красной армии на город Орел, наша семья, состоявшая из мамы, старшего брата, Двух сестер- близнецов и меня, самого младшего в семье, 11-летнего мальчишки, решила продвигаться на юг, где еще находилась Белая армия, и спасаться в случае нужды за границей. Отец в это время находился в Белой армии со своим старшим сыном от первого брака, и никаких сведений о них мы не имели. Достигнув с большими трудностями Одессы, спасаясь от приближавшейся Красной армии, мы узнали, что отправиться за границу можно было только на борту большого грузового парохода, с которого еще раньше большевиками были сняты все двигательные машины. Хозяин его, грек, договорился с англичанами перетащить его на буксире в Болгарию, в Варну. Об этом намерении почти никто не знал, а погрузиться на какой-нибудь другой пароход, отходящий за границу, не было никакой возможности, так как все они были доотказа переполнены отступающими войсками Белой армии и беженцами. Погода стояла тихая, море спокойное и, погрузившись, после полудня мы отплыли, ведомые на буксире. Однако под вечер стал дуть все усиливающийся ветер, перешедший в ураган. Все пассажиры разместились на нижней крытой палубе и должны были все время держаться за большие железные крючья, вделанные в борт для привязывания грузов. Помещение, в котором мы расположились, шло от одного борта до другого; посередине находилось квадратное отверстие со сторонами длиной 8- 10 метров, ведущее в три этажа трюмов, наверху огороженное лишь канатом, привязанным к столбам на высоте одного метра. У противоположного борта, между двух иллюминаторов, лежала огромная куча мелкого каменного угля; остальные места под бортами занимали пассажиры, разместившиеся, как и мы на полу. Команда парохода состояла из помощника капитана и десятка греков, рыбаков, заменявших матросов. Несмотря на большой размер парохода, на нем находилось лишь 123 человека. Как выяснилось впоследствии, наш пароход попал в налетевший циклон, и если бы не крючья, за которые мы держались, нам пришлось бы скользить от одного борта до другого. I На следующее утро мы узнали ужасную весть: трос, на котором буксир «Ланина» вел наш пароход, лопнул! Англичане с буксира некоторое время пытались перебросить ракетой другой канат, но видимо, побоявшись близко подходить к нашему пароходу, вскоре покинули нас на произвол судьбы в бушующем море. Волны иногда перехлестывали через палубу, и наш пароход, как говорится, «без руля и без ветрил», понесло, как щепку. Помощник капитана по компасу установил, что нас несло к малоазиатскому побережью, вдоль которого еще оставались поставленные во время войны подводные мины. От страшной качки, накренявшей пароход иногда до 45 градусов, куча каменноугольной трухи рассыпалась, какой-то сундук, чемоданы кувыркались от одного борта до другого, угрожая людям, пока не упали в трюмы. Слева от нас лежала одна дама с двумя маленькими детишками, которых она чем-то привязала к себе, а сама держалась за железный крюк. Нас мучил голод, непрестанное физическое напряжение и страшная жажда. Надежды на спасение ни у кого не оставалось, и измученные люди только молились. Мама сказала мне, чтобы я молился святому Николаю Чудотворцу, так как он считается защитником плавающих и путешествующих. Я усердно молился и мне начинало казаться, что бешеная качка немного утихала. Вдруг дама с детьми вскрикнула: «Смотрите!», указывая рукой на противоположный борт. Над тем местом, где раньше находилась куча угля, я заметил прямоугольник, светящийся как бы от солнечных лучей. Свет усиливался, и ясно обрисовалась икона святого Николая Чудотворца в митре! Продержавшись какое-то время, свет стал бледнеть, и видение исчезло. Оно было замечено нашей соседкой, моей мамой, одной из моих сестер и мной. Никто другой этого не видел. У всех нас, сподобившихся увидеть это чудо, появилась твердая уверенность, что мы будем спасены. Впоследствии, когда мы описывали это видение друг другу, оказалось, что все мы видели совершенно одно и то же. Брат был в это время на палубе. Спустившись к нам, он сказал, что вдали показались высокие горы, к которым несло наш пароход, и посоветовал подложить к бортам мягкие вещи, чтобы предохранить себя при столкновении парохода со скалами. Через некоторое время наш пароход был приподнят огромной волной и с силой брошен на прибрежные скалы. Удержаться за крючья мы не смогли и покатились по полу, задержавшись только у загородки около лестницы, ведущей на палубу. Несколько человек, находившихся в середине помещения, оторвавшись от крюков, упали в трюмы, где разбились насмерть. После первого удара мы услышали, будто горный поток вливается в трюмы. Последовало еще два аналогичных удара. Пароход осел и начал наполняться водой, но качка почти прекратилась, и пароход стал ерзать вперед и назад. Вода подтекала к нашему помещению, и мы все начали пробираться на палубу. Палуба и все вокруг было покрыто толстым слоем льда. От мачты, находившейся недалеко от выхода, отвязалась стрелка для подъема грузов и с силой носилась с одной стороны палубы на другую Надо было проскочить это место, чтобы не быть сброшенным за борт, и забежать за рубку со стороны берега, под навесом которой можно было укрыться от волн. Несколько человек были сброшены стрелкой в море. Перед нами возвышались крутые скалистые горы, внизу бушевало море. Вскоре наступила ночь. Все стояли под навесом рубки, промокшие до костей, в промерзшей одежде, дрожавшие от холода. Вдруг высоко в горах появился движущийся огонек, а рядом с ним человеческие фигуры. Оказалось, это были турки со спасательной станции, находившейся неподалеку от места кораблекрушения. Они спустились и перебросили нам канат для перетягивания людей на берег. Кажется, одного или двух человек успели перетянуть, но на этом работы прекратилась. Турки просигналили, что канаты ненадежны, наутро они принесут другие и продолжат спасательные работы. Выбора у нас не было, и в адских условиях, изголодавшимся, промерзшим и изможденным, нам пришлось дожидаться утра. Под утро ветер и море поутихли. Вернулись турки и начали переправу людей на берег. К канату был подвешен спасательный круг с широкими кожаными штанами. Надо было становиться в эти штаны, чтобы не выпасть во время переправы. Поодиночке нас доставляли на берег. Когда набиралась группа из 10 человек, проводник вел их куда-то по протоптанной в глубоком снегу тропинке. Переправа людей затянулась до вечера. Нас приводили в какой-то дом в маленьком поселке и распределяли по кроватям стоявшим рядами в большой комнате. Через некоторое время всем дали по маленькому стаканчику чая с малюсеньким кусочком хлеба. Это было все, чем нас накормили. На следующее утро, кажется, нам опять дали по стаканчику чая с кусочком хлеба. Днем было замечено проходящее невдалеке от побережья большое военное судно. Турки связались с ним и дали знать о нас. Судно оказалось английским дредноутом «Император Индии». Он остановился, бросил якорь и послал к берегу катер. Прибывшие матросы сварили рис и раздали каждому по тарелке вместе с большой сухой галетой. Тогда мне казалось, что я никогда в жизни ниче вкуснее не ел. На следующее утро нас посадили на открытые телеги, запряженные волами, и повезли по изрытой и размытой каменистой дороге вдоль берега к какой-то маленькой пристани. По дороге видели торчащие из воды концы пароходных труб и мачт разбитых и затонувших пароходов. Это побережье носило назван «Пароходного кладбища», так как обычно во время бурь к нему прибивало и разбивало о скалы корабли. С нашего парохода удалось спасти около ста человек, остальные погибли: одни упали в трюм, другие были сброшены в море оторвавшейся от мачты стрелкой. Когда мы очутились на берегу, у нас из всех вещей остались лишь небольшой чемоданчик и саквояж с какими-то безделушками с некоторыми документами. Впоследствии было установлено, что наш пароход получил в, пробоину длиной около трех сажен, наскочив на подводную скалу. Наполнившись быстро водой, он представлял собой тяжесть, которую даже огромные волны не смогли сорвать со скалы. Благодаря этому пароход не затонул и мы спаслись. Да, хоть и не часто, но случаются на свете чудеса! Никак иначе происшедшее с нами не назовешь. Какая судьба постигла буксирный пароходик «Ланина», мы не узнали. Когда мы подъехали к пристани, англичане посадили нас на небольшой пароходик и отправили в госпиталь «Фанор» в военно-полевом лагере, находившемся на малоазиатском побережье. Там нас приняли на английский паек, дали возможность выкупаться, выдали кое-какое белье и военное обмундирование. Через несколько дней нас отправили на остров Принкипо, один из Принцевых островов, лежавших в Мраморном море. Этот остров тогда находился под английским управлением и временно служил для размещения русских беженцев. Остров считался курортным, но зимой дачи на нем пустовали. К весне нас перевезли на остров Лемнос, лежащий в Эгейском море. Там мы провели все лето, живя в маленьких круглых палатках в одном из восьми беженских лагерей, разбитых в песчаной пустыне вдоль морской бухты. К осени начали дуть сильные норд-осты, часто срывавшие палатки, и нас перебросили в Сербию, где пришлось начинать новую жизнь. «Православная Русь», № 22, октябрь 1991 г. |