К 170-летию со дня рождения и 135-летию восшествия на престол

Александр III (Александрович) Миротворец (26. 02/10. 03.1845 г., СПб. — 20.10/02.11.1894 г., Ливадия, похоронен в Петропавловском соборе). Наследник престола, цесаревич (с 1865 г.), генерал-адъютант, генерал от инфантерии (1877 г.), участник русско-турецкой войны 1877–1878 гг. (30. 11. 1877 г. награждён орденом Св. Георгия II степени). Император с 1881 г. Коронован 15.05.1883 г. в Успенском соборе Московского Кремля.

Жена: 28.10/10.1866 г., СПб. — Мария (-София-Фредерика-Дагмар) Фёдоровна, принцесса Датская (14/26.11.1847 г., Копенгаген — 13.10.1928 г., вилла Видёре, близ замка Клампенборг под Копенгагеном, похоронена в датском королевском некрополе собора в Роскилле под Копенгагеном), дочь короля Дании Кристиана IX (1818–1906) и Луизы (1817–1898), дочери ландграфа Вильгельма Гессенского; сестра короля Греции Георга I (муж № 92). Приняла православие в Зимнем дворце в СПб. 12.10.1866 г. Попечительница Ведомства учреждений Императрицы Марии (с 29.05.1880 г.), Российского Общества Красного Креста, Общества спасения на водах.

На коронацию Александра III А. А. Фет написал следующее стихотворение:

Как солнце вешнее, сияя
В лучах, недаром ты взошёл
Во дни живительного мая
На прародительский престол.
Горит алмаз, блестят короны,
И вкруг соборов и дворца,
Как юных листьев миллионы,
Обращены к тебе сердца.
О, будь благословен сторицей
Над миром, Русью и Москвой
И богоданной багряницей
От искушений нас укрой!

А А. Н. Майков так отзывался о царствовании Александра III:

В том царская его заслуга пред Россией,
Что, Царь, он верил сам в устои вековые,
На коих зиждется Российская земля;
Их громко высказал; и как с высот Кремля
Иванов колокол ударил, и в мгновенье
Все сорок сороков в Христово Воскресенье
О светлом празднике по Руси возвестят, —
Так слово царское, летя из града в град,
Откликнулось везде народных сил подъёмом,
И, как живительным весенним первым громом
Вдруг к жизни призваны, очнутся дол и лее,
Воскресла духом Русь, сомнений мрак исчез;
И то, что было в ней лишь чувством и преданьем,
Как кованой бронёй, закреплено сознаньем.

Оба поэта оказались правы. В правление Александра III престиж России в мире поднялся на недосягаемую прежде высоту, а в самой стране воцарились покой и порядок.

Однако недоброжелатели — и современники, и потомки — усиленно распространяли о нём множество заведомо ложных слухов, создавая образ тупого, недалекого ретрограда, этакой дубины, по отзыву весьма посредственного военного министра П. С. Банковского, без сердца, без чувств и без разу­ма» перегородившего прогрессивный путь России своими непростительными «контрреформами». Следует только напомнить обвинителям, что пока никто не доказал, что для России «прогрессивно», а что нет, что «хорошо» и что «плохо». Любая система взглядов — условна, а тем более взглядов на развитие общества. Что же касается личности императора, то приведу хотя бы такие высказывания об Александре: «честная, правдивая, хрустальная душа» (старший брат Николай); «истинный представитель народа» (В. И. Суриков); «громадный, выдающийся ум сердца» (С. К). Витте). Каким же человеком был Александр III?

Огромное влияние на него в детские годы оказала мать: «Если есть что доб­рое, хорошее и честное во мне, то этим я обязан единственно дорогой, милой Мама». Именно она воспитала Александра глубоко верующим человеком, с твёрдыми нравственными принципами (с этой точки зрения его поведение было всегда безупречным). Наставником Александра был граф Борис Алексеевич Перовский, ранее возглавлявший Корпус инженеров путей сообщения, строгий, но добрый человек, много сделавший для систематического обучения своего воспитанника. Программа учения отличалась широтой: среди учителей — создатель русской классической орфографии академик Я. К. Грот, директор Публичной библиотеки в Петербурге барон М. А. Корф, прославленный историк профессор С. М. Соловьёв, филолог-славист профессор Ф. И. Буслаев, боевой генерал М. И. Драгомиров, профессор К.П. Победоносцев, будущий обер-прокурор Святейшего Синода, преподававший Александру гражданское право. Не все предметы давались ученику одинаково хорошо, но о своих учителях он вспоминал потом с благодарностью, особенно о С. М. Соловьёве, привившем ему любовь к родной истории. Больше всего Александр любил военное дело, историю и литературу. Русскую словесность знал очень хорошо, любимым своим поэтом считал М. Ю. Лермонтова, а в общении неизменно пользовался только русским языком, хотя хорошо знал немецкий, французский и английский. Благодаря усилиям своих наставников у Александра сформировались твёрдые традиционалистские взгляды, которые в исторических трудах обычно характеризуются как «консервативные» и «реакционные», — да, для него исторические традиции, свой, особый путь России и непререкаемый авторитет самодержавной власти были превыше всего. Этим принципам он следовал постоянно и как человек долга добивался их воплощения в жизнь. Можно спорить о том, плохо это было или хорошо, но то, что Александр остался верен своим убеждениям и олицетворял собой могучую линию русской традиционной государственности, — бесспорно. А для выполнения этой задачи он обладал всеми необходимыми качествами.

Прежде всего он был абсолютно искренним человеком. Любая фальшь, ложь, неестественность претили ему. Будучи немногословным, предпочитал дела пустым рассуждениям и работал очень много и напряжённо, заканчивая обычно свой день не ранее двух-трёх часов ночи. Он был прост, скромен и непритязателен в быту, светских разговоров и приёмов не любил. Отличался бережливостью. Никогда не отказывал в просьбах, но всегда давал просителю ровно столько, сколько требовалось, не более того. Именно из-за рачительного отношения к казне ограничил круг Великих князей, получавших пожизненно немалую ренту. Много позже вдова Александра Мария Фёдоровна как-то раз попросила у сына — Николая II выдать одной из дам Романовского семейства на её нужды крупную сумму, на что Николай отказал: «Хотелось бы мне посмотреть, как она выглядела, если бы попыталась даже намекнуть о подобном Папа». Александр III неплохо разбирался в людях, ценил не только преданность, но и профессионализм. Человек глубоко религиозный, свято хранил моральные устои, в семейной жизни подавал пример своим подданным.

Самой главной заслугой Александра III перед Отечеством является то, что за все годы его царствования Россия не вела войн. Александр III доныне остаётся единственным правителем нашего государства, начиная с IX века, при котором не было ни одной войны. Кому-то это может показаться несущественным; кто-то будет снова говорить об «откате назад» и о «контрреформах», но все остальные деяния Александра меркнут в сравнении с этим, главным, неоспоримым и поистине бесценным успехом государя. Тот, кто на своём опыте знает, что такое война, пусть даже самая справедливая и освободительная, с этим согласится. Мир — счастье любого государства, любого человека, независимо от его убеждений. И император, давший России этот мир, за что и получил своё прозвание «Миротворец», заслуживает самой светлой памяти потомков.

Александр в молодости познал все ужасы войны, когда командовал, и не безуспешно, Рущукским отрядом во время турецкой кампании. Он увидел этот «страшный кошмар» воочию и твердо решил во что бы то ни стало избегать любых войн. Своё обещание он сдержал. А результатом был мощный экономический, демографический и культурный подъём в России на рубеже XIX — XX веков.

Убеждён, что, если бы он процарствовал ещё лет 20, Россия не знала бы ни революционных событий 1905 года, ни русско-японской войны, да и первая мировая вряд ли: бы произошла. Он принял страну в тяжелейшем состоянии, когда вовсю бушевал революционный террор (Александр III, кстати, никогда не отмечал дату своего воцарения: «Для меня этот день не является праздником, и я не принимаю никаких поздравлений»), а передал наследнику полностью успокоенной: радикальное движение заглохло и почти не подавало признаков жизни.

Император любил говаривать, что у России нет союзников, кроме её армии и флота. Другие державы вовсе не заинтересованы в том, чтобы Россия была могучей страной, и, конечно, готовы сделать всё, чтобы помешать этому. Исполинская фигура Александра III служила гарантом не только безопасности России, но и стабильности в Европе.

Как исторический персонаж он был весьма колоритен. Как анекдот, рассказывали, что, когда император ловил рыбу в Гатчине, адъютант принёс ему какую-то важную телеграмму из Европы, на что Александр сказал: «Когда русский царь удит рыбу, Европа может и подождать».

Он отличался громадной физической силой. Его дочь Ольга Александровна вспоминала: «Отец обладал силой Геркулеса, но он никогда не показывал её в присутствии чужих людей. Он говорил, что может согнуть подкову и связать в узел ложку, но не смеет делать этого, чтобы не вызвать гнев мама. Однажды у себя в кабинете он согнул, а затем разогнул железную кочергу. Помню, как он поглядывал на дверь, опасаясь, как бы кто не вошёл!» На одном из официальных приёмов, где присутствовали иностранные дипломаты, австрийский посол заявил, что достаточно двух-трёх дивизий, чтобы урегулировать балканский вопрос. Александр III взял со стола ложку и завязал её узлом, сказав: «Вот что я сделаю с вашими дивизиями!» Он мог согнусь серебряный рубль, разорвать пополам колоду карт, а во время трагических событий у станции Борки Змиевского уезда Харьковской губернии 17 октября 1888 года держал на плечах крышу вагона, пока семья и другие пострадавшие выбирались из-под обломков. Тогда из-за технических неисправностей в железнодорожных путях императорский поезд сошёл с рельсов. Крушение случилось в тот момент, когда царская семья села обедать и Александру подавали его любимую гурьевскую кашу. Все они чудом остались в живых, отделавшись лишь ушибами, царапинами и, конечно, шоком. Число погибших составило 21 человек». Царская семья показала себя с самой достойной стороны. Выбравшись из-под обломков и убедившись, что муж и дети живы, императрица Мария Фёдоровна начала помогать раненым. Несмотря на свои синяки и кровавые порезы, она говорила, что с ней всё в порядке, и резала своё нижнее белье на бинты. Царская семья согласилась сесть в прибывший вспомогательный поезд только после того, как в него погрузили всех пострадавших. На месте трагедии потом был выстроен прекрасный храм Христа Спасителя в неорусском стиле.

Эта катастрофа сильно подорвала здоровье государя. Он всё чаще болел и угас в ещё совсем не старом возрасте от болезни почек. Уходил из жизни он умиротворённо. «Чувствую конец, будь спокойна, я совершенно спокоен», — последние его слова, обращённые к императрице.

Советские историки любили смаковать якобы существовавшую страсть Александра к вину и называли его алкоголиком. При этом в качестве единственного примера приводили следующий эпизод: будто бы в отсутствие Марии Фёдоровны Александр доставал из-за голенища сапога спрятанную там плоскую бутылку и распивал её вместе с адъютантом. Однако этот рассказ, дошедший до нас через третьи-четвёртые руки, как показали недавние исследования, не имеет никакого отношения к реальности. Конечно, император не был абсолютным трезвенником. Но уж что касается алкоголя, никто из Романовых не зло­употреблял им до такой степени, чтобы спиться и от этого умереть.

С именем Александра III связано очередное весьма важное изменение в положении об Императорской династии, о котором мы уже упоминали. Поскольку к тому времени род Романовых сильно разросся, император решил ограничить круг Великих князей и подписал акт, по которому титул Великого князя могли носить только внуки императора, а для следующих поколений, начиная с правнуков, устанавливался титул Князей крови императорской. А поскольку содержание Императорской фамилии оплачивалось из государственной казны, то уменьшение числа Великих князей существенно снижало и эти расходы. Новая редакция «Учреждения об Императорской фамилии» появилась 2 июля 1886 года. Это положение, конечно, возмутило представителей младших ветвей Императорской фамилии, так как существенно ограничивало их семьи в династических правах и финансовом содержании. Но открыто противоречить Александру III никто не решился.

Упомянем ещё о том, что император был тонким ценителем искусства, очень хорошо разбирался в живописи и сам собирал картины русских художников, в основном передвижников. По его инициативе в Петербурге открылся Русский музей. Официально он так и назывался: «Русский музей императора Александра III». Горячий патриот, царь понимал, как важно развивать отечественную художественную культуру, и, вдохновлённый примером Павла Михайловича Третьякова, передал свою коллекцию, а также собрание русской живописи Императорского Эрмитажа новому музею. Музей разместился в Михайловском дворце, когда-то принадлежавшем брату Николая I Великому князю Михаилу Павловичу и его жене Елене Павловне. С тех пор Русский музей — важнейшее наше национальное достояние, сокровищница подлинных шедевров русской живописи, скульптуры, декоративно-прикладного искусства. В честь Александра III был назван также и один из замечательнейших московских музеев — Музей изящных искусств (ныне — Государственный музей изобразительных искусств имени Пушкина), основанный профессором Московского университета Иваном Владимировичем Цветаевым. Чуть ли не вся императорская фамилия приняла активное участие в финансировании и организации его строительства. Любил государь и музыку, сам играя на валторне, оказывал поддержку Петру Ильичу Чайковскому. Покровительствовал русской науке. При нём открылся первый университет в Сибири — в Томске, был подготовлен проект создания Русского археологического института в Константинополе, основан знаменитый Исторический музей в Москве. Словом, русская культура и наука в эпоху Александра III переживали стремительный подъём.

В память Александра III в Петербурге был установлен превосходный памятник работы князя Паоло Трубецкого, а в Москве — памятник перед храмом Христа Спасителя работы А. М. Опекушина, автора московского памятника Пушкину. Оба монумента блестяще передают всю сущность царствования Александра. Перед нами предстаёт могучий богатырь, во всём облике которого сконцентрированы необыкновенная воля и величие. Оба памятника нещадно критиковались либеральной прессой, опекушинское творение обвиняли, в частности, в том, что император сидит «задом» к храму. Мало кто знает, что инициатива в решении вопроса в пользу проекта Трубецкого принадлежала императрице Марии Фёдоровне. Она сама выбрала этот вариант, сказав, что именно таким государь и был в жизни. Шедевр Трубецкого — мощная фигура Александра, держащего под уздцы крепкого коня, — стоял на площади перед Московским вокзалом. После революции он чудом сохранился, его спрятали в запасники Русского музея. А недавно установили вместо ленинского броневика перед Мраморным дворцом, принадлежавшим когда-то Великому Князю Константину Константиновичу. Московскому же «собрату» не повезло. Его разрушили одним из первых по пресловутому декрету «о монументальной пропаганде», а через 13 лет настал черёд и самого храма Христа Спасителя.

В. О. Ключевский после смерти Александра III говорил: «Наука отведёт Императору подобающее место не только в истории России и всей Европы, но и в русской историографии, скажет, что Он одержал победу в области, где всего труднее добиться победы, победил предрассудок народов и этим содействовал их сближению, покорил общественную совесть во имя мира и правды, увеличил количество добра в нравственном обороте человечества, ободрил и приподнял русскую историческую мысль, русское национальное сознание и сделал всё это так тихо и молчаливо, что только теперь, когда Его уже нет, Европа поняла, чем Он был для неё».

Супруга Александра III Мария Фёдоровна олицетворяла собой всё лучшее, что было в российской монархии. Датская принцесса, она принадлежала к династии Шлезвиг-Гольштейн-Зонденбург-Глюксбург, которая и поныне занимает датский королевский престол. Этот род со столь сложной фамилией представляет собой одну из ветвей всё того же огромного Ольденбургского дома, к которому по мужской линии относятся также и Романовы, начиная с Петра III. Так что Александр III и Мария Фёдоровна доводились друг другу одиннадцатиюродными братом и сестрой. Принцесса Дагмар (или, как её потом называл Александр III, Минни) первоначально предназначалась в невесты старшему сыну Александра II — Николаю Александровичу. Уже состоялась помолвка, и Дагмар вот-вот должна была стать женой русского наследника престола, но Николай скончался от туберкулёза в Ницце. Перед смертью он позвал к себе брата Александра, который теперь становился новым наследником, и попросил его не оставлять бедную Минни. Через некоторое время Александр и Дагмар обручились, а потом сыграли свадьбу. Они верно и искренне любили друг друга всю жизнь. Когда её обожаемый Саша скончался, Минни не могла прийти в себя от охватившего её горя и упала в глубокий обморок у тела супруга. Потом императ­рица долго не снимала траур и свято хранила память о покойном муже. Эта пара невольно вызывала уважение: огромный богатырь Александр III и рядом с ним маленькая, но удивительно изящная и привлекательная Мария Фёдоровна. Приехав в Россию, она великолепно вписалась в светское общество своей новой Родины, прекрасно умела поддерживать хрупкое равновесие в большом императорском семействе и пользовалась всеобщей любовью. Великий князь Константин Константинович передал своё восхищение ею стихами:

На балконе цветущей весною,
Как запели в садах соловьи,
Любовался я молча тобою,
Глядя в кроткие очи твои.
Тихий голос в ушах раздавался,
Но твоих я не слушал речей:
Я как будто мечтой погружался
В глубину этих мягких очей.
Всё, что радостно, чисто, прекрасно,
Что живёт в задушевных местах,
Всё сказалось так просто и ясно
Мне в чарующих этих очах.
Не могли бы их тайного смысла
Никакие слова превозмочь…
Словно ночь надо мною нависла,
Светозарная, вешняя ночь.

Мария Фёдоровна уверенно и достойно выполняла все представительские функции монаршей власти и добилась большой популярности во всех сословиях. Особенно любили её в Финляндии. Внук Марии Фёдоровны Тихон Николаевич Куликовский-Романов рассказывал о таком эпизоде: «Однажды Императрицу Марию Фёдоровну по прибытии в Финляндию спросили, что Она хотела бы услышать в исполнении оркестра при встрече на вокзале. Она задорно ответила — старый финский марш (бывший в то время под запретом из-за чрезмерного местного национализма). Поначалу оркестранты стояли официально, а тут после Её слов ноты и шапки полетели в воздух и музыканты заиграли на память любимую мелодию. Так Она умела завоёвывать сердца Своих подданных».

Родственными отношениями Мария Фёдоровна связала династию Романовых со многими другими европейскими домами. Так, её родной брат Георг был королём Греции, сестра Александра вышла замуж за сына королевы Виктории Эдуарда VII и стала королевой Великобритании. Сын Эдуарда и Александры, король Георг V, приходился Николаю II двоюродным братом. Внешне они были удивительно похожи друг на друга, и их даже часто путали. Николай поддерживал с кузеном теп­лые, дружеские отношения, называя его по-семейному Джорджи.

Мария Фёдоровна серьёзно занималась живописью. Несколько написанных ею картин хранятся в Русском музее в Петербурге и в Петрозаводском музее изобразительных искусств.

Разница во взглядах с сыном на насущные проблемы привела к тому, что вдовствующая императрица ещё в мае 1916 года покинула Петербург и жила в Киеве. Рядом с ней находилась младшая дочь Ольга, которая всюду сопровождала свою матушку и не расставилась с ней и в изгнании. В Киеве их и застали революционные события. Узнав об отречении сына, императрица бросилась к нему в Ставку, и в Могилёве произошла их последняя встреча. Мария Фёдоровна плакала и словно предчувствовала, что в последний раз видится со своим Ники. Потом она вернулась в Киев и пробыла здесь до конца марта. Временное правительство передало императрице требование уехать в Крым. Родные, и прежде всего зять Великий князь Александр Михайлович, находившийся в Киеве, тоже уговаривали её перебраться в одно из крымских императорских имений, подальше от беспорядков и неурядиц. Сначала Мария Фёдоровна категорически отказывалась ехать, но потом согласилась. Событием, повлиявшим на такое решение, стало посещение императрицей одного из городских госпиталей. По традиции семьи она считала своим долгом посещать раненых и оказывать им посильную помощь. И вот, когда в очередной раз она подошла к дверям больницы, её не пустили внутрь, грубо заявив, что более не нуждаются в её присутствии. После этого императрица начала собираться в путь.

Весной 1917 году в Крыму собрались многие из Романовых. Мария Фёдоровна с Ольгой и её мужем поселились в имении Александра Михайловича — Ай-Тодор. Там же находился и сам Александр Михайлович с женой Ксенией и многочисленными детьми. В своё крымское имение Чаир с женой и её двумя детьми от первого брака при­ехал обиженный новой властью Великий князь Николай Николаевич-младший, а в другом дворце — Дюльбер — обосновался его брат Великий князь Пётр с семьёй. Кроме того, в своё крымское поместье Кореиз вернулся и князь Феликс Юсупов с женой и дочкой. Таким образом, Крым сделался временным пристанищем большой части Романовского Дома. Но обстановка там была ничуть не спокойней, чем в Центральной России. Власть Временного правительства почти не ощущалась, да его представителей и не интересовала судьба членов свергнутой династии. Во всё большую силу входили местные революционные Советы, относившиеся к Романовым со скрытой ненавистью.

В ночь на 26 апреля представители Севастопольского совета ворвались в Ай-Тодор и другие романовские имения, устроили обыск, в том числе в комнате Марии Фёдоровны. Они всё перевернули вверх дном, выворачивали подушки, выбрасывали вещи из шкафов и ящиков, чуть ли не разломали пол. В число отобранных у Романовых вещей попала и любимая Библия императрицы, с которой она приехала в Россию и никогда не расставалась. На все просьбы государыни вернуть ей драгоценную реликвию предводитель этого «десанта» гордо заявил: «Мы не воры, это контрреволюционная книга, и такая почтенная женщина, как вы, не должна отравлять себя подобной чепухой». Наконец они убрались восвояси, почему-то не обратив внимания на шкатулку с драгоценностями, стоявшую прямо на столе. Видимо, думали, что вдовствующая императрица хранит свои сокровища где-нибудь в дальних углах или в тайниках под половицами. На следующий день дочь Ольга спрятала семейные драгоценности в прибрежных скалах и таким образом смогла сохранить их. Позже, уже в эмиграции, Мария Фёдоровна получила посылку от одного датского дипломата. В ней лежала её любимая Библия, которую тот купил в московском букинистическом магазине. С этой книгой императрица и умерла.

Тучи продолжали сгущаться над августейшим семейством. В Крыму установилась Советская власть. В Ай-Тодор снова прибыл представитель Севастопольского совета матрос Задорожный, назначенный начальником охраны царственных пленников. Он когда-то учился в Качинской авиационной школе, созданной Александром Михайловичем в Крыму, и сохранил уважение к Великому Князю. В феврале 1918 года Задорожный перевёз всех Романовых в Дюльбер, дворец Великого князя Петра Николаевича, выглядевший как неприступная средневековая крепость. Там сосредоточились и Романовы из Чаира и Кореиза. Все они содержались теперь под арестом. Свой поступок Задорожный объяснил тем, что Дюльбер было легче защищать. Дело в том, что Ялтинский совет принял решение расстрелять всех находившихся в Крыму Романовых, севастопольские же большевики не хотели этого делать без разрешения центральной власти. Поэтому того и гляди могла начаться настоящая война между двумя Советами. Обстановка накалилась до такой степени, что однажды ночью Задорожный явился к Александру Михайловичу и предложил ему совместно разработать план обороны. На крайний случай законопослушный матрос предлагал вооружить всех боеспособных мужчин Романовского семейства. Такое трогательное сотрудничество охранника и его жертвы вызвало искренний восторг жены Александра — Великой княгини Ксении, шутившей, что в один прекрасный момент Задорожный предложит Великому князю самому зарядить ружья, прежде чем отдаст приказ его расстрелять. В одну из ночей Задорожный ожидал нападения и попросил Александра Михайловича не ложиться спать. А наутро раздался телефонный звонок и, вернувшись от аппарата, матрос обратился к Великому князю «Ваше Императорское Высочество». Оказалось, что Ялтинского совета больше нет, Крым заняли немцы — это они позвонили в Дюльбер и сообщили, что немецкое командование направило своего генерала на помощь Романовым. В случае, если с пленниками что-нибудь случится, Задорожного обещали повесить. Александр Михайлович не бросил в беде своего подопечного. Когда немцы появились, он попросил оставить Задорожного в качестве охраны и таким образом спас ему жизнь. Романовы и в эмиграции всегда помнили, кому они обязаны своим спасением в Крыму, и в семье потомков Великого князя Пет­ра Николаевича до сих пор хранят фотографию угрюмого великана-матроса, волею судьбы оказавшего династии неоценимую услугу.

Мария Фёдоровна наотрез отказалась принять немецких посланцев, поскольку Россия и Германия, как она полагала, всё ещё находились в состоянии войны. Германское правительство намеревалось переправить императрицу в Данию, но советский посол в Берлине А. А. Иоффе заявил, что Сов­нарком против того, чтобы Романовы получили разрешение уехать в европейские страны, поскольку тогда они якобы получат возможность руководить контрреволюционным движением.

Когда наконец узники получили долгожданную свободу, императрица переехала в ещё одно крымское великокняжеское имение — Харакс, принадлежавшее Георгию Михайловичу. Она стойко выдерживала все удары судьбы. Вынужденное заключение и превратности тяжело сказались на состоянии некоторых пленников: от Александра Михайловича осталась одна тень, а его жена Ксения впала в глубокую депрессию. В находившемся в Крыму императорском семействе были даже младенцы: сын Ольги Александровны — Тихон и дочь Надежды Петровны — Ирина.

Потом немецкие войска сменились вооружёнными силами Антанты. Под давлением матери английский король Георг V отправил для вывоза тётушки дредноут «Мальборо». Но непреклонная Мария Фёдоровна отказалась уезжать, если с ней не возьмут всех тех, кто захочет покинуть страну. Волей-неволей англичанам пришлось забрать немало русских, в числе которых находились почти все родственники императрицы. 13 апреля 1919 года Романовы во главе с Марией Фёдоровной отплыли из Крыма в чужие края. Уезжавший вместе со всеми князь Феликс Юсупов вспоминал: «Тотчас вслед за нами из ялтинского порта отчалил корабль с нашими офицерами, ехавшими присоединиться к Белой армии. «Мальборо» ещё не поднял якорь, и, стоя на носу броненосца, Императрица смотрела, как уплывали они. Из глаз у неё текли слёзы. А молодёжь, плывшая на верную смерть, приветствовала свою государыню, замечая за ней высокий силуэт великого князя Николая, их бывшего главнокомандующего». (Даже на борту «Мальборо» Великий князь Николай Николаевич хотел выглядеть безупречно: каждое утро в полной парадной форме он приходил к императрице и отдавал ей честь.) «У Принцевых островов, — продолжает князь Юсупов, — нас обогнали другие корабли с крымскими беженцами, соотечественниками нашими и друзьями. Все они знали, что на «Мальборо» — вдовствующая императрица, и, проплывая мимо нас, встали на палубе на колени и спели «Боже, Царя Храни!».

Затем семья разделилась, Мария Фёдоровна с Ольгой и Ксенией при­ехала в Англию. Но там она задержалась недолго и вскоре переселилась в Данию. Её принял племянник, король Кристиан X, и бывшая императрица стала жить во флигеле королевского дворца Амалиенборг в Копенгагене. Отношения с датскими родственниками у неё не складывались. Ей было трудно приспособиться к весьма скромному, если не сказать — резче, образу жизни датского королевского двора. С самим королём нередко случались мелкие стычки. Так, один раз он послал к ней с просьбой погасить часть ламп, поскольку приходится слишком дорого платить за электричество. В ответ Мария Фёдоровна позвала своего камердинера и велела зажечь свет по всему флигелю, где только можно. В конечном итоге она перебралась в небольшой дом в Видёре недалеко от Копенгагена. С ней вместе жила семья младшей дочери Ольги.

Мария Фёдоровна высоко почиталась русской эмиграцией. Её слово много значило в эмигрантской среде, и потому, когда она отказалась признать императорский титул за Великим князем Кириллом Владимировичем, некоторая часть русских эмигрантов приняла её сторону. Императрица так и не смогла поверить, что ее сыновья и внуки зверски убиты большевиками, хотя и не выразила желания встретиться с Анной Андерсон, выдававшей себя за Великую княжну Анастасию Николаевну.

Похороны Императрицы состоялись в датском королевском некрополе в Роскилле. На них съехался весь цвет русской эмиграции — так Российская Империя прощалась со своей государыней. В настоящее время дом, в котором жила Мария Фёдоровна, перестроен под больницу.

Евгений ПЧЕЛОВ
«Романовы. История династии».
Издательство «Олма-пресс», Москва

28 сентября 2006 г. прах Императ­рицы Марии Федоровны был перезахоронен рядом с супругом Императором Александром III в соборе первоверховных апостолов Петра и Павла в Петропавловской крепости Санкт-Петербурга.

В настоящий момент формируется общероссийская общественная организация «Общество развития русского исторического просвещения» памяти императора Александра III.