О Государственной Власти – И. А. Ильин

Tsar-1998

… Государственное наследие Императорской России со­стояло, во-первых, в обширных кадрах государ­ственно-мыслящего опытного и честного чиновни­чества; во-вторых, ясных, зрело-продуманных, тре­бующих справедливости и чтущих личное начало законов; в третьих — в системе учреждений, стро­ивших русскую национальную жизнь, особенно же в несравненном суде, скором, гласном и справед­ливом. — Все это достояние веков и десятилетий погублено, поругано, отменено и заменено по ис­тине кошмарными порядками…

О русском чиновничестве Императорского вре­мени говорилось много ненавистного, вздорного и ложного, верного для эпохи «мертвых душ» Гого­ля, но преодоленного за вторую половину девят­надцатого века. Вот несколько доказательств об­ратного.

В 1911 году «Общество изучения восточной Европы» испросило согласие министра Кривошеина посетить Россию и ознакомиться на местах с ходом великой аграрной реформы П. А. Столыпина. Кривошеий сделал непростительную ошибку и разрешил немцам эту глубокую тыловую разведку. Она состоялась. Комиссия Общества, во главе с выдающимся немецким ученым Зерингом Аухагеном, объездила главные очаги разверстания общины и переселения в Сибирь, вернулась в Германию и доложила правительству Вильгель­ма II, что реформа проводится чрезвычайно ус­пешно и что если дела в России пойдут в таком по­рядке, то через 10 лет всякая война с Россией бу­дет безнадежна: Россия станет великой крестьян­ской демократией и всякие революции и войны бу­дут ей не опасны. Тогда в Германии было решено готовить превентивное нападение на Россию в 1914 году, о чем Государственная Дума была преду­преждена одним из ея членов в конце 1912 года. В своих докладах Берлинский профессор Зеринг (один из лучших знатоков аграрнаго вопроса в Европе) писал и говорил между прочим: «рефор­ма Столыпина проводится таким кадром чиновни­чества, которому могла бы позавидовать любая европейская держава: это все люди честные, не­подкупные, убежденные в пользе реформы, опыт­ные и знающие».

Тот, кто способен сколько нибудь разобраться в вопросах государственных финансов, пусть вспомнит замечательную реформу обращения, столь успешно проведенную Витте: она могла удаться только опытному, образованному и чест­ному кадру всероссийскаго чиновничества.

Все отрасли казенного хозяйства цвели в Импе­раторской России: русские казенные железные до­роги были Образцовы для всей Европы; винная монополия проводилась с огромной пользой для народа; государственное Коннозаводство было на исключительной высоте; служебные подкупы бы­ли неслыханны. Русская военная разведка, отнюдь не вовлекавшая в свое дело частных лиц и свобод­ных граждан (как это делается в Европе), изу­мляла иностранцев своей осведомленностью: это она подготовила победоносный Галицийский по­ход в 1914 г.; это она предупредила лорда Китче­нера о том, что его ждет гибель в Северном море от немецкой подводной лодки, что и совершилось и т. д. А между тем ея ведомственное дело тре­бует, как известно, прежде всего полной непод­купности и самоотверженного патриотизма. Случай Сухомлинова был единственным исклю­чением.

Где ныне этот драгоценный кадр русской слу­жилой интеллигенции? Он вымер от голода, разстрелян чрезвычайкою, умучен в концлагерях или же угас в эмиграции. И европейские державы и народы должны помнить, что их интеллигенции готовится та же участь, что теперь уже поняли в Венгрии, Румынии и Югославии . . .

Было бы неумно, неправдиво и государственно вредно идеализировать дореволюционную Россию. Мы этого не делаем: мы ищем для нее только справедливости и исторического понимания.

В 19-ом веке русский народ, оглушенный века­ми необходимой самообороны, поглощавшей все его силы и не дававшей ему времени для спокой­ного творческого устроения своей жизни, — при­шел в себя и, ведомый своими государями, собрал и систематизировал свои законы (дело вдохно­вения Сперанскаго), подготовил кадры своей ин­теллигенции (дело Пушкинского гения и славных русских университетов), освободил крестьян (де­ло Николая I и Александра II), обновил и устроил свой суд и приступил к ряду либерально-демо­кратических реформ (начиная от всеобщей воин­ской повинности и кончая народным представительством). Ему оставалось еще многое сделать, но это „многое» (от одноверстной сети народных школ для всеобщего образования до планов инду­стриализации страны и широкого железнодорож­ного строительства, доселе не осуществленного коммунистами!), — было уже подготовлено и на­чато, или же находилось в полном развитии…

Нам нечего идеализировать. Нам не к чему хва­стать. Но мы не можем спокойно утверждать, что русское гражданское право было прекрасно и зре­ло продумано; что русский Устав Уголовнаго Су­допроизводства может потягаться с любым евро­пейским Уставом; что русский суд был на редкой высоте, — и по кадру судей, и по уровню адвока­туры, и по своей скорости, и по своим творческим тенденциям; что кассационные решения русского Сената представляют собою замечательный в истории человечества многотомный памятник юри­дически-утонченного, христиански-настроенного и справедливого правотворчества; что русские Горо­да и Земства имеют огромные культурные заслу­ги; что русские Университеты являлись европей­ски-образцовыми академиями; что русская меди­цина с ея вчувствующимся, индивидуализирую­щим диагнозом, «органическим» лечением и мате­риальным безкорыстием была русской националь­ной гордостью; что русский солдат совмещал свою образцовую храбрость с личной инициативой в бою; что русское искусство (народная песня, до­селе неизвестная Западу во всей ее оригинальности, русская музыка, оперное пение, живопись, скульптура, архитектура, театр, танец, поэзия и вообще изящная словесность) — что все это шло своими свободными и самобытными путями и до­стигало истинной художественной высоты; что русская общественная благотворительность может быть сравнена только с американской.

И все это росло и выросло органически, вместе с самим русским народом, как его собственная культура, как его собственная жизненная форма, подсказанная ему духом его религиозной веры (православие!) и его национальным чувством…
Где ныне все это наследие русской националь­ной истории? Где эти творческие традиции? — Все разрушено, попрано, угашено, поругано. Боль­шевики отвергли все это наследие и погубили его. Им нужно было другое, совсем другое: анти-национальное, интернациональное устройство, пре­вращающее Россию в орудие и в жертву всемир­ной революции.

Им нужно было тоталитарное государство, спо­собное завоевать вселенную для социализма. Им нужно было превратить Россию в арсенал миро­вой революции, а русский народ в нищее, зависи­мое, застращенное и обезличенное стадо, готовое, подобно стаду бизонов прерии, ринуться вперед, — на другие народы и растоптать их некоммуни­стическую культуру… Но пусть они помнят: это им не удастся, им предстоит великое круше­ние!

И вот, во всей русской истории не было момен­та, не было такого князя или государя, не было такого политика, который замышлял бы нечто подобное и так определял бы назначение русско­го народа.

Эта чудовищная политика, — эти безобразные цели, эти жестокие и губительные средства, — все это впервые всплывает не только в истории Рос­сии, но и во всемирной истории. И русский народ к этому непричастен и в этом неповинен: он не творец, а жертва этой политики. И самая идея этой всемирной коммунистической революции — возникла не в России, а на Западе: она была фор­мулирована Марксом и Энгельсом, не знавшими Россию; она была придумана в западной Европе, а Россия имела великое несчастье стать ея первым опытным полем…

Проф. И. А. Ильин («Русское Дело» — Ежемесячное издание – N.Y., февраль 1959 г.)

https://pisma08.livejournal.com/460545.html

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *