Автор:

Михаил Смолин. 

7 ноября – день не только октябрьского переворота 1917 года, но и день рождения Льва Троцкого, который во многом и олицетворял социалистическую революцию

В одной из своих речей сразу же после октябрьского переворота Ульянов (Ленин) на заседании петроградского комитета назвал Льва Троцкого «лучшим большевиком».

Что же из себя реально представлял этот «лучший большевик» Лев Троцкий?

Биография типичного интеллигента

Лев Бронштейн, как это часто водится у пролетарских лидеров, родился в семье богатого землевладельца, сдававшего свою земельную собственность в аренду. Окончил училище в Николаеве, где пристрастился к революционной литературе. По воспоминаниям знавших его, тогда он болел эпилепсией, унаследованной от матери, и периодически падал в обмороки.

Ещё во время учёбы юный Лев почувствовал, что всё в окружающей его православной Российской Империи устроено вопиюще плохо. В этом «социальном озарении» ему помогла его первая жена, убеждённая марксистка Соколовская. Она была на семь лет его старше. Довольно быстро он её бросил ради второй жены, Седовой. Не разводясь с Соколовской, Троцкий всю жизнь прожил двоеженцем.

Как водится, после победы над «кровавым царским режимом» марксистку Соколовскую в 1938 году расстреляли.

Сестра Троцкого была первой женой Каменева, так что он рано стал вхож в самую гущу большевистской братии. В благословенные «социалистические времена» её, кстати, тоже расстреляли, но уже в 1941 году. Впрочем, как самого Каменева и их двух сыновей.

Сам Лев Троцкий активнейшим образом участвовал в революциях и в 1905, и в 1917 годах. Не всегда был согласен с Лениным. Но не по идеологическим вопросам, а всё больше по партийно-организационным. Ленин стремился размежеваться с теми, кто не хотел признавать его единоличной власти в партии. А Троцкий чаще выступал за объединительные процессы между различными марксистскими фракциями.

В начале Первой мировой войны Лев Троцкий покаялся в своём стремлении объединить большевиков и меньшевиков. Стал ближе к Ленину.

И так же, как и Ульянов, выступал за поражение своего Отечества в войне с Германией. Затем последовала его таинственная поездка в США, откуда он после Февральской революции возвращается в Россию и погружается, как в свою родную стихию, в углубление революции.

Дальше Троцкий действительно проявляет себя как «лучший большевик». Будучи одним из эффективнейших «менеджеров» партии, он разворачивает систему террора в стране в отношении классовых врагов во всей её беспощадности.

 

Революция – это насилие. Идеолог без нравственных тормозов

Революционер для Льва Троцкого – это, прежде всего, человек, не боящийся «применять беспощадное насилие», который «не боится взрывать» исторические препятствия на пути революции (Задачи коммунистического воспитания, 18 июня 1923 г.).

Большевик – это революционер, ставящий себе главной целью жизни достижение власти под названием «диктатура пролетариата». И никакое пролитие крови, никакие Гражданские войны и классовое насилие не могут его остановить. Так как революционное действие немыслимо «не только без насилия над третьими лицами, но, при современной технике, без убийства стариков, старух и детей». Цель революционера (демократия или социализм) «оправдывает, при известных условиях, такие средства, как насилие и убийство» (Их мораль и наша. 1938 г.).

Откровенность Льва Троцкого, сопряженная с личной бравадой, позволяет более внимательно взглянуть на революционную «мораль» как таковую. Для достижения революционных целей оказывается практически всё позволено. Классовая борьба, этот «закон из законов», для Троцкого открывает двери любому насилию.

В революции для него все «средства органически подчинены цели». Тот же террор хорош, если он эффективен. «Наши симпатии, – утверждает Троцкий, – полностью на стороне ирландских, русских, польских или индусских террористов в их борьбе против национального и политического гнёта». Террор приемлем, даже необходим, если революционер видит в нём революционную целесообразность.

Революция для Троцкого – это своеобразный экстаз, удовольствие. Революционное насилие для революционера – сама жизнь. Он так и пишет про участие в революции: «только это и может дать высшее моральное удовлетворение мыслящему существу!» (Их мораль и наша. 1938 г.).

Революционное насилие как высшее удовлетворение.

 

Сталин, Троцкий и мировая перманентная революция

После Гражданской войны, в ситуации затихания революционного порыва, Троцкий становится фигурой неудобной. В ситуации НЭПа, необходимости кропотливой ежедневной созидательной работы, со своим революционным экспансионизмом и амбициями наследника Ленина Троцкий осознаётся лидерами партии как лишний человек.

В результате навязанной ему внутрипартийной полемики Троцкий проигрывает в борьбе за власть в компартии. Но его идеи о «сверхиндустриализации» за счет крестьянства берутся на вооружение победившим Сталиным и реализуются в стране самыми жёсткими мерами.

Далее Троцкого выдавливают в эмиграцию, где в начале Второй мировой войны, в 1940 году, агенты Сталина убивают антисталинского марксиста ледорубом. Альтернативный марксизм Троцкого был опасен для СССР.

Для Троцкого Сталин был этаким партийным Каином, который перестрелял своих «братьев» по партии. Он для него – узурпатор, совершивший термидорианский переворот в партии и отстранивший его, Троцкого, от власти.

Претензий к Сталину, как к коллективизатору или организатору внепартийных репрессий, у Льва Троцкого нет. Единственным идеологическим обвинением Троцкого было якобы предательство Сталиным мировой революции через «построение социализма в отдельно взятой стране». Бюрократизация жизни в СССР казалась Троцкому свертыванием революционного порыва партии.

Надо сказать, что обвинение Сталина в отходе от мировой революции довольно странное. Ведь Сталин писал, что: «Мировое значение Октябрьской революции состоит не только в том, что она является великим почином одной страны в деле прорыва системы империализма и первым очагом социализма… но также и в том, что она составляет первый этап мировой революции и могучую базу его дальнейшего развертывания» (Вопросы ленинизма. С. 105). Да и реальная помощь революционерам в Болгарии, в Китае, в Испании, а после Великой Отечественной войны – экспансия социализма в Восточной Европе, поддержка Гражданской войны в Греции, военные действия в Корее, – никак не говорят об отказе Сталина от идеи мировой революции.

Конечно, для Троцкого тактическое развитие социализма в отдельно взятой стране было определенным предательством. Троцкий считал революцию делом перманентным и никогда не заканчивающимся.

В этом смысле Лев Троцкий выдвигаемое против Сталина обвинение распространял и на всю партию. Он упрекал старшее поколение рабочего класса в том, что оно «нервно истощено» и «в значительной своей части опасается всяких потрясений с перспективами войны, разрухи, голода, эпидемий и пр.».

Он требовал продолжение революции во что бы то ни стало. Чтобы «общество постоянно линяло», чтобы «взрывы гражданской войны и внешних войн» постоянно чередовались с периодами «мирных» реформ. Требовал, чтобы «революции хозяйства, техники, знания, семьи, быта, нравов» разворачивались бы, «не давая обществу достигнуть равновесия». Видя в этих не прекращаемых процессах «перманентный характер социалистической революции» (Перманентная революция. С. 15-16).

Действительно, любое общество, подвергнутое революционному разгрому, стремится вернуться в своё исходное социальное положение, достигнуть общественного равновесия. И только перманентно подстёгиваемая революция способна держать общество в классовом угаре постоянного насилия. Но от любого насилия, от любой революции общество устаёт. От насилия устают даже сами насильники.

Троцкий же продолжал настаивать на международном характере социалистической революции. Считая, что «сохранение пролетарской революции в национальных рамках может быть лишь временным режимом, хотя бы и длительным, как показывает опыт Советского Союза». Если же революция не победит в передовых странах, то «при изолированной пролетарской диктатуре противоречия, внешние и внутренние, растут неизбежно вместе с успехами. Оставаясь и далее изолированным, пролетарское государство, в конце концов, должно было бы пасть жертвой этих противоречий» (Перманентная революция. С. 16).

Последнее замечание оказалось вполне жизненно. Собственно, как только СССР перестал экспортировать революционные идеи вовне, выступать как всемирный глобалистский проект, его привлекательность для левых сильно упала. А советская государственность без своей революционной «души» пришла ко вполне «буржуазным» идеям: «догоним и перегоним Америку», а далее быстро докатилась и до гласности с перестройкой.

Оказалось, что родившееся в горниле революции советское классовое государство не способно к реформации. И при отказе от массового насилия дело Ленина-Троцкого-Сталина долго не живёт.