Олег Ракитянский.

31 декабря 1825 года перед строем восставших солдат Черниговского полка была зачитана написанная Муравьёвым-Апостолом и Бестужевым-Рюминым революционная прокламация «Православный катехизис», призывавшая к вооружённому выступлению против самодержавия, крепостного права и рекрутчины.  Это был второй, и относительно малоизвестный, по сравнению с событиями на сенатской площади, акт декабристского восстания.

Второй и финальны акт заговора декабристов от декабря 1825 года, как бы сейчас сказали — «цветной революции», носил более откровенную попытку вооружённого, государственного переворота под эгидой так называемого «Южного общества». Воспетое советской и российской либерально-романтической интеллигенцией до уровня спасителей Отечества, в настоящее время, по мере открытия новых документов и проведения исследований, предстаёт всё более в негативном свете. Данное обстоятельство не может не вызвать очередной всплеск интереса к «ботаническим революциям» в рамках гибридной войны, организованной Западом и ведущейся против России. К тому же «суровая» и «аскетическая» российская действительность заставляет искать идеалы, как и надежды, и ответы, — в прошлом. В том времени, когда согласно демократическому мифа «помыслы были чисты и благородны», офицеры-дворяне, ознаменовавшие свою победу над Наполеоном, поголовным вступлением в масонские ложи, превращались в революционные опарыши будущих российских катаклизмов   Этим-то прикормом и воспользовались извечные враги России, заразив части Императорской армии масонскими метастазами. Однако в отличие от эксцесса с убиением ими Императора Павла I, на этот раз они решили соблюсти некую форму приличия и приурочить захват власти ко дню присяги нового Императора.

Масонство всегда преследовало и будет преследовать две цели: подорвать православную веру, основу духовной самобытности русского народа, источник его духовной силы и уничтожить окончательно самодержавие как источник физической силы и защиты нации.

По смерти 1 декабря Императора Александра I (в 47 лет?!), созданные ранее масонские ложи, перешли в режим активного продвижения на трон «законного» наследника Константина, — наместника Царства Польского. Его лоббировали «кичливые ляхи»из т.н. польских смешанных лож или «мопс» (самец+самка), куда, наряду с мужчинами, принимались и женщины, что для «благородных» британских или американских лож считалось вопиющим нонсенсом! Скажем прямо, в своём разврате «пшеки» превзошли учителей. Среди «ночных сестёр» (по аналогии с «ночными братьями» — одним из наименований масонов, а для 21-го века — «ночных бабочек») можно было встретить княгиню Чарторыйскую, княгиню Радзивилл, графиню Потоцкую… Распущенность нравов, царившая при французском дворе Людовика XV, стало образцом для польских лож, а потом и вовсе померкла, как это произошло, например, в «мопсе» — «Совершенная верность»(!), мистерии которой выливались в сущие вакханалии, в сравнении с которыми Калигула со своими «вечеринками» — просто краснел бы от жгучего стыда и зависти.

Однако, ещё при жизни, Александр I назначил своим приемником Николая, о чём был поставлен в известность и Константин, но ляхи надеялись всё обернуть в свою пользу. Весть об этом, с помощью тех же масонов, в форме хуцпы разошлась по городам и весям земли русской, и отразившись от глухих уральских и сибирских губерний воротилась к Константину, который, по непонятным причинам 3 декабря отказался от трона в пользу Николая (говорили, что накануне ему приснился – канделябр). Данного подвоха никак не ожидали на Темзе и Висле. Мобилизовав своих адептов, масоны были вынуждены перейти к решительным действиям. Когда еще представится такой шанс посеять смуту!

К этому времени, своевременно узнавший о планах супротивников, Николай I, неожиданно для многих вдруг проявил решительность и непреклонную волю в защите Империи, и в ночь с 14 на 15 декабря на квартире родственника, — австрийского посла Лецельтерна, арестовал одного из руководителей заговора– полковника, князя С. Трубецкого, представлявшего интересы австрийских братьев по ложе. Тогда же 14 декабря под г. Тульчин был арестован лидер «Южного общества» заговорщиков — подполковник П. Пестель.*Превентивный удар – не принёс желаемого результата. Через 10 дней «вольные каменщики» вывели солдат и жителей столицы на Сенатскую площадь, на которой отчётливо слышался умело направлявшийся внедренными в толпу режиссерами «варавский» призыв: «За Константина и его жену Конституцию!»…Результат известен… Последним же эхом разрывов картечи на сенатской – стал бунт части личного состава Черниговского полка в Малороссии.

Началось всё 29 декабря 1925 года с нападения младших офицеров на командира полка полковника Г. Гебеля, с требованием освободить из-под ареста подозреваемого в принадлежности к заговорщикам (лидера тайного общества) командира батальона С. Муравьёва-Апостола (далее С. Муравьёв) и его брата, Матвея. Действие разворачивалось в деревне Трилесы, Киевской губернии. Полковник Г. Гебель отказался освободить бунтовщиков, что привело в ярость подчинённых. Выхватив ружья, они начали колоть штыками Г. Гебеля (14-ть колотых ран). Лишь Божие произволенье, снизошедшее на рядового 5-й роты М. Иванова, помогло спасти командира. Несмотря на угрозы мятежных офицеров доблестный и верный присяге солдат умудрился вывезти Г. Гебеля из Трилес. Чудом уцелевший полковник в последствии, свидетельствовал об этих событиях в суде.

Вкусившие и опьянённые кровью, заговорщики во главе с освобождённым предводителем не мешкая, перешли от слов к делу. Вернее сказать – к реализации тезисов своей революционной программы, изложенной в некой «Русской правде», написанной на английской бумаге, французским чернилами и с масонского благословения. Автором «произведения», принятым на тайном съезде в Киеве в 1823 году, являлся П. Пестель – одни из идеологов масонской лож «Союз спасения» (1816 г.), «Союз благоденствия» (1821 г.) и «Южного тайного общества (1821 г.). В соответствии с этой радикальной программой в Империи предполагалось установить республиканский строй путём цареубийства и военного переворота. В отличие от своих «братьев», представители «Северного общества» (заговорщиков в С-Петербурге), намеревались использовать цивилизационную схему упразднения неугодного Западу русского монарха, в рамках некой «Конституции» написанной Александром Муравьёвым на той же бумаге, теми же чернилами и все с тем же благословением.

На допросе в следственной комиссии, в марте-феврале 1826 года П. Пестель заявил, что «Южное общество» признало опорой движения – армию, считая её решающей силой вооружённого переворота. Члены общества намеревались взять власть в столице, вынудив Императора Николая I отречься от престола. 29 декабря 1825 г. восставшая «армия» должна была, двинуться на столицу. Но, цели похода для рядового состава и части офицеров были не понятны, назревала смута, грозившая перерасти в очередной, характерный для России бунт, с неизбежным выдвижением «голытьбой» альтернативных лидеров, социально близких «Пугачёвых» и «Разиных». И дабы усмирить, вразумить, успокоить и направить подневольных солдат на «воинские учения», смутьянами был в тайне написан своеобразный «боевой приказ» — «Православный катехизис». Мятежники, предвидя нежелательное развитие масонского сценария – подготовили, по их мнению, «убедительную» христианскую грамоту с перечислением всех грехов царской власти и необходимостью дарования свобод и счастья угнетённым крестьянам и служивым. Такое понятие как кощунство – здесь было просто не уместным по определению, так как в словаре масонов оно отсутствует даже на самом элементарном семантическом уровне.

Обманутая заговорщиками «армия» (?!), состоявшая из 1 100 человек (несколько рот полка отказались от участия в «учениях» — мятеже), начала своё движение к столице с разграбления (кто б сомневался!), попадавшихся по дороге хуторов и сёл, с одной лишь целью не столько нажиться, сколько, почувствовать «дарованные вольности» — упиться дарованной свободой. И, что характерно, опять же, с призывами – «Константина на царство!». Таким образом, «Константиновская легенда» стала составной частью бунта военных как в столице, так и степях Малороссии.

Однако, по мере продолжения смуты, увещевания и призывы мятежного командования находили все меньший отклик в солдатских душах. И тогда заговорщики пошли на крайнюю меру, на подлог священного текста Библии, взывая к религиозным чувствам православных. 31 декабря 1925 года во втором часу зимнего дня на площади г. Васильков ими был организован молебен. По приказу лидера заговорщиков полковой священник прочитал солдатам «Православный катехизис» — совместное творчество С. Муравьёва и подпоручика М. Бестужева.

В прямом смысле – этот документ не содержал святотатственные призывы или утверждения. Взяв за основу 8-ю главу Первой Книги Царств, в которой повествуется о гневе Господа на израильтян, обращающихся к царю, С. Муравьёв и М. Бестужев по-своему интерпретировали её содержание. Они попытались передать собравшимся солдатам и крестьянам, что цари являются препятствием к установлению человеческой свободы и счастья. Поэтому наступил час, когда необходимо избавиться от опеки царской власти над народом, а на прямую подчиняться законам Божьим, чтобы на земле установился долгожданный – земной рай. Данное дерзкое творение пыталось обосновать установление нового религиозно-нравственного порядка, в корне противоречащему всякому порядку государственному.

Оглашение текста «Катехизиса» внесло ещё большую смуту и не понимание происходящего. Часть солдат, как и крестьян, собранные на площади, не услышали зачитанное. Другие же услышали то, что и хотели услышать – грядёт свобода, воля и поспешили это поведать всем остальным. Возлагаемые на оглашение «Катехизиса» надеждам воодушевить и зажечь солдат на мятеж не оправдались. Поэтому наряду с религиозной проповедью заговорщиками было пущено в ход и другое средство революционной агитации и пропаганды – прямая, циничная ложь. От религиозной проповеди С. Муравьёв и М. Бестужев перешли к призыву колеблющимся солдатам и офицерам поддержать мятеж потому, что «корпусного командира закололи, а дивизионного начальника заковали уже в кандалы», и что С. Муравьёв официально назначен полковым. Своего младшего брата, Ипполита, прапорщика квартирмейстерской части, он постарался представить курьером цесаревича Константина, привезшим приказ, «чтобы С. Муравьев прибыл с полком в Варшаву». В ходе уголовного дознания Матвей Муравьев-Апостол, подтверждая множество других показаний, признавал: «Во время мятежа говорили солдатам, что вся 8-я дивизия восстала, гусарские полки и проч., что все сии полки требуют великого князя цесаревича, что они ему присягали – вот главная причина мятежа Черниговского полка».

Однако, эпопея с Черниговским полком продолжалась, приобретая драматические и гротесковые формы. Почти закончились деньги, украденные С. Муравьёвым и М. Бестужевым из полковой кассы 30 декабря 1925 года в сумме 10 000 рублей и 17 рублей серебром. Розданные с целью подкупа лояльности офицеров и солдат, деньги быстро растворялись в попадающихся по дороге «в столицу» питейных заведениях (вместо положенных 5 рублей на бойца, каждый получил 2.5 рублей. Остальные деньги Муравьёв присвоил себе, якобы на нужды восстания). 25 рублей (справка. 5-ть рублей – это жалование солдата за год службы) он дал 1-й гренадерской роте, однако то ли сумма оказалась мала, то ли командир, не забыл о данной присяге Государю, но рота под командованием капитан Козлов, взяв деньги, за С. Муравьёвым не пошла. 150 рублей получили от него нижние чины 2-й гренадёрской роты; 200 рублей пришлось выплатить полковому священнику перед молебном 31 декабря, иначе он не соглашался читать «Катехизис».

1 января 1826 г. полупьяные спасители Константина вошли в деревню Мотовиловка. Владелец поселения Иосиф Руликовский на требование С. Муравьёва предоставить деньги – ответил отказом. Тогда, недолго думая, мятежники приступили к грабежу местных жителей (на языке революционеров – экспроприациям). К С. Муравьёву доставили купца Аврума Эппельбойма и под угрозой расстрела вытребовали у него 1000 рублей, которые он одолжил в местной питейной конторе. После этого в ход пошёл ещё один важнейший инструмент укрепления революционной сознательности – продажа полкового провианта или прямой обмен на спиртное. В целом, повальное пьянство стало бичом для мятежников. О том, что солдаты на протяжении всего похода были в нетрезвом виде, сходятся многие источники: об этом доносит васильковский поветовый стряпчий, рассказывают правительственные агенты, рапортуют генералы – командиры корпусов, показывали на допросах арестованные офицеры. Среди «противузаконных поступков», в которых уличены были солдаты, пьяные драки – на одном из первых мест. Как следствие – грабежи. Оному подверглись не только питейные дома, не только богатые арендаторы, но и беднейшие из беднейших, те, кого, по логике революции, восставшие солдаты призваны были защищать. Например, уважаемый владелец питейного трактира Иось Бродский на следствии заявил, что солдаты Черниговского полка похитили у него 360 вёдер водки (следствие установило, что указанный объём был просто вылит на землю). Уважение солдат к командирам резко упало. Они «силой забирали всё, что было приготовлено для офицеров и унтер-офицеров, приговаривая: офицер не умрёт с голоду, а где поживиться без денег бедному солдату!».

Со 2-го января 1826 г. в Черниговском полку, наконец, началось и дезертирство. К концу дня от С. Муравьёва стали уходить и офицеры, в предчувствии скорой расплаты за измену царю и мятеж. 3-го января дезертирство ещё более усиливается, как и осознание, что заговорщикам грядёт час расплаты. Поредевшие остатки полка уже в количестве 895 человек в ускоренном порядке предприняли попытку вернуться в казармы, но были перехвачены подошедшими частями правительственного отряда во главе с генералом Гейсмаром в районе села Устиновка. С. Муравьев не захотел попытаться обойти отряд, а повёл солдат степью, и в результате полк был расстрелян картечью в упор. Потери оказались минимальными. Главный заговорщик  был захвачен раненным, с оружием в руках. На следствии он признался в заговоре и вместе с другими наиболее одиозными «братьями» — 26 июля 1826 года, как и Ииуда, закончил свой бренный путь в петле.

Почему сын сенатора и потомок украинского гетмана, человек кристальной репутации, решился на государственную измену, богохульство, подкуп и обман? Что двигало им и его товарищами вольнодумцами, прежде всего подпоручиком М. Бестужевым (24 лет от роду), который воспринимался тогдашним малороссийским, местным обществом как ветреный, весёлый, влюблённый сразу во всех женщин – офицер? Должны были быть какие-то весомые причины, чтобы пойти на клятвопреступление против царя и своего народа?! Революционный романтизм эпохи (зомбирование) подминал под себя и перемалывал идеалы молодых дворян, мечтавших о благородной «кончине за народ», желательно под звуки «Марсельезы», а также в присутствии слезливых, «убитых горем», плачущих, молоденьких барышень на могиле героев.

Как писал о них Н. Гоголь: «Какие-то философы из гусар, да недоучившийся студент, да промотавшийся игрок затеяли какое-то филантропическое общество, под верховным распоряжением старого плута, и масона, и карточного игрока, пьяницы и красноречивейшего человека. Общество («Южное» и «Северное» — автор) было устроено с целью доставить прочное счастье всему человечеству от берегов Темзы до Камчатки. Касса денег потребовалась огромная, пожертвованья собирались с великодушных членов неимоверные. Куда это всё пошло – знал об этом только один верховный распорядитель».

_____________________________________

* — 3 ноября 1825 года в Таганрог прибыл начальник южных военных поселений граф И. Витт с докладом Александру I о состоянии поселений и с новым доносом на тайное общество. И. Витт возглавлял также и систему политического сыска на юге России и через своего агента А. Бошняка получил сведения о существовании «Южного общества» декабристов. В докладе И. Витта значились имена некоторых из членов тайного общества, в том числе и его руководителя П. Пестеля.