Нападение фашистской Германии на Советский Союз прервало его мирное развитие. Наш народ был вынужден вступить в смертельную схватку с немецко-фашистскими захватчиками, которая продолжалась 1418 дней.

Какие  цели ставила перед собой гитлеровская клика, совершив это разбойничье нападение?  На одном из совещаний командующих фашистскими войсками летом 1941 года Гитлер заявил: «Нам недостаточно просто разбить русскую армию и захватить Ленинград,  Москву,  Кавказ.  Мы должны стереть с лица земли эту страну и уничтожить ее народ».

Идея покончить с Советским государством в течение восьми недель – срок, за который предполагался выход немецко-фашистских войск на рубеж Архангельск – Астрахань, на глубину до 2 тыс. км от государственной границы СССР.

Фашисты собирались варварски разграбить Советский Союз. Их разбойничья политика была с циничной  откровенностью охарактеризована Геббельсом. Обращаясь к немецко-фашистским солдатам, он заявил: «Эта война – не за трон и не за алтарь. Эта война за зерно и хлеб, за обильный обеденный стол, за обильные завтраки и ужины… война за сырье, за резину, за железо и руду…».

Злодейские расчеты фашистской Германии облекались в форму приказов, директив и инструкций. Гитлеровские планы покорения и уничтожения народов Восточной Европы, лишения славянских народов их государственной самостоятельности нашли свое отражение в беспрецедентном в истории человечества документе – генеральном плане «Ост», разработанном главным управлением имперской безопасности Гиммлера.  Этот чудовищный план предусматривал физическое истребление до 50 млн. русских, украинцев, белорусов, поляков, чехов и превращение всей Восточной Европы вплоть до Урала в немецкую колонию, заселенную выходцами из Германии. Нацисты в течение многих лет вдалбливали в головы немцев бредовую идею о «превосходстве» арийской расы над другими народами, прививали им зоологическую ненависть к представителям иных наций, особенно славянских. «Наше несчастье состояло в том, — говорилось в обращении Коммунистической партии Германии к немецкому народу, опубликованном 13 июня 1945 года в «Немецкой народной газете», — что многие миллионы немцев оказались в плену нацистской демагогии, что яд звериной расовой теории, теории «борьбы за жизненное пространство» смог отравить душу народа. Наше несчастье состояло в том, что широкие слои населения потеряли элементарное чувство порядочности и справедливости и последовали за Гитлером». За Гитлером, который вещал: «Мы должны развить технику обезлюживания. Если вы спросите меня, что я понимаю под обезлюживанием, я скажу, что имею в виду устранение целых расовых единиц, и это то, что я намерен осуществить, это, грубо говоря, моя задача. Природа жестока, поэтому и мы можем быть жестокими… Я имею право устранить миллионы низших рас, которые размножаются, как черви».

Во имя этой каннибальской программы и были созданы быстродействующие препараты для умерщвления людей — «циклон-А» и «циклон-Б», сконструированы газовые камеры и машины смерти – газенвагены, агрегаты для дробления человеческих костей, аппаратура для производства из них химических удобрений, разработаны методы выделки для промышленных целей человеческой кожи…

Зверства фашисты творили не только в лагерях смерти, но и на всех дорогах войны. В памятке немецко-фашистскому солдату указывалось, что «один немец равен 100 русским», поэтому каждый гитлеровский солдат должен «убить ровно 100 русских». Далее в памятке говорилось: «Убивай всякого русского, советского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик, — убивай». Запрограммированное гитлеровцами массовое истребление советского населения осуществлялось не только с помощью физического истребления, но и с помощью голода. В оккупированных областях гитлеровцы проводили насильственное изъятие сельскохозяйственных продуктов у населения, что уже поздней осенью 1941 года на значительных частях оккупированных областей начался голод. В особенности это коснулось населения крупных городов и областей, потребляющих сельскохозяйственную продукцию, так как оккупационные органы воспретили любые виды подвоза  из областей поставщиков и лишили население возможности пользоваться железными дорогами, а также другими важнейшими транспортными средствами. Наряду с экономическим ограблением оккупированной советской территории, вермахт и оккупационные власти несут прямую ответственность за организацию принудительного труда советских людей в районах действия  фашистских войск, в насильственном вывозе советских граждан на принудительные работы в Германию, в проведении тактики «выжженной земли» и т. д. По сведениям, содержащимся в книге «Россия в войне 1941 – 945» английского журналиста Александра Верта, в августе 1943 года в Орле «из 114 тыс. населения в городе… осталось только 30 тыс. Многих жителей оккупанты убили. Многие были повешены на городской площади». Далее он говорит о том, как в Орле люди сотнями умирали от голода, о мизерных хлебных пайках – 200 г. в день. «В основе отношения немцев к русским, — пишет он, — лежала общая «философия» о «недочеловеках».

Война со стороны нацистской Германии против СССР была несправедливой, захватнической, грабительской, рассчитанной на захват чужой территории, покорение и истребление народов.

В отличие от гитлеровской Германии Советский Союз вступил в войну освободительную, справедливую, народную, отечественную. Фашистская Германия в войне против СССР выступила как ударная сила мирового империализма.  Правящие круги империалистических государств стремились руками нацистской Германии расправиться с СССР или хотя бы максимально ослабить его. Одновременно американские и английские империалисты надеялись добиться ослабления своего конкурента – гитлеровской Германии. Эти цели не скрывались ни в США, ни в Англии. Так, член американского сената Трумэн, впоследствии ставший президентом США, через день после нападения фашистской Германии на СССР заявил: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше». Сын бывшего английского премьер-министра Рондольф Черчилль весьма откровенно говорил, что идеальным исходом войны на Востоке был бы такой, при котором последний немец убил бы последнего русского и растянулся рядом с ним мертвый. Как же это похоже и актуально в наши дни, когда коллективный Запад под управлением главного империалиста мира – США, оказывают всемерную военную помощь нацистам Украины и рассчитывают на войну с Россией до последнего украинца и ослабления России. Обращаясь к прошлому, следует отметить, что в противоположность замыслам западных стран Советский Союз не только отстаивал свои интересы, но и решал интернациональные задачи. Он вел войну за освобождение народов Европы от фашистского ига, за спасение мировой цивилизации от средневекового мракобесия. Эта особенность способствовала уже в начале войны созданию антифашистской коалиции, а в последующем – ее упрочению.  В начале войны, 22 июня 1941 года, в праздник Всех Святых в земле Российской просиявших,  Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий выступил с обращением к «Пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви», в котором призвал духовенство и верующих встать на защиту Отечества. Во всех православных храмах зачитывалось его послание, возносились молебны о даровании победы русскому оружию и произносились патриотические проповеди. 14 октября 1941 года в послании «Посодействуем нашим доблестным защитникам» митрополит Сергий благословил  организацию всенародного движения по сбору средств в «Фонд обороны» и призвал священство и весь православный народ оказывать всемерное содействие «Фонду Красной Армии».  Однако, во внутренней политике большевиков, как и в отношении других религиозных организаций, продолжалась социальная и идеологическая нетерпимость в отношении Русской Православной Церкви и ее представителей – православного священства.  В сентябре 1941 года за чтение в храмах первого послания митрополита Сергия в Киеве были расстреляны архимандрит Александр (Вишняков), настоятель Николо-Набережной церкви, и протоиерей Павел Остренский, в Симферополе за чтение и распространение этого патриотического воззвания были расстреляны протоиерей Николай Швец, дьякон Александр Бондаренко, старец Викентий. Также, согласно советскому законодательству, благотворительная деятельность Церкви была незаконной.  Фактически сборы денег и вещей среди прихожан были легализованы лишь после направленной митрополитом Сергием 30 декабря 1942 года телеграммы Сталину с просьбой об открытии банковского счета для сбора средств на танковую колонну имени Дмитрия Донского.  Сталин дал на это разрешение  и выразил от имени Красной Армии благодарность Церкви за ее патриотическую деятельность. К концу 1945 года общие взносы Русской Православной Церкви в Фонд обороны страны, по подсчетам известного историка О. Ю. Васильевой, составили более 300 млн. рублей. Однако в начале войны, в Орловской области также, не смотря на патриотические заявления Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского), репрессии против Церкви вновь усилились.  По различным религиозным мотивам было арестовано в июне 2 человека, все осуждены на 10 лет, в июле – 3, осуждены на 10 лет; в августе – 19, осуждены к высшей мере наказания (расстрелу) – 5, до 10 лет – 14; в сентябре – 23, к ВМН – 5, до 10 лет – 14 и 5 лет – 4; в октябре – 2, к ВМН – 1, до 10 лет – 1; ноябрь – 0; в декабре – 4, все до 10 лет.  В то же время решением исполкома Орловского областного Совета депутатов трудящихся от 25 июня 1941 года №1288 было утверждено решение исполкома Горсовета от 17.26.1941 года №455 о закрытии кладбищенской Афанасьевской часовни и использовании здания под общественные нужды, так как община верующих, якобы распалась 3 года назад, а здание без ремонта приходит в негодность, и, только за несколько дней до занятия немцами города, в нем вновь было разрешено богослужение .  Епархия после ареста и расстрела в 1937 году правящего епископа Иннокентия (Никифоров Иван Иванович) оставалась без руководства, а новых назначений на вдовствующую кафедру по тем временам и быть не могло. Примечательно то, что 22 июня 1941 года газета «Орловская правда» поместила статью под названием «За воинствующий атеизм!». В ней говорилось, что «антирелигиозная работа – кровное дело партийных организаций. И если партийные организации будут постоянно направлять работу райкомов и ячеек СВБ (Союз воинствующих безбожников – А.П.), то безбожники нашей области, насчитывающие в своих организованных рядах около 30 тысяч членов, станут крупной и активной пропагандистской силой. За индивидуальную работу облсовет СВБ наградил 40 пропагандистов и агитаторов значком «Активисту СВБ». В тоже время отмечалось, что «в некоторых районах председатели райсоветов СВБ месяцами ничего не делают, а райкомы ВКП (б) не руководят их работой, не требуют от них выполнения важного поручения».

3 октября германские войска вступили в город Орел, ак 8 декабря 1941 года им удалось оккупировать всю область, за исключением трёх районов: Задонского, Красненского и Чибисовского. К тому времени в пределах современной Орловской области действующими оставались всего два храма: Рождественская — в городе Болхове и Никольская — в селе Лепешкино Орловского района.

Первоначально,  в оккупированных районах, германское командование не препятствовало открытию церквей, которые во время разгула в СССР воинствующего атеизма повсеместно закрывались. Фашисты рассчитывали активно использовать религиозный фактор в своих целях. Чтобы привлечь на свою сторону духовенство, германское командование предоставило служителям Церкви некоторые льготы и послабления. Они имели право самостоятельно учитывать свои доходы, исчислять налог и вносить его в соответствующие кассы. С помещений,  занятых религиозными общинами, не взыскивались налоги со строений, земельная рента и арендная плата. При выдаче семенного картофеля в числе категорий, подлежавших льготному снабжению, указывались и служители храмов.  Церковнослужители получали возможность заменять обязательную гражданскую работу церковной службой в храме. В захваченных районах РСФСР, по подсчетам М. В. Шкаровского, открылось примерно 2150 православных храмов, из них только в Орловской области – 108, Курской -332, Брянской и Белгородской – не менее 300 . В Орловской области, после освобождения от оккупации,  на 1 октября 1944 г. пустовало 129 храмов, 219 были заняты под хозяйственные нужды, и только 23 церкви и 1 молитвенный дом оставались действующими. По сведениям советских властей, почти все они были «патриаршей ориентации».  По нашим данным, на территории будущей Брянской области было открыто 153 церкви, в том числе 2 молитвенных дома. После освобождения от немцев территории отошедшей потом к Брянской области, оставалось 312 церковных зданий, а было взято на учет 99 действующих церквей и 54 закрыли по причине отсутствия в них священников, в связи с уходом на запад некоторой части священнослужителей, боявшихся репрессий от советской власти.  Местные советские органы власти зачастую самовольно лишали приходские общины прав пользования церковными зданиями, заняв их под склады.  В то же время, в самой  Германии, начиная со второй половины 1930-х годов, гитлеровцы расстреливали священнослужителей, прежде всего католических. Лишь в июле 1941 года,  А. Гитлер запретил на время войны с СССР подобные действия против Церкви без санкций свыше . Такая церковная политика объяснялась тем, что Гитлер и его сторонники были антихристиане. Фашисты заявляли, что государство признает только германо-нордическое религиозное движение, которое базируется на исторически обновленной, свободной от христианства германской религии и развивает соответствующие государственной религии религиозные формы в частной жизни.  НСДАП (национал-социалистическая немецкая рабочая партия), которая стояла у истоков германского нацизма и её военизированных, охранных формирований СС, ставших самостоятельной организацией, одной из главных опор фашистского режима и главным орудием террористической человеконенавистнической политики нацистской партии, напротив воспринималась как заменитель религии.  «Мы и есть церковь», – провозгласил в 1933 году Гитлер. Осознание принадлежности к «расе господ», по словам Гиммлера, должно было формировать идеологию членов СС, а также всех членов партии. В 1933 – 1945 гг.  в ведении СС находились концентрационные лагеря и лагеря смерти, в которых погибли миллионы людей.  СС были основным организатором террора и уничтожения людей по расовым признакам, политическим убеждениям и государственной принадлежности как в Германии, так и в оккупированных ею странах.  СС причастны к множеству военных преступлений и преступлений против человечества.  Нюрнбергский трибунал признал «всех лиц, которые были официально приняты в члены СС » преступниками (за исключением членов так называемых «кавалерийских соединений СС» и лиц, которые перестали быть членами СС до 1 сентября 1939 г.).
На оккупированной советской территории, по указанию А. Гитлера, ставились три основные задачи: поддержка развития религиозного движения (как враждебного большевизму), дробление его на отдельные течения, во избежание возможной консолидации «руководящих элементов» для борьбы против Германии и использование церковных организаций для помощи немецкой администрации на оккупированных территориях.  Церковными делами в занятых областях занималась тыловая военная администрация. Несмотря на личные указания Гитлера, изданные в конце июля 1941 года, о категорическом запрете военнослужащим  оказывать какое-либо содействие возрождению церковной жизни на Востоке, командование Вермахта, не во всем соглашаясь с принятой генеральной линией периодически пыталась ее смягчить, а отдельные офицеры и представители военной администрации помогали открытию храмов. Артур Бай, фельдфебель 2-й танковой армии, служивший в роте пропаганды,  с гордостью вспоминал, что он в г. Орле принимал участие в организации городского драматического и кукольного театров, а также открытии церквей. 

В донесении, направленном секретарю Орловского обкома ВКП (б) Матвееву начальником Управления НКВД Орловской области, майором государственной безопасности Фирсановым в городе  Ельце, где находился штаб партизанского движения, от 16 июня 1942 года № 01731 указывалось на то,  что «после оккупации немецко-фашистскими войсками в октябре месяце 1941 г. города  Орла и западной части Орловской области немцы, как в самом Орле, так и в районах спешно начали восстанавливать церкви. В г. Орле организовано «епархиальное управление», председателем которого немцы назначили протоиерея Иоанна Маккавеева. Учрежден и открыт «Богоявленский кафедральный собор» в здании  антирелигиозного музея. Восстановлены и открыты: Афанасьевская,  Крестительская кладбищенская и Никитская церкви. Службы в соборе, Афанасьевской и Никитской церквях проводятся ежедневно с 8 часов утра и в 3 часа дня, а в Крестительской по воскресным дням с 9 часов утра. Ряд церковников принимали активное участие в организации деятельности церквей. Отмечая рвение некоторых лиц в организации церкви, грязная антисоветская газетка, в прошлом именовавшаяся «Орловские известия», позднее переименованная в «Речь» в номере от 20 марта 1942 года пишет: «Особенно можно отметить старания в воссоздании храма (Никитского – А.П.) ктитора – строителя господина Левицкого Н. Н., члена епархиального управления господина Нестерова Д. В. и члена церковного попечительства господина Любинского Г. А.». Немецкие военные власти объявили населению, что по воскресеньям запрещено работать. За нарушение этого приказа – расстрел. Все религиозные праздники население должно праздновать по старым числам. Приказано иметь в каждом доме иконы, на шее крест и креститься перед едой и после её. В связи с этим население за любую цену старается приобретать иконы. Кроме этого, немцы объявили, что все акты гражданского состояния без церкви недействительны и вменяется в обязанность всему населению совершать их по религиозным обрядам. Для ремонта и оборудования церквей церковники и монашествующий элемент собирали средства среди населения не только в церквях, но и по домам, даже на площадях и улицах, церковники собирали пожертвования на церковь. В тех населенных пунктах, где открыты церкви, немцы вывесили объявления на русском языке. Обращаясь к жителям, немцы пишут: «Вы долгое время томимы духовною жаждой, духовной потребности молиться Богу, не могли этого делать, т.к. ваша советская власть изгоняла все религиозное из жизни. Теперь можете беспрепятственно открывать церкви по согласованию с немецким штабом командования и русскими церковными властями и совершать все богослужения». Ряд церковников встали на путь прямого сотрудничества с немцами и ведут среди верующих фашистскую пропаганду, используя для этого церковь. Благочинный протоиерей Александр Кутепов на одном из богослужений в Орле, обращаясь к верующим в проповеди заявил: «Теперь, когда в Орел вступило немецкое командование, оно приказало открыть менее всех разрешенный храм, оскверненный и разоренный безбожной советской властью. Возблагодарим господа бога за его великое благодеяния – вступление немецких войск, которые идут во имя бога освободить нашу страну, и правителя русского и всей западной Европы – рейхсканцлера Адольфа Гитлера…». 

На самом деле, по свидетельству очевидцев, «религиозное пробуждение было массовым и стихийным. Народ, как в городах так и в сельской местности… сам шел на открытие храмов, на их временный ремонт и украшение».  Зам. редактора оккупационной газеты «Речь»  В.Д. Самарин (Соколов) вспоминал: «Проснулось, всплыло на поверхность души спрятанное глубоко при большевиках религиозное чувство. Молящиеся переполняли церкви, по деревням носили чудотворные образа. Молились так, как давно не молились. Не было семьи, в которой не было бы своего горя, не было бы жертв… Мне не забыть первого посещения церкви в Орле. Мы пришли всей семьей, с женой и дочерью, которая входила в церковь в первый раз в жизни. Когда мы вошли, я вдруг увидел, как у дочери, у этого маленького человека, впервые вошедшего в храм, побежали по щекам слезы». Германское командование не препятствовало стихийному движению по возрождению церковной жизни. Немецкая пропаганда,  всячески живописуя «достижения» в «восстановлении хозяйства и культуры» при господстве немцев, неизменно подчеркивала, что эти «достижения» — результат заботы германского командования. В оккупационных газетах усиленно рекламировались случаи присутствия представителей германских  властей на открытии храмов, торжественных богослужениях, всякого рода торжествах. 

 В городе Орле было восстановлено Епархиальное управление во главе с протоиереем Иоанном  Маккавеевым,  который после Октябрьской революции  вынужден был работать сторожем. Однако человек, которому

 немецкое командование поручило надзирать за церквями, оказался не епископом, как, естественно, многие ожидали, а просто гражданским чиновником по фамилии Константинов, из русских белоэмигрантов. Таким образом, церкви были лишены всякой самостоятельности, и даже резиновые печати каждой из них хранились под замком в столе у Константинова. Священнослужителям было запрещено во время богослужения упоминать московского митрополита Сергия и молиться только за одобренного немцами митрополита Серафима, находившегося в Берлине. Некоторые священнослужители не упоминали ни того, ни другого. 

Первым в Орле, 26 декабря 1941 года при большом стечении народа был торжественно освящен Богоявленский собор.  Было по-зимнему холодно, но, несмотря на это, храм ломился от народа. 15 марта 1942 года освятили Никитский храм, 25 апреля 1942 г. – Иоанно-Крестительскую и в октябре – Свято-Троицкую  кладбищенские церкви.  На 15 апреля1942г., по неполным данным в районных городах и селах области было освящено 10 храмов. Реставрировались и готовились к освящению еще 20 церквей. 26(13) августа 1942 года в Богоявленском соборе, где до оккупации располагался антирелигиозный музей, торжественно, с проведением молебна и крестного хода, отпраздновали открытие мощей Святителя Тихона (Задонского).

Для более эффективного управления Орловской епархией немецкие власти включили ее в Среднеевропейский митропольный округ,  который был открыт 26 мая 1942 г. с согласия германского правительства. В него входили церкви Германии, Бельгии, Чехословакии, Венгрии, а также часть оккупированных западных областей СССР – Орловская, Смоленская и Белостокско-Гродненская епархии. Митрополитом этого округа был назначен православный немец Серафим (Ляде), убитый после войны при невыясненных обстоятельствах.  В 1941-43 годах западная часть Орловско-Брянской епархии, совпадавшая с границами Брянской области, входила в состав Рейхскомиссариата  Белоруссии и относилась к юрисдикции епископа Смоленского и Брянского (Белорусская  Автокефальная  Церковь) Стефана (Севбо).  Однако в планах Гитлера предполагалась ликвидация христианских церквей, а взамен, лет через 25 намечалось «создание государственной религии, какой ее знали в Древней Греции: соединение музыкально-спортивных мероприятий, с одной стороны, и государственных праздников, с другой, — в форме торжественных представлений, соревнований и государственных актов». Непосредственными способами борьбы с христианскими церквями должно было стать последовательное проведение расовой идеи во всех областях культуры, прежде всего, в истории, древнейшей истории, народоведении, философии и естественных науках… наступления в области прессы, партийного обучения и школы, а также использование науки и икусства для подготовки государственной религии и подрыв церквей изнутри . В отношении Русской Православной Церкви предусматривалась особая осторожность, как носительнице «панславянской идеи» и «великорусской империалистической идеи». В оперативном приказе № 10 Главного управления имперской безопасности: «Отношение к церковному вопросу в занятых областях Советского Союза» от 16 августа 1941 года прямо говорилось: «О поддержке Православной Церкви также не может быть и речи. Там, где население занятых областей советской России желает религиозной опеки, и там, где без содействия местных германских властей имеется в распоряжении священник, можно допускать возобновление церковной деятельности. Однако с германской стороны ни в коем случае не должны явным образом оказываться содействие церковной жизни, устраиваться богослужения или проводиться массовые крещения. О воссоздании прежней Патриаршей Русской Церкви не может быть и речи. Особо следует следить за тем, чтобы не состоялось, прежде всего, никакого организационно оформленного слияния находящихся в стадии формирования церковных православных кругов. Расщепление на отдельные церковные группы, наоборот, желательно. Равным образом не нужно препятствовать развитию сектантства на советско-русском пространстве. …О возвращении церковным организациям отобранных Советами церквей или церковной собственности любого рода в ближайшее время не может быть и речи. Разрешение этого вопроса будет зависеть от дальнейшего развития событий. Правда, церкви могут предоставляться в пользование для проведения богослужений». В оперативном приказе № 13 Главного управления имперской безопасности: «Теологические факультеты в занятых русских областях», Берлин, 15 октября 1941 г. прямо говорилось: «По распоряжению фюрера оживление религиозной жизни в занятых русских областях необходимо предотвращать». Поэтому на обращение в октябре 1942 г. священноцерковнослужителей г. Орла к митрополиту Берлинскому и Германскому Серафиму, прислать правящего епископа в уже много лет вдовствующую Орловскую епархию ответа не последовало, и она вплоть до освобождения советскими войсками в августе 1943 г. оставалась без архиерея .  Таким образом,  негативное отношение к Русской церкви основывалось на идеологии нацизма, которая рассматривала христианство и церковь мировоззренческим врагом национал-социализма, куда в качестве таковых относили евреев, масонство, марксизм и либерализм. Церковь рассматривалась как наибольший враг, потому что,  по мнению нацистских идеологов, «она постоянно стремится к мировому господству», а «христианство, которое основывается на Ветхом Завете, было взято из еврейской религии».  Кроме того, «…в отличие от национал-социализма, оно не знает рас, а его пароль гласит: перед Богом все люди равны, и к тому же исходной точкой считается еврейство».

 Исходя из этих идеологических и расовых установок, германские власти, видевшие во всех русских врагов, начали ущемлять и церковную деятельность на оккупированной территории.

 В городе Орле, на обращение старшины церквей Орловской епархии Константинова  о колокольном звоне городская управа  ответила, что по указанию начальника Округа от 9 января 1943 г. вводится запрет на колокольный звон по всем церквям . Старшина церквей обязан был ежемесячно представлять в городскую управу информационный доклад с подробным описанием повседневной церковной жизни в указанный день и час, а также следить за уплатой взносов социального страхования.  В случае неполучения в указанный срок расчетной ведомости старшина Константинов предупреждался, что на него «будет наложен штраф, как за нарушение постановления Командующего областью и приказа Городской управы». Для проведения духовных концертов, совершения крестного хода «на Иордань, на реку Оку» или крестных ходов вокруг храмов города Орла в предпасхальные дни и на Пасху  требовалось согласие германского командования или военной комендатуры. По письменному распоряжению бургомистра города Орла Старова копия программы духовного концерта направлялась для согласования с отделом искусств городской управы. Запрещалось совершать венчание без предварительного оформления брака в отделе записи актов гражданского состояния. Священнослужители, допускавшие нарушение этих и других предписаний, могли быть наказаны «лишением свободы или денежным штрафом». Финансовый отдел городской управы регулярно осуществлял просмотр приходо-расходных книг  церквей и строго следил за расходованием церковных средств, выплачиваемых сумм за всякие работы и удержание с них 10 процентов налога. Однако, не смотря на запреты,  церковная жизнь возрождалась.

 В Епархиальном Управлении, которое возглавлял  протоиерей о. Иоанн Маккавеев, настоятель Ахтырской церкви города Орла, было подготовлено 25 законоучителей, при Богоявленском кафедральном соборе проводилась запись детей для обучения Закону Божию. Под руководством регента И. К. Ливай в г. Орле организовали любительский хор, а 19 марта 1942 года состоялась его первая репетиция . В доме № 13 ул. Болховская, в квартире Титовой проводились репетиции смешанного хора,  в котором участвовали как взрослые, так и дети от 8 лет. Организовал и руководил этим хором Н. Бунаков.  На Пасху хор принял участие в духовных концертах.  Возвращались к пастырской деятельности, оставшиеся в живых после массовых репрессий священнослужители православной церкви. Однако для вновь открываемых храмов их явно не хватало. Чтобы смягчить сложившуюся кадровую проблему, в декабре 1942 года в Орле при Епархиальном Управлении открыли духовную школу по подготовке церковнослужителей. Вопросам восстановления и дальнейшего развития внутрицерковной жизни было посвящено собрание Патриаршей Православной Церкви, состоявшееся 24 марта 1942 г. в Никитском храме города Орла.  Газета «Речь» в номере 36(66) от 24 марта под заголовком «В Епархиальном управлении» пишет: « 24 марта в 12 часов дня в Никитском храме состоялось церковное собрание патриаршей православной церкви. На собрании присутствовали священники церквей города и церквей близлежащих сёл епархии со своими клирами, ктиторы, законоучители, а также приглашенные члены церкви из мирян. Собрание открылось молитвенным песнопением «Царю Небесной» и вступительным словом председателя Епархиального управления протоиерея Иоанна Маккавеева об обязанностях пастырей церкви, особенно в настоящий момент, когда открываются и освящаются разрушенные и оскверненные большевиками святые храмы».  На нем было решено установить во всех городских церквях единообразия во времени начала совершения утренних и вечерних богослужений,  установление поминовения о здравии орловских священнослужителей, монашествующих и верующих мирян, заключенных в тюрьмы,  сосланных на каторгу большевиками, установления поминовения на заупокойной ектении, на литургии умученных большевиками патриарха Тихона, а также епископов, священнослужителей и мирян, мученически погибших;  возобновление прочтения после евангелия синодальной молитвы, напечатав и разослав её по церквям; разрешение вопроса о настоятельстве в приходских храмах,  согласно канонических правил и церковных традиций, а также о материальном обеспечении причта, о ремонте сельских храмов, участии в ремонте храмов  духовенства…, о заведении описей церковного имущества, о ремонте монастырского храма и о монашествующих, материальной помощи духовным и монашествующим со стороны всего духовенства, нуждающимся в этой помощи, об организации приходских попечительств при церквях, о предбрачных церковных оглашениях, о передаче кладбищ в ведение кладбищенских церквей под непосредственным руководством Епархиального управления и о доизбрании членов и кандидатов в Епархиальном управлении. 

По всей епархии развертывалась работа кружков по религиозно — нравственному просвещению, в которых активное участие принимала интеллигенция. В городе Орле возрождалась идея создания приходских попечительств о бедных, которые до революции приносили немалую общественную пользу. В городах и селах ими содержались дома для престарелых, детские приюты, дома трудолюбия. В январе 1942 г. было создано Богоявленское приходское попечительство, которое возродило идею взаимной помощи друг другу, а также заботу о больных и престарелых. Среди членов попечительства большой любовью и уважением пользовался его почетный член доктор И.М. Варушкин, бесплатно оказывавший лечебную помощь больным попечительства.  Действительные члены попечительства не ограничивались  только тарелочными сборами в храме, но делали добровольные, ежемесячные денежные отчисления  из своего заработка на нужды попечительства.  При Ахтырско-Никитском   храме было открыто приходское попечительство – «Общество бедных», ежемесячно помогавшее деньгами, продуктами и одеждой более чем ста нуждающимся: бедным, престарелым, семьям фронтовиков и военнопленным. После бомбежек посещали пострадавшие дома, бесплатно хоронили убитых и утешали оставшихся в живых. С риском для своей жизни прятали бежавших военнопленных, укрывали от высылки в Германию и даже спасали от расстрела лиц, преследуемых фашистами. Во время оккупации г. Орла в орловских тюрьмах находились в самых тяжелых условиях советские военнопленные. Желая помочь им, община Никитской церкви по инициативе настоятеля храма о. Иоанна Маккавеева обратилась в комендатуру с просьбой разрешить военнопленным посещать в великие праздники храм, что было, хотя и с большими трудностями, но разрешено. Пленные три раза посещали Никитский храм – в 1942 г. на Пасхальной неделе два раза в количестве 1500 человек и в 1943 году – тоже на Пасхальной неделе в количестве 600 человек. Отец Иоанн призвал население помогать военнопленным: ко дню их прихода горожане приносили в храм много продуктов, вещей и денег. 1 сентября 1942 г. состоялось совещание Богоявленского попечительства в присутствии представителя горсобеса с участием представителей попечительств Крестительской, Афанасьевской и Никитской церквей. Совещание решило объединить их работу под руководством Богоявленского попечительства и его почетного члена ктитора Богоявленского кафедрального собора Н.Ф. Люкшина и расширить свою помощь бедным путем привлечения новых действительных и почетных членов попечительства . 

 Для демонстрации якобы «благодарственных» чувств русских людей к немецкой армии оккупационные власти устраивали принудительные торжества с участием представителей Православной Церкви. Оккупанты, хотя и были антихристианами, тогда заигрывали с Церковью, рассчитывая использовать ее в своих целях. Так, в августе 1942 г. в селе Покровском Покровского района был организован молебен. Бургомистр Гордеев послал старост собрать жителей окрестных сел на торжественное богослужение по случаю годовщины занятия немцами района и открытия в райцентре базара. Многие отказывались участвовать в этом мероприятии. Тогда старосты стали угрожать: «Если кто не примет участия, то получит не менее 25 розг». В итоге собрали процессию. Перед началом шествия бургомистр произнес тягучую и нудную речь, в которой уверял, что с советской властью навсегда покончено. Часть слушателей ушла в сторону, а молодежь организовала танцы на базаре. В заключение всех собрали в колонну,  которую вместе «с попом, с иконами и с портретом Гитлера (несли старушки)» провели «по рокадной Покровской дороге)».  Базар так и не работал, потому что крестьяне боялись везти туда свои сельхозпродукты.  По случаю дня рождения Гитлера в Орле, в апреле 1943 года,  был проведен торжественный молебен. В этом мероприятии участвовали представители германского командования, окружной и городской бургомистры, сотрудники администрации города Орла. Протоиерей Иоанн Маккавеев произнес хвалебное слово в честь А. Гитлера и его армии. Следует отметить, что часть служителей Церкви заняла антисоветские позиции. Настоятель Богоявленского собора протоиерей Александр Кутепов в газете «Речь» поместил статью с осуждением советской власти, называя её «жидо-большевистской».  Подобного же содержания заметки публиковались и протоиереем Д. Булгаковым; протоиерей Иоанн Маккавеев высказывал благодарность Адольфу Гитлеру за освобождение Церкви от «иудо-коммунистического зла». В газете «Речь» от 30 июня 1943 года было написано, что 22 июня жители с. Луплено, Ст.-Колодезьской волости и окружающих деревень в торжественной обстановке отметили начало освободительной борьбы против большевистского ига. Перед началом молебствия священником о. Александром Котельниковым была произнесена речь, полная благодарности германским воинам, освободившим русский народ от жидо-большевистского рабства. Всё это происходило в присутствии германских офицеров, представителей Русской освободительной армии и военнопленных. В некоторых храмах проводился сбор пожертвований пострадавшим от бомбардировок советской авиации жителям г. Орла. Так, священник о. Иоанн 17 мая 1943 г. передал бургомистру г. Орла Старову 5 тыс. рублей от жителей села Лаврово Орловского уезда; 5 тыс. рублей  и лично от себя 300 рублей передал староста Покровской церкви села Большая Куликовка Грибакин, 5 тысяч рублей  передал отец Василий настоятель Рождественской церкви г. Болхова. 

Германское командование строго контролировало внутрицерковную жизнь, проявляла «заботу» о ее внутреннем распорядке,  надзирая за поведением священнослужителей, и в случае нарушения, применяло к ним различные меры воздействия. Об этом говорит следующий документ:

«Орловская военная комендатура

Отдел VII/упр. 2426/423. А.30                           Орел 10.4.43.

Относительно: священника о. Леонида Макеева из села Верхняя Боевка Сосковского района

Окружной местной Сосковской комендатуре с извещением   Орловского окружного Управления и Орловского епархиального совета

Старшина церквей Орловской епархии сообщает, что вышеупомянутый священник, вследствие постоянного пьянства во время богослужения, уже в январе с.г. был отстранен от исполнения своих обязанностей. Районный бургомистр, не согласовав с Епархиальным Советом этот вопрос, разрешил ему продолжать богослужение. Так как жалобы церковной общины не прекращались, то ему Окружным Орловским Управлением с 20.3.43. было снова воспрещено совершать богослужения.  Орловским Епархиальным советом установлено, что не смотря на запрещение, Макеев, переезжая, в Сосковском районе с места на место совершает все же  недостаточном виде богослужения и взимает еще при этом соответствующую плату.

Вышеупомянутого священника немедленно следует предварительно арестовать и имеющиеся при нем предметы богослужения /ризу, крест, Евангелие и прочее/. Местной комендатуре сообщить до 25 числа сего месяца.

Командующий Орловским военным округом генерал-майор  /Гаманн/.

30 декабря 1945 года он был осужден советским военным трибуналом и повешен в городе  Брянске. Адольф Гаманн был обвинен в том, что в период с 8 июля 1942 года по 4 августа 1943 года, когда он являлся комендантом Орла, в городской тюрьме и лагере для военнопленных было расстреляно около 5 тысяч советских граждан, убито 72 пациента психиатрической больницы. В документах Чрезвычайной государственной комиссии указывалось, что по приказу Гамана мирное население угонялось на каторжные работы, жителей Орла расстреливали за появление на улицах с наступлением темноты, подвергали казни через повешение «за плохую работу».

Однако, попытки германского командования использовать Церковь для умиротворения населения, пропаганды антисоветизма в целом не имели большого успеха. Лучшие представители православного духовенства оставались верными заповедям Христа.  Они оказывали помощь, а нередко и спасали от гибели людей, независимо от их веры и национальности. Весной 1942 г. по данным оккупационной газеты «Речь», были  выявлены случаи, когда евреи вели своих детей в православный храм и просили, чтобы «над ними был произведен обряд крещения».  При этом, ради спасения от нацистской расправы просили документ  подтверждающий  крещение.  Однако,  выявленные гестапо евреи, 175 человек, в том числе  22 ребенка, были расстреляны , а назначенный немцами староста общины Азарх, которого фашисты заставляли составить список общины, собирать тёплые вещи, отбирать золото и всякое другое, не выдержав издевательств и мучений, повесился.  Всего в этот период оккупации Орла, по неполным архивным данным,  (собранным автором – А. П.), было расстреляно более 220 человек еврейской национальности .  Сохранилось также свидетельство Красновой Нины Лукьяновны, жительницы деревни Домнино Орловской области, которое записал Тугарев Алексей Святославич из г. Орла.  По её словам, «в ноябре 1941 года через деревню Домнино по Новосильскому шоссе на Восток немцы гнали группу наших пленных. Человек 15 из них разместили на ночь в нашем доме. Один из пленных, солдат 19-20 лет, рассказал, что в лес Андриабуж немцы вывезли несколько машин с евреями. Те сами себе копали траншеи, потом становились на краю, и немцы расстреливали их очередями. Самого его, так как он был шофер, немцы заставили утрамбовывать машиной свежезакопанные ямы. При этом земля приподнималась, и были слышны стоны. За несколько часов такой работы он полностью поседел».  Нельзя без душевных переживаний и состраданий читать эти строки, которые дополняют и другие свидетельства злодеяний нацистов, которые по сей день хранятся в государственных архивах.

В период немецкой оккупации многие священники становились на путь сопротивления и борьбы с захватчиками, нередко жертвуя своими жизнями. По свидетельству жителей и священнослужителей города Орла от рук гестапо погибли священники Орлов и Оболенский, которые в своих проповедях выступали против оккупантов. Однако документальных свидетельств,  при каких обстоятельствах они приняли смерть, к сожалению пока не найдено. Известно только, что священнику Богоявленского собора Тихону Орлову посвящена небольшая заметка в журнале Московской патриархии от 3 марта 1943 года, в которой говорилось, что за активную агитацию и призывы бороться с извергами до победы, в 1942 году он был расстрелян. Также были расстреляны настоятели храмов в селе Лопатня Клинцовского района и села Б. Полпино Брянского района, выступившие против творимых оккупантами злодеяний. Особое уважение среди прихожан вызывало патриотическое служение о. Иоанна Головачева, настоятеля церкви  Рождества Богородицы села Давыдчичи Дубровского района (ныне Брянской области). Священник не боялся совершать молебны за победу Красной Армии. После таких служб люди говорили друг другу: «Как на душе просветлело: батюшка опять молится о христолюбивом воинстве, о победе оружия русского». Житель села Б. Алёшня А. Е. Митракович вспоминал, как весной 1942 года, будучи учителем, он был вызван в Давыдчичи на педсовет. Оставшись на ночь у знакомого, утром он стал свидетелем сцены. Ходивший по деревне с совершением треб, священник Головачёв на дому совершал молебен: «Служит священник молебен и вдруг возглашает: «Да будет победа оружия русского!»  Мы все так и остолбенели. Смелый человек он был». Иеромонах Владимир Шестаков из деревни Белый Колодезь Орловской области вспоминал о жестоком обращении оккупантов. «Однажды в деревне Пробуждение он остановился переночевать. Вечером в хату вошли два офицера и, сбросив меня сонного с кровати, сами легли на мое место, а мне приказали всю ночь стоять у их изголовья на вытяжку, как часовому. Когда я сообщил им, что я служитель церкви, они рассмеялись, и один сказал по-русски: «Вот и отлично! Будешь охранять нас от черта. Стой и не шевелись – иначе пуля в живот». Для немцев нет ничего святого. Они сожгли нашу сельскую церковь, а надо мной старым человеком издевались так же бессердечно как и над всеми русскими людьми. Как-то меня вызвали в деревню Анафиново на похороны умершей.  В углу под иконами я увидел портрет Гитлера. Я сорвал портрет и бросил его в топившуюся печь. Об этом кто-то донес немецким властям. В ту же ночь меня схватили жандармы и бросили в глубокий темный подвал. Потом каждый день таскали на допросы, угрожали пытками и расстрелом, требуя признания вины. Но…я сказал, что портрет Гитлера ветром снесло со стола, и он сам попал в огонь. Все же меня продержали в подвале без пищи 6 дней. На седьмой день вытащили еле живого…Второй раз попал на 2 дня в этот подвал только за то, что осмелился просить немца не посылать на работу больную девочку Лену Макееву. На работу ее все же угнали, а меня бросили в подвал, обругав старой свиньей. Вскоре мне запретили совершать богослужения и ходить по хатам, подозревая во мне агитатора. В эти мрачные дни подлые оккупанты старались уверить нас, что русские никогда не вернутся… Но я не верил этой брехне и при всяком удобном случае говорил советским гражданам о неизбежности изгнания поработителей. Я молился за русское воинство и его славных полководцев. Имя Сталина я не упоминал. Господь сам знает его имя и укрепит десницу его на страх врагам и одоление нечестивых. И вот настал счастливый день. Красная Армия поразила нечестивые орды  гитлеровцев и освободила нас от тяжкой неволи. Все граждане со слезами радости встретили освободителей с хлебом-солью и красным флагом, а я – с крестом и молитвой. Я счастлив, что дожил до этих дней и что теперь в своих молитвах я могу открыто и безбоязненно молить Господа о ниспослании победы русскому воинству. И да будет проклят анафема – кровавый зверь Гитлер и его черная орда убийц и грабителей! Под сим даю подпись, ибо свидетельствую правду. Сосковский священник иеромонах Владимир Шестаков».

 В целях противоборства религиозной политике нацистов, партизанскими отрядами распространялась книга «Правда о религии в СССР». Орловский обком ВКП (б) печатал листовки, для местного населения. В них говорилось о благожелательном отношении советского руководства и лично И. В. Сталина к нуждам Православной Церкви, звучал призыв к сплочению для борьбы с врагом. Тех священников, проповеди которых содержали восхваления оккупантам, партизаны сурово наказывали и нередко приговаривали к смертной казни. Такие акции были проведены в сёлах Дреколье, Евдоколье и Грязивец Погарского района, с. Семцы Почепского района, райцентре Гордеевка. Поэтому не случайно, при освобождении Красной армией в августе – сентябре 1943 г. западных районов Орловской области часть духовенства и церковнослужителей бежало вместе с отступавшими немцами. 

  В городе  Орле,  в течение всего времени немецкой оккупации, успешно действовал и жил «подпольный госпиталь», в мемуарах И.Х. Баграмяна он был назван  «волнующей легендой» истории Отечественной войны. В народе, чтобы не путать с немецким госпиталем, его называли Русской больницей. Возникновение этой больницы было связано с тем, что в день, когда немецкие войска вошли в Орел, в окружном военном госпитале (ул. Панчука, школа № 23) находились 576 тяжелораненых бойцов, командиров и политработников Красной Армии. Гитлеровцы под угрозой расстрела приказали немедленно очистить помещения госпиталя. С помощью медперсонала и местного населения раненых переправили в областную больницу, которую стали называть «русской». С огромным риском для жизни,  врачи  В.А. Смирнов, С.П. Протопопов, В.И. Турбин, Б.Н. Гусев, А.А. Беляев, В.Н. Преображенский, заведующая аптекой М.А. Зайцева, провизор П.В. Чикина и другие сумели утаить от немцев и переправить из окружного военного госпиталя большое количество лекарств, перевязочных материалов и медицинских инструментов. Истории болезни военнослужащих были переоформлены как на гражданских лиц. Это спасло жизнь сотням воинов. В конце 1941 года под угрозой расстрела, находившихся на излечении больных переместили в психиатрическую больницу и инфекционное отделение (Школьный пер., д. 30), которым заведовал Владимир Иванович Турбин. Хирургическое отделение переместилось в помещение на Тургеневской улице. Стояли сильные морозы. Топливом больница не обеспечивалась, поэтому, по воспоминаниям будущего врача, а тогда, санитара-истопника больницы В. Л. Цветкова, приходилось выкорчевывать из земли остатки спиленных немцами деревьев, а воду доставлять на санках из реки. Практически не было продуктов, т.к. «пайки» из 40 граммов гнилой сои и нескольких граммов суррогата масла не могли обеспечить даже десятую часть больных. Врачи В.Н. Преображенский, В.И. Турбин, сестры Д. Лифанова, Л. Маричева,  М. Коновалова и другие медработники взяли на себя добывание продуктов, используя частную практику и хождение в деревни. Местные жители помогали чем могли.  В лагере военнопленных, размещавшемся в тюрьме неподалеку от «русской больницы», также находилось много раненых и больных красноармейцев. Гитлеровцы не оказывали им никакой медицинской помощи. Смертность от голода и тифа была огромной.  В. А. Смирнов через врача тюремного лазарета Л.Т. Гуру и фельдшера Г. П. Чмыхало добился разрешения лечить пленных в «русской больнице». Многие из них впоследствии были списаны как покойники. Патологоанатом  В. Е.  Фарафонов регулярно представлял оккупантам списки якобы умерших. Патриоты распростаняли среди больных сводки Совинформбюро, поддерживая веру в неизбежность изгнания оккупантов.

 Трагической оказалась участь сотен раненых, размещавшихся в лазарете № 3 на Володарском переулке. С приближением фронта гитлеровцы, объявив об «эвакуации», поместили разутых и раздетых людей в неотапливаемые  вагоны и отправили эшелоны на Запад. Почти все раненые погибли в пути. В живых остались только двое. Судьбу погибших разделил врач А.С. Минаковский. Умерли от тифа врачи Баяндин и Бондаренко, от истощения – врач Фарафонов,  который отличался своей мягкой тактичностью в сочетании с высокой культурой врача старой школы царского времени, скромностью, граничащей с застенчивостью, тихим спокойным голосом. Речь Владимира Евгеньевича была грамотной и лаконичной, насыщенной информацией, без лишних слов и выражений. Во время обыска русские полицаи забрали все его скудные запасы круп и других продуктов. Зная,  как трудно было с продовольствием, он на работе ни словом не обмолвился об этом, потом стал шататься, говорил о временной слабости, а однажды не пришел на работу. Лишь через неделю пришли к нему домой, а он оказался мертв от истощения и голода!

 Когда Орел был освобожден, медики передали советскому командованию более 200 солдат и офицеров, пополнивших ряды Красной Армии. Посетивший больницу в августе 1943 года академик Н. Н. Бурденко сказал: «… у вас тут настоящий подпольный госпиталь. Это выигранное сражение!». Почетный гражданин Орла, участвовавший в его освобождении, маршал И. Х. Баграмян писал в 1964 году: «Так называемая «русская больница» в оккупированном фашистами Орле, являвшаяся своеобразным подпольным военным госпиталем, не только спасла многих наших летчиков, танкистов, артиллеристов, пехотинцев от гибели в плену, но помогла им возвратиться в ряды защитников Родины. Существование подпольного военного госпиталя и деятельность его бесстрашного персонала похожи на волнующую легенду, хотя это – самая подлинная быль о советских патриотах».  После войны,  один из спасенных офицеров, написал письмо тов. Сталину, в котором рассказал о подвиге врачей и медицинских работников «русской больницы».  Летчик  К. П. Синицын  вспоминал: «Я был сбит в районе Тросны и привезен в Орел под видом местного крестьянина. Год и два месяца лечился в тылу у немцев, в «русской больнице». Мне хочется, чтобы узнали не только орловские жители, но и весь Советский Союз, что в тылу врага были люди, преданные нашей Родине». В 1965 году за работу в подпольном госпитале 23 медицинских работника были удостоены правительственных наград.  Среди  награжденных был и бригадный врач В. А. Смирнов,  возглавивший «русскую больницу». Однако к медали «За отвагу» он был представлен посмертно. В наградном листе сообщалось, что Смирнов «с риском для жизни» спасал бойцов и командиров, «арестовывался гестапо, но был выпущен из-за недоказанности вины». После изгнания оккупантов из Орла он был арестован, уволен из армии, лишен всех званий и заслуг. В течение нескольких месяцев его допрашивали, добиваясь признаний в сотрудничестве с немцами. Освободили, убедившись в отсутствии вины перед Родиной, но в воинском звании не восстановили. Перенесенные страдания надломили его здоровье и он скончался от инфаркта. 

Владимир Иванович Турбин (иеромонах Никон)

Одним из руководителей подпольного госпиталя был врач, заведующий инфекционным отделением Владимир Иванович Турбин, который,  в  тайне от властей, из рук епископа Александра (Щукина) 21 марта 1934 г. принял монашеский постриг с наречением имени в память преподобного Никона Печерского. Впоследствии, после войны, исполняя обязанности личного врача при архиепископе Фотии (Тапиро), 10 декабря 1947 года он был рукоположен в сан иеромонаха. Владимир Иванович родился в дворянской семье 20 февраля 1905 года. Выпускник Харьковского медицинского института, с 1932 года до самой пенсии работал в инфекционном отделении Орловской областной больницы. Во время оккупации Орла, здания областной больницы заняли немцы и вся областная больница фактически перешла под крышу инфекционного отделения. О событиях того времени по просьбе ветерана органов КГБ, исследователя М. М. Мартынова,  В. И. Турбин 14 сентября 1962 года оставил воспоминания. По его словам: «В 1941 году инфекционное отделение областной больницы…, имело 140 штатных коек и четырёх врачей, обслуживающих больных этого отделения. Когда началась Великая Отечественная война, все врачи инфекционного отделения с первых же её дней были взяты в армию, и только меня как зав. отделением оставили «по броне» работать в больнице. В помощники мне назначили детского врача Л. А. Цветкову. В Орле не было инфекционного госпиталя, и на базе  областной больницы было открыто ещё 100 коек для инфекционных больных-военнослужащих, и заведовать этим отделением также было поручено мне. Таким образом, я должен был обслуживать уже 250 человек больных и работать по 12 часов в сутки. 

Когда 3 октября 1941 года немцы внезапно захватили Орёл, то матери больных детей, не считаясь ни с чем, врывались в палаты больницы, хватали своих детей и уносили их; а взрослые больные, которые уже могли ходить, сами убегали из больницы, тем более, что ввиду частых бомбёжек одежды больных всегда оставались возле их коек. Таким образом, в инфекционном отделении осталось всего 26 человек русских военнослужащих, больных дизентерией, по состоянию здоровья не смогших убежать. Немедленно их истории болезни, где было указано, что они военнослужащие, были уничтожены и заведены новые как на гражданских лиц. Несмотря на строгий приказ немецкого командования, чтобы военнослужащие, находящиеся в больнице, после выздоровления были отправлены в лагерь военнопленных, мы его не выполнили. Когда больные выздоравливали, весь медицинский персонал доставал для них, кто какую мог, гражданскую одежду, и их выписывали из больницы как гражданских лиц. Небольшая часть одежды была в кладовой инфекционного отделения. Одежда эта оставалось после смерти лежавших в больнице людей. Часть моей собственной одежды принёс я; отдал больным и одежду моего брата, который был тогда на фронте.

 Кроме того, я собрал часть одежды у моих родственников и знакомых. Одежду для больных доставали также врач Цветкова и сёстры Яичкина и Вашурина. При этом больным давались сведения, где можно было лучше перейти линию фронта, чтобы попасть к нашим войскам.

…Мы часто сутками не покидали больницы, ухаживая за больными, а также оберегая имущество и самое здание бараков от вторжения немцев. Мы следили, прежде всего, за целостью забора, который отделял нас от внешнего мира… он пестрел надписями на немецком языке, что в этой больнице лежат больные тифом и другими заразными болезнями, и надо было следить за целостью эти надписей, так как они охраняли нашу больницу от вторжения в неё немцев. 

С приходом в Орёл немцев для больницы настали тяжёлые дни… Особенно тогда тяжело было с водой. Водоносная станция была выведена из строя. Водопроводы не действовали, приходилось носить издалека: или с речки, или из колодца. Прачечная не работала, и бельё тоже ходили мыть на речку. Ни топлива, ни света не было. Печи отапливались сучьями, которые мы сами срезали с деревьев, а когда требовался свет, мы зажигали маленькие керосиновые лампочки. Керосин приносили из дома, так как достать его было невозможно, и поэтому мы его особенно экономили. Кухня не работала, да и пищу в первое время никто не отпускал. Пищу для больных мы доставали сами, и каждый из нас приносил в больницу, кто что мог.

В конце ноября 1941 года немцы выгнали всю областную больницу с больными и персоналом из занимаемого ею здания, и все отделения этой больницы, несмотря на тесноту, разместились в наших бараках.

В начале 1942 года у нас стала налаживаться тесная связь между нашим отделением и лагерем военнопленных. Связь эта была установлена через нашу сестру Яичкину и фельдшеров из лагеря:  Чмыхало  и  Кузьмина, а потом врачи из лагеря Глазунов, Цветков, Гура стали нашими частыми посетителями. Часто консультировал и я их больных. Иногда врачи присылали в наше отделение больных из лагеря, и по указанию этих врачей, переданному через Яичкину и Чмыхало, я должен был присланных к нам больных выписывать раньше или позже положенного по карантину срока.

Наладилась у нас связь с Ф. Н. Огурцовой, которой мы помогали скрывать и кормить партизан, прятавшихся у неё. Когда к Огурцовой приходили с обыском, то партизаны из её погреба перебегали к нам в больничный сад, где и скрывались от немцев. Кроме того, Огурцова временами приходила в больничную кухню, где ей отпускали пищу для прятавшихся у неё партизан. Старший фельдшер больницы Мотренко и бухгалтер Фадеев слушали тайно советские передачи и рассказывали нам о том, что делалось на фронте. За три недели до освобождения Орла ко мне в отделение пришёл врач Гура и просил меня принять из лагеря военнопленных 10 – 15 человек нетранспортабельных, тяжёлых больных; я согласился их принять, и с этого дня мы стали выписывать продовольствие для большего количества больных, чем их было в больнице в действительности. Через несколько дней под руководством врача Гуры к нам из лагерей доставили больных, но уже не 10 – 15, а 65 человек. Все они, только лётный и командный состав, так называемые больные, были помещены в инфекционное отделение. Старший врач нашей больницы В. А. Смирнов знал о доставке больных в инфекционное отделение и не препятствовал этому. На всех прибывших больных мною были составлены ложные истории болезни, и больным было строго приказано не вставать с постели, так как была постоянная опасность проверки больницы со стороны немцев. Кроме этих 65 человек в отделение было положено ещё 17 здоровых мужчин призывного возраста, преимущественно жителей города Орла. Вместе с Гура скрывались у нас ещё пять человек из лагеря. Сам я в течение полутора месяцев жил в больничной  дезокамере,  ни  на  минуту не покидая больницы.  При освобождении города Орла,  скрывавшиеся у нас в отделении, были переданы нашему командованию. На протяжении всего времени оккупации города  Орла немцами  инфекционное отделение было всё время заполнено также больными и из гражданского населения».      Инфекционное отделение стало бастионом за дощатым забором на котором были надписи по-немецки и по-русски о заразных болезнях, которых немцы боялись, а тех, кто был посмелее, впускали по их требованию за ворота, где штабелями были сложены трупы умерших, и жандармы, а порой и врачи управы, контролировавшие отделение сразу же ретировались. Тогда В. И. Турбин поручил переписать медицинские карточки командиров, политработников и евреев. На бумаге они становились рядовыми солдатами или мирными жителями. Благодаря его личному мужеству и самоотверженности  медперсонала,  довоенная дружба  которых  позволила держать в тайне спасение русских из лагеря военнопленных, около тысячи оказавшихся в плену бойцов Красной Армии было спасено в этом госпитале, а после излечения переправлено через линию фронта или размещалось в квартирах надежных жителей г. Орла, многие шли в партизаны . Благодаря неравнодушию и письмам, спасенных им наших воинов и товарищей по «русской больнице», прежде всего врача Дмитриевского Владимира Ивановича, в которых говорилось о подвиге В. И. Турбина, Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 18 октября 1966 г. Владимир Иванович Турбин «за мужество и отвагу, проявленные в борьбе против немецко-фашистских захватчиков в период Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.»  был  награжден  медалью  «За отвагу»,  которую  ему вручил 20 января 1967 г. от имени Президиума Верховного Совета СССР секретарь исполкома областного Совета депутатов трудящихся И. Крапчин .

В наши дни в Орле проживает племянница В. И. Турбина – Татьяна Алексеевна Силакова,  дочь  его  брата  Алексея  Ивановича.  По ее рассказам, в доме, в котором она жила с 1956 по 1958 год, вместе с Владимиром Ивановичем проживали его сестры, какое-то время ее отец и две прислуги. Настя готовила, а Груня убирала. По двору бегали куры. Обе сестры Елена и Елизавета были освобождены от домашних работ. Жили в этом доме не так, как все советские люди. В комнатах висели иконы в богатых окладах, жильцы дома постоянно молились. Ходили на службу в храм Смоленской иконы Божией Матери,  соблюдали посты. В доме не имели радио. Жили очень замкнуто. Бывали только родственники и некоторые знакомые. Играли в преферанс, читали, беседовали. Друг друга сестры и братья Турбины очень любили. Все Турбины всегда ходили в черном. Несмотря на то, что доктору благодарные пациенты приносили деньги и подарки, в доме вели поистине аскетический образ жизни. Ели самую простую еду из эмалированной посуды, не носили украшений, не делали ценных покупок. Тетушки-дворянки не гнушались латать и носили штопаные чулки, обучив этому занятию родную племянницу, которая очень переживала, что носила форму с заплатками.  Владимир Иванович все время пропадал в больнице или ходил по вызовам. Но однажды он сказал: «Пойдем со мной, я куплю все, что тебе надо». И мы пошли по магазинам. Купили дешевенький материал на платье, туфли, пальто, шляпу. Я была просто счастлива. Из ценных вещей в доме были только старинные книги на разных языках и иконы. Помню, во дворе дома и в сенях всегда были люди, они стремились попасть к доктору на прием. Для меня всегда оставалось загадкой, когда он только успевал ходить на работу и по вызовам. Моя комнатка была как раз рядом с его зеленым кабинетом. Когда я уходила в школу, его ждали люди. И когда возвращалась, посетителей не убавлялось.  

 По воспоминаниям одной из сотрудниц инфекционного отделения Евсютиной Ольги Игнатьевны: «После войны Владимир Иванович исполнял должность зав. отделением больницы и проживал в городе Орле на ул. Роза Люксембург в доме № 19 с двумя сестрами:  Елизаветой  Ивановной и Еленой Ивановной, детей у них не было. Дети были у его брата Алексея Ивановича, который проживал в доме,  где находится магазин «Москва».  А после смерти Владимира Ивановича в Орел переехал его брат Борис Иванович, профессор Тимирязевской сельскохозяйственной академии, который будучи на пенсии преподавал сопромат в машиностроительном институте города Орла.  Владимир  Иванович  был  необыкновенным  врачом.  К  нему  шли  и ехали люди со своими бедами домой и днем и ночью. В доме у него был кабинет. А в коридоре на большом сундуке всегда сидели больные. Он спас тысячи детей. Когда  в 1972 году Владимир Иванович умер, то на Троицком кладбище, во время похорон, собралась большая толпа людей. И все говорили, что у каждого он спас сына или дочь. Ему все были благодарны». О его профессионализме и высоких нравственных качествах, также говорит и ныне здравствующая медицинская сестра Казанская Ирина Васильевна, долгие годы работавшая вместе с Владимиром Ивановичем в областной инфекционной больнице. Однако после освобождения в 1943 г. вместо благодарности, он как и другие врачи, подвергался унижениям, упрекам за то, что служил в оккупации. До самого награждения медалью, местные власти преследовали его за веру Христову и подвергали критике в журнале «Крокодил», газете «Орловская правда», как человека верующего и недостойного занимать в здравоохранении ответственный пост .

В настоящее время, в музее областной клинической больницы, на стендах размещены фотографии и названы имена всех сотрудников «русской больницы»,  проявивших героизм и человеколюбие в столь тяжелое и опасное время, когда их личная жизнь ежеминутно висела на волоске от смерти.  Подвергая  себя   и  жизнь своих родных огромной опасности,  спасая людей от неминуемой гибели, они стали образцом подражания для будущих поколений. Память об этих удивительных людях бережно хранят сотрудники и руководство областной больницы. По распоряжению главного врача Вадима Феликсовича Мурадяна, сегодня в дополнение к двум комнатам музея выделено еще три свободных помещения. На общественных началах зам. главного врача Мамошина Валентина Михайловна и зав. учебным кабинетом областного центра медицины катастроф Сапронова Ирина Федоровна бескорыстно работают по сбору материалов, различных экспонатов, вместе с художниками оформляют стенды.

 Несмотря на политические преследования, которым до войны подвергались священно-церковнослужители, многие из них, призванные в Красную Армию, достойно сражались на фронтах действующей армии. Среди них были священник села Сретенье Орловского района Митрофан Александрович Свиридов, погиб под Сталинградом; о. Мефодий Дужик, бывший настоятель Сергиевской церкви г. Ливны, награжден орденом «Отечественной войны», медалями:  «За отвагу»,  «За победу над Германией», «За победу над Японией»; священник Вальницкий,  который с 1932 по 1936 годы отбыл срок заключения по ст. 58, п. п. 10-11 УК РСФСР, был осужден особой тройкой НКВД, а с 1941 по 1943 годы служил священником в  Колпнянском  районе  Орловской  области.  С 1 марта 1943 по сентябрь 1945 гг.,  также принял участие в войне и был награжден медалью «За победу над Германией»,  после войны продолжал церковную службу в различных районах области.  Священник Новиков Карп Родионович, 1901 года рождения,  в 1941 г. был призван в Красную Армию из г. Смоленска, где служил в сане иерея с 1926 года. Прошел войну,  награжден двумя медалями «За бевые заслуги», а также «За оборону Сталинграда», «За освобождение Белграда», «За победу над Германией» и семью благодарностями от Верховного Главнокомандующего т. Сталина. Священник Симечев Сергей Александрович, 1894 года рождения, репрессирован, в 1942 г. призван в Красную Армию. Участник войны. Награжден  медалями «За победу над Германией» и «За победу над Японией»,  а  также  благодарностью  от  Верховного Главнокомандующего т. Сталина  «За победу над японским империализмом» . Священник Коряков Николай Федорович, 1894 года рождения, с 1941 по 1944 годы воевал с немецкими захватчиками,  а с 1944 года служил в священном сане в Орловской и Брянской областях.  Умер в 1960 году. Диакон Пинчуков Ефим Афанасьевич,  1905 года  рождения,  25 сентября 1943 года был призван в армию из г. Мглин, где служил псаломщиком. В 1945 году после тяжелого ранения вернулся  в  г. Мглин и в 1946 году был назначен на службу псаломщиком. Награжден медалями «За отвагу» и «Победу над Германией». Диакон Власенко Павел Павлович, 1908 года рождения. С 1941 по октябрь 1944 года был на фронте. Вернулся домой в Погарский район по ранению.  Псаломщик Высокосов из г. Ельца,  за участие в боевых действиях был награжден медалью «За боевые заслуги». В партизанском движении принимал участие бывший протодиакон Ахтырско-Никитского собора г. Орла о. Стефан (Юрашевич).   Прихожанами церкви села Калачево Почепского района Брянской области, где служил священник Спасский Александр Ильич, в годы Великой Отечественной войны были собраны денежные средства на танковую колонну. Его племянник Невдубский Николай Моисеевич, профессор Смоленского медицинского института, в период немецко-фашистской оккупации Брянского района был расстрелян за оказание медицинской помощи раненым партизанам. А сколько еще неизвестных героев сражалось и погибло… 

Удивительный случай произошёл 15 февраля 1943 года с 10-летним Алёшей  Ноздриным,  ныне  схиархимандрит  Илий,  православный духовник,  известный в России старец Русской Церкви.  Возвращаясь  домой, из посёлка Крюковка в деревню Редькино, Орловского района, Орловской области он поднял, выпавший из немецкой машины планшет, в котором находилась секретная карта. Этот документ он отдал пленному красноармейцу,  который  ухаживал  за  немецкими лошадьми, а тому удалось перейти линию фронта и  передать его нашему командованию, генералу Рокоссовскому К. К., что помогло впоследствии разгромить немецкие войска на Курской дуге. По словам отца Илии, это лишь одно из множества чудес, которые Господь совершил на войне, помогая нашему народу одолеть врага. 

Таким образом, расчеты немцев использовать в своих целях Русскую Православную Церковь и стремление народа к возрождению религиозной жизни не оправдались. Примеры патриотической деятельности священнослужителей и православных мирян многочисленны.

 Посетивший  в  1943 г.  освобожденный  Орел английский журналист А. Верт писал о патриотической деятельности православных общин в период оккупации: «Церкви  в Орле процветали, но они превратились, чего немцы не ожидали, в активные центры русского национального самосознания… именно церкви неофициально создали кружки взаимной помощи, чтобы помочь самым бедным и оказывать поддержку военнопленным… церкви стали центрами «русицизма» вопреки ожиданиям немцев, что церкви превратятся в очаги антисоветской пропаганды» . С 1943 г. в германских официальных документах отмечается разочарование церковной политикой на Востоке, запрещается любая поддержка со стороны вермахта или германской администрации в открытии церквей, а также участия военного персонала в богослужениях в этих храмах.

В результате разгрома немецко-фашистских войск в Орловско-Курской битве, 5 августа 1943 года были освобождены Орел и Белгород.  Вскоре после освобождения Орла благочинный, протоиерей Иоанн Маккавеев посылает Патриарху Сергию прошение (вероятно, о возобновлении служения), ответ на которое он получает в ноябре:

«Московская Патриархия. Канцелярия. 5 ноября 1943 г. Протоиерею Маккавееву И.П. На Ваше прошение от 12 августа с/г положена резолюция Патриарха Сергия следующая:

«До назначения в Орел епископа обращаться с церковными делами ко мне. Сергий».

«Протоиерею Маккавееву Иоанну. Канцелярия Московской Патриархии сообщает, что на Вашем докладе от 11/Х – с. г. резолюция Его Святейшества положена такая: «Протоиерей Маккавеев назначается благочинным для всех православных приходов Орловской Епархии. Надеюсь вскоре командировать в Орел епископа. Патриарх Сергий». Управделами Моск. Патриархии Архиепископ Григорий».

В период освобождения Орловского края от оккупации, в 1943 году в церквях Русской  Православной Церкви начался сбор средств в Фонд обороны Красной Армии. Общины верующих устраивали сбор денежных средств в церквах при помощи вывешивания кружек, тарелочного сбора на оборону, в фонд помощи детям и семьям воинов Красной Армии, на пособие пенсионерам и инвалидам Отечественной войны. Только в городе Орле за период с сентября 1943 года по январь 1944 года все пять церквей собрали в фонд обороны 61 555 рублей и на оказание помощи детям — сиротам и раненым бойцам — 21 276 рублей.  Кроме того, среди верующих собрали много теплых вещей, а также 400 полотенец для госпиталей Красной Армии .  Не смотря на то, что в освобожденных районах в результате боевых действий население было разорено и терпело жестокую нужду в самом необходимом, русские люди, в самом прямом смысле, жертвовали последним, что у них было. Так, в Почепском районе (ныне Брянская область)  было собрано среди верующих в фонд обороны Красной Армии 600 пудов хлеба и много других продуктов. Для детских домов было передано 30 штук полотенцев и 148 метров домотканного холста . Деятельность церковных приходов по сбору средств находилась под контролем государственных органов, в том числе и, прежде всего, в лице Уполномоченного Совета по делам Русской православной церкви при Совнаркоме СССР по Орловской области. На столь ответственную должность, приравненную в заработной плате 1150 рублей и других видах обеспечения к заведующему отделом облисполкома, 3 декабря 1943 года утвердили тов. Леуськова Ивана Демидовича, освободив его от работы помощника Председателя облисполкома. 

На 1 апреля 1944 года в Орловской области насчитывалось  5 городских и 59 сельских районов, в них за исключением 7 районов, которые не представили данные, насчитывалось патриарших церквей и молитвенных домов — 102, обновленческих – 10, старообрядческих – 12, недействующих – 346, из них было занято под культурно-хозяйственные цели – 244.  В 32 районах области вовсе не было действующих церквей.  Здесь, имеет значение напомнить, что в Орловской губернии до революции насчитывалось 903 приходских храмов, не считая домовых церквей и часовен, а также 17 монастырей.  С января 1944 года движение по сбору средств в Фонд обороны приняло всеобщий характер. При участии Уполномоченного по делам РПЦ во всех церквях начался сбор денежных средств на строительство танковой колонны им. Дмитрия Донского. В результате только на Пасху, в пяти церквях города Орла и двух – города  Болхова, на танковую колонну  было собрано и сдано в Госбанк до 17 апреля 1944 года наличными деньгами 305 000 рублей.  Из  них 100 000 рублей сдал Богоявленский собор города Орла,  Ахтырско-Никитская – 70000,  Афанасьевская – 40000 и т. д.  Все священники во время богослужения обратились к верующим с призывом «оказывать помощь нашему  государству с тем, чтобы скорее разгромить всеобщего врага народа — Гитлера» .  На 1 апреля 1944  года  было   собрано  средств в Фонд обороны примерно   532 тысячи рублей,  с 1 января по 25 августа 1945 года — собрано 342 122 рубля, а 1 сентября того же года сдали еще 30287 рублей. Кроме того, в 1944 году церковные общины собрали в помощь семьям фронтовиков 192 тыс. рублей.  Активно  сбор средств проводился в православной религиозной общине Казанской кладбищенской церкви города  Ельца (ныне Липецкая область), которая была открыта 25 декабря 1942 года по распоряжению Орловского обкома ВКП (б) и Елецкого горисполкома и стала действующей 3 января 1943 года. За годы войны ими было передано государству 900 000 рублей, в том числе и личные средства настоятеля храма Лыкова Николая Антоновича на строительство танка «Александр Невский», за что они получили несколько благодарностей от тов. Сталина .  В г. Орле  православная община Ахтырско-Никитской церкви, в которой настоятелем был  протоиерей  Иоанн  Маккавеев собрала пожертвований для  нужд фронта на общую сумму 2 млн. 850 тысяч рублей. В январе 1944 года уже временный управляющий епархией епископ Димитрий (Градусов) награждает «Областного Орловского Благочинного, настоятеля Никитского храма протоиерея отца Иоанна Маккавеева»  палицей.  

В апреле 1944 года Маккавеев пишет письмо Сталину: «Верующие и духовенство церквей Орловской области, полные безграничной любви и преданности  Вам,  Богопоставленному  Вождю  Великого  Советского Союза и бесконечно благодарные своей родной героической,  доблестной Красной Армии,  ко дню третьей годовщины Великой Отечественной войны собрали и внесли в фонд Красной Армии на постройку танковой колонны «Дмитрия Донского» 1634636 р.,  а также приобрели облигаций третьего военного займа на сумму 354700 р.  Кроме того, собрали и передали средств на подарки раненым бойцам 162633 руб. Для детей фронтовиков, инвалидов Отечественной войны и семьям военнослужащих 356180 р. овощей и продуктов на сумму 346804 р., а всего средств на сумму 2508149 р. Сбор средств продолжается. Просим Вас, Дорогой Вождь Советского народа Иосиф Виссарионович, танки, построенные на собранные нами средства передать  Первому  Белорусскому  фронту.  Молим Всевышнего о сохранении Вашего здоровья и даровании скорейшей победы над немецко-фашистскими войсками. Слава нашей героической Красной Армии. Слава великому полководцу и дорогому нашему маршалу Иосифу Виссарионовичу Сталину».

 24 июня 1944 года орловское духовенство получает правительственную телеграмму:  «Прошу передать верующим и духовенству Орловской области, собравшим 1634636 руб. на строительство танковой колонны «Дмитрия Донского» для первого Белорусского фронта, 162633 руб. на подарки раненым бойцам, вещей и продуктов на 346804 руб. в фонд помощи детям фронтовиков инвалидов Отечественной войны, семьям военнопленных 356180 руб. Мой привет и благодарность Красной Армии.  И. Сталин». 

Совет по делам РПЦ при СНК СССР в апреле 1944 года поставил, в качестве одной из своих задач, подведение итогов по материальному выражению патриотической деятельности РПЦ за весь период Отечественной войны. Распоряжением СНК СССР от 24/VIII – 1944 г. № 17350 было разрешено Госбанку СССР открывать Московской патриархии, епархиальным управлениям и приходам текущие счета для хранения церковных сумм.  С окончанием войны сбор средств продолжался, но уже только в Фонд помощи детям — сиротам, потерявшим отцов на фронтах Великой Отечественной войны.  Правящий архиерей Орловско-Брянской епархии епископ Фотий (Тапиро)  дал указание всем приходам на рождественские праздники в 1945 году организовать специальные денежные сборы и передать их в пользу детей,  отцы которых погибли на фронте.  За четвертый квартал по неполным данным, только в Брянской области  собрали 30648 рублей.  С 1 января 1947 года по решению Правительства СССР, сбор средств среди верующих на патриотические  цели был прекращен .  О том, что это была немалая помощь  фронту, оказанная сравнительно небольшим числом православных церквей области, можно судить по тому, что за период немецко — фашистской оккупации жители партизанских краев и зон Орловской области внесли в фонд обороны Родины и по подписке на заем 3 350 000 рублей наличными деньгами, что тоже немало и говорит о всенародном подъеме всех слоев общества на борьбу с жестоким и беспощадным врагом . 

 Организация сбора средств в помощь защитникам Отечества проводилась при непосредственном участии настоятелей храмов и церковных старост (ктиторов). Священнослужители по окончании богослужений зачитывали патриотические  воззвания патриарха Сергия, произносили патриотические проповеди, отмечая  в  них «героические победы Красной Армии над немецко — фашистскими захватчиками «. 5 и 6 августа 1944 года в дни Празднования годовщины освобождения города Орла в проповедях была отмечена » знаменитость этого дня не только для г. Орла и области, но и для всей нашей страны. В этот день был отслужен благодарственный молебен с  провозглашением  благодарности  вождю и воинству нашей страны, а павшим — вечная память» . При большом стечении верующих, благодарственными молебнами были отмечены долгожданные дни взятия города Берлина и День Победы, повсюду продолжался сбор денежных средств » в фонд помощи детям и семьям погибших воинов Красной Армии, на пособие пенсионерам и инвалидам Отечественной войны».  Немаловажное значение имеет то, что во всенародном патриотическом движении по сбору средств в Фонд обороны принимали участие и другие конфессии, различные религиозные объединения нашей страны.

 В освобождённых от оккупации районах Орловского края тысячи человек, особенно  в церковные праздники,  заполняли действующие храмы. Только на Пасху в 1944 году в пяти церквях города Орла было не менее 12 тысяч человек, из них половина – молодёжь. В городе Болхове  в двух храмах насчитывалось не менее 5 тысяч молящихся.  По случаю праздника Пасхи 15 апреля 1944 года в городе Орле не явилось в школу 1365 учеников (24 процентов учащихся). Война нанесла огромный материальный и психологический удар народам нашей страны.

 Вследствие немецко-фашистской оккупации и ожесточенных боев на Орловской земле, только в Знаменском районе из 14 церквей немцами при отступлении было разрушено 11, а в Жиздринском и Навлинском районах были взорваны или разрушены все церковные здания, в Залегощенском и Хотынецком районах осталось всего по 2 неразрушенных храма и т. д.  В целом за 22 месяца оккупации Орловского края, территория которого превышала 67 тысяч квадратных километров, а население более  3,5 млн. человек, из них в границах современной Орловской области проживало 1286 тыс. человек, в т. ч. в сельской местности — 1123 тыс. человек, гитлеровцы разрушили 75 крупных фабрик и заводов, 400 мелких и средних промышленных предприятий.  Они полностью уничтожили железнодорожные узлы, все мосты, телеграфные и телефонные станции, сожгли и разграбили 2483 школы, 825 больниц, 5 театров, краеведческие и исторические музеи, кинотеатры… . По неполным данным, было расстреляно, сожжено и повешено более 80 тыс. мирных советских граждан. Угнано на каторгу в Германию более 200 тыс. советских людей. В городе Орле убили и замучили более 11 тыс. человек и около 20 тыс. юношей и девушек вывезли на каторжные работы. За время оккупации сельское население сократилось на 300 тыс. жителей, и только к середине 60-х годов XX  века удалось окончательно вывести его из землянок и подвалов. В целях скорейшего окончания работы по учету ущерба и злодеяний, причиненных немецкими оккупантами 15 сентября 1943 года Орловский обком ВКП (б)  постановил создать городские и районные комиссии по учету ущерба и злодеяний, в которые предусматривалось включение представителей от НКВД, культурно-религиозных организаций, коммунального хозяйства, промышленности.  В освобожденных районах, оставшееся население, под руководством партийных и советских организаций незамедлительно приступало к восстановлению разрушенного хозяйства.  В порядке помощи Орловской области в 1943 году из Татарской АССР поступило 2 тысячи, а из Монгольской народной республики – 1 тыс. лошадей.

После освобождения, из многих районов области в облисполком начали поступать настойчивые ходатайства с просьбой открыть ранее закрытые  храмы.  Так,  с декабря  1943 года по 1 апреля 1944 года поступило от верующих 32 заявления об открытии храмов;  в 1944 году из сельских районов поступило 17 ходатайств, а в 1945 году — 22. Причем, на действующие церкви оформление материалов на ее  открытие не требовалось, а только регистрация приходских общин, так как эти церкви были открыты в период немецкой оккупации.  Однако, согласно секретному постановлению СНК СССР № 1325 от 28 ноября 1943 г. «О порядке открытия церквей» после согласования с епископом местные власти передавали ходатайство и собственное решение на рассмотрение в Совет по делам Русской православной церкви и правительства СССР, где большинство из них не получало поддержки и по разным причинам отклонялись. В масштабах СССР, от общего числа обращений верующих об открытии храмов, поступивших в 1944-1947 годах,  Совмин удовлетворил лишь 17%. Среди  них  по  причине  занятия церкви под мастерские машинно-тракторной станции, занятия под хранение зерна, отсутствия внутренней церковной  утвари,  размещения  кинотеатра, потому что храм продан совхозу и т. д.  В  Орловской области это постановление было рассмотрено на исполкоме областного Совета и послано 29 декабря 1943 года всем горрайисполкомам. Руководствуясь этим документом, облисполком из представленных 32 ходатайств за 1943 начало 1944 годы отказал  в 14 просьбах, не было закончено – 15 и не рассмотрено – 3 ходатайства.  Практически, в тот период все ходатайства об открытии церквей были отвергнуты. 13 июля 1944 года облисполком принял решение снять с регистрации Иоанно-Крестительскую кладбищенскую церковь г. Орла, а здание передать горсовету.  Многочисленные просьбы верующих не закрывать храм, потому что они в нем молятся Богу и потратили десятки тысяч своих кровных, последних рублей на его ремонт и благолепие, воздействие на безбожную власть не оказывало. Церковь закрыли и разместили в нем архивохранилище. Иногда отказы в удовлетворении просьбы  верующих об открытии церкви носили трагикомичный характер.  Например, председатель Волынского исполкома райсовета Чибисов в сообщении Уполномоченному по делам РПЦ сообщал, что «в районе действующих церквей нет, а также их нет и в соседних районах, за исключением в г. Ельце, расстояние до которого 40 километров. Считаю, что давать разрешение на открытие церкви в селе Шипово нашего района нет необходимости. Потому, что от здорового населения не имеется претензий». Облисполком поддержал это мнение и 22 апреля 1944 года принял решение: «Ходатайство групп верующих об открытии в селе Шипово церкви – отклонить». Нередко со стороны местных хозяйственных и советских руководителей допускались случаи оскорбительного отношения к верующим. Так, председатель колхоза «Ленинский путь»  Добродеевского сельсовета  Злынковского  района М. К. Журавлёв с автоматом в руках явился на Пасху в церковь в пьяном виде и разогнал около 500 – 600 собравшихся.  Облисполком в своих письмах рай(гор)исполкомам осуждал случаи грубого отношения председателей исполкомов «при приёмах представителей духовенства  групп верующих  по вопросам Русской Православной Церкви».  Уполномоченные по делам РПЦ нередко становились единственными защитниками от административного рвения со стороны некоторых чиновников, стремившихся скорее покончить с религией и пренебрегавших правами верующих и церкви, которые и так были крайне ограничены.

  Острой проблемой, стоявшей перед церковью, оставалась задача пополнения церковного клира. В октябре 1943 года на основании директивы НКВД, НКЮ и Прокуратуры СССР  № 467 / 18-71 / 117 многие священники были освобождены из заключения и возвращались к пастырскому служению. Канцелярия Московской патриархии в 1944 году разослала по епархиям запросы о благочестивых мирянах, которые желали бы послужить церкви Христовой в духовном сане. Многие из них, как и военнослужащие, участники войны пополняли ряды священнослужителей. После отделения 5 июля 1944 года от Орловской Брянской области, в Орловской области оставалось 40 городов и районов, 22 церкви и 2 молитвенных дома, 324 недействующих церкви,   219 из них было занято под хозяйственные нужды. В 28 районах не было действующих церквей.  В православных приходах насчитывалось всего 23 священника, 6 диаконов и 13 псаломщиков, а в 1945 году, вследствие принятых мер по указанию Московской патриархии, их численность составила  – 28, 5 и 13, обновленцев не было.  В Брянской области в 1945 году было действующих 99 православных церквей, в т.ч. 65 зарегистрированных. Остальные, в своем большинстве не были зарегистрированы из-за отсутствия священников, которых всего насчитывалось 61 человек, а также при церквях служили 7 дьяконов и 43 псаломщика. 

Учитывая всю серьезность возрождения церкви, государственные органы власти в годы войны принимали все меры, чтобы поставить под свой контроль деятельность духовенства и церковных общин.  В секретном письме от 11 апреля 1944 года председателям исполкомов райсоветов трудящихся облисполком сообщал, что в отдельных районах области служители культа  нарушают закон об отделении церкви от государства и школы от церкви. В частности, в городах Елец,  Брянск,  Бежицы  священники самовольно, без разрешения соответствующих органов советской власти, открывали молитвенные дома, совершали требы, получали большие доходы и уклонялись от уплаты налогов.  В г. Ельце священники Синягин,   Павловский,  Красовский  открывали  молитвенные дома в частных квартирах и совершали молебны.  В г. Орле протоиерей Маккавеев, в  Злынковском районе священник Зайцев привлекали к себе в помощники 12-летних мальчиков и обучали их правилам и обрядам культа. В том же районе протоиерей Корнодуков  свободно совершает требы и литургии в других приходах, заведомо зная, что по закону не разрешается это делать. Во многих сёлах и городах области продолжают звонить в колокола (гг. Бежица, Злынка,  Стародуб),  самовольно  открывают церкви (с. Деремно,  Мглинского района),  молитвенные дома,  совершают требы, в том числе лица не имеющие соответствующего духовного звания (самозванцы), получают большие доходы и скрываются от уплаты налогов. В селе Успенка, Краснозоренского района, незарегистрированные священники, бывшие монашки и прочие  ходят по домам граждан и исполняют религиозные требы (отпевают умерших, крестят новорожденных, устраивают групповые молебствия и т. п.).  В  июле  1945  года в Орловской области были выявлены  21 религиозная община всех верований, из них одна — иудеев, одна — старообрядцев-беспоповцев и 19 евангельских христиан и баптистов.  

Уполномоченный Совета в ходе ознакомления с деятельностью Орловских церковных общин выяснил, что после освобождения оккупированных территорий в православных храмах в августе 1943 года были восстановлены церковные Советы,  которых ранее не было, так как «немцы,- по словам протоиерея Александра Кутепова,- слово «совет» не могли слышать».  Церковные советы вполне успешно выполняли свои функции:  содержали  храмы  в  чистоте,  производили ремонт,  своевременно выплачивали государственные налоги и др..  Однако,  было установлено, что в Богоявленском соборе и Троицкой церкви г. Орла  допускалось неправильное расходование церковных средств, что является нарушением советских законов. 

В первом  ежеквартальном  информационном  отчете от 12 апреля 1944 года Уполномоченный Совета по делам РПЦ по Орловской области отмечал, что священники  Орла недовольны Советской властью,  так как с них берут 70% подоходного налога в пользу государства, а немцы брали только 10%. После освобождения от оккупации и возвращения советской власти  священники  стали платить  подоходний  налог от 2300 до 12000 рублей, а вместе с военным налогом от 50 до 130 тысяч рублей. Причем сумма налога устанавливалась на основе опроса уполномоченным и финорганами священников и членов церковного совета. Отсюда делали вывод, что, например, благочинный получал в месяц 10-15 тысяч рублей, а священник в Орле – 8000 рублей. Это произвольное начисление налогов вызывало жалобы священнослужителей в финорганы на переоблажение налогами, так как по их словам они получали значительно меньше – до 500 рублей. Отчасти по этой причине, как утверждал Уполномоченный И. Д. Леуськов, «они не могут выступать … с проповедями против Гитлера и его сателлитов. Мне много раз приходилось говорить духовенству г. Орла, чтобы они в своих работающих храмах выступили с проповедью перед верующими о сборе средств на танковую колонну. Но они долго и упорно умалчивали об этом во главе с благочинным Маккавеевым и сбор средств проходил по инициативе ктиторов. Этот факт говорит о том, что они боятся выступить перед верующими,  боясь, что их могут сами верующие разоблачить»,  потому что в оккупации они восхваляли Гитлера и немецкую армию за освобождение от иудо-большевизма .  В  то же время, как отмечалось в постановлении обкома ВКП (б) и облисполкома, это не помешало уполномоченному установить панибратские отношения с духовенством, граничащие с потерей политического чутья, вместе с ними отпраздновать Пасху на квартире благочинного и за их счет оборудовать свой кабинет. Впоследствии некоторые священнослужители были обвинены в измене Родины, в сборе средств в помощь германской армии, а также  использование церкви для проведения антисоветской агитации, неуплате налогов и т.д.  Среди них: Антонов Н. П. – псаломщик, служил в Мценском районе, осуждён 26 января 1942 года за измену Родине в форме шпионажа, расстрелян; Семенов Н. И. – псаломщик в селе Гладкое Орловской области, осужден в 1942 году Особой тройкой по ст. 58-1а за измену Родине в форме шпионажа, расстрелян; Кутепов А. П. – священник Богоявленской церкви г. Орла, осужден в 1945 году по ст. 58-1а на 10 лет, умер в тюрьме; Пятин И. Г. – уроженец села Девятино Дмитровского района Орловской области, священник церкви с. Добрынь Кромского района, осужден 19 февраля 1950 года военным трибуналом войск МВД Орловской области по ст. 58-1а и 58-10 ч. 2 УК РСФСР  на  25  лет  лишения  свободы,  а  25 февраля 1956 года определением военного трибунала Воронежского военного округа ст. 58-10 ч. 2 УК была исключена, и дело в этой части прекращено, срок наказания снижен до 5 лет лишения свободы, а 26. 11. 1992 года Пятин И. Г. был реабилитирован; Виноградов – диакон, был также арестован за измену Родине в 1943 году; протоиерей Панов И. С. 30 августа 1944 года был осужден по ст. 59/6 за неуплату налогов.  Наказание отбывал в Орловской тюрьме до 9 октября 1944 года, а затем служил священником в Орле, Ельце, Мценске, Бежицы.  Обнаружилось также, что в г. Орле по инициативе благочинного о. Иоанна Маккавеева священники создали кассу взаимопомощи и оказывали единовременную помощь отдельным гражданам. По утверждению Уполномоченного «тем самым занимались вербовкой населения в общину верующих». Каждая церковь ежемесячно отчисляла благочинному по 300 рублей, который выдавал 1000 рублей в месяц семье убитого немцами священника Орлова и 500 рублей вдове священника Оболенского. По указанию Уполномоченного,  в г. Орле кассу взаимопомощи закрыли, а собранные средства передали в отдел Гособеспечения.  Он обвинял протоиерея Маккавеева  также в том, что благочинный укрывал свои доходы, а в период немецкой оккупации вел себя как изменник Родины. В проповедях «проклинал советскую власть, восхвалял гитлеровскую армию, новый гитлеровский порядок и желал много жизни Гитлеру». Уполномоченный Леуськов просил епископа Димитрия Градусова поставить вопрос перед патриархом Сергием о немедленном снятии Маккавеева с поста благочинного и был крайне обескуражен, когда узнал, что патриарх Сергий наградил Маккавеева  в 1944 году митрой.  Правда, самого товарища  Леуськова  17 мая 1944 года на заседании Исполнительного Комитета Орловского областного Совета освободили от обязанностей Уполномоченного Совета по делам Русской православной церкви при Совнаркоме СССР, с формулировкой «как несправившегося с работой». Не исключено, что его увольнение было связано также с жалобой,  которую Леуськов направил в Совет по делам РПЦ. В ней он приводил факты, когда руководство облисполкома поручало ему различные хозяйственные задания, которые мешали своевременно выполнять его прямые обязанности. Вероятно в отместку, перед уходом,  Леуськов распоряжением № 204 от 24 мая 1944 г. передал общине верующих с. Плоское Свердловского района «церковный храм», передача которого было  ранее согласовано с облисполкомом, но с выполнением не спешили. В то же время, арестовали Маккавеева. В июле 1944 года протоиерей Иоанн должен был отправиться в Москву в краткосрочную командировку; уже были выписаны командировочное удостоверение и просьба от заместителя председателя Орловского облисполкома. 

Протоиерей Иоанн Маккавеев.   1940-е годы

Но вечером 3 июля Ивана Петровича арестовали по статье 58-10, ч. II . На него поступил донос от причта одной из орловских церквей. Его обвинили в сотрудничестве с немецким командованием, в частности, в подписании поздравительной телеграммы Гитлеру с днем рождения. Еще серьезным обвинением был номер издававшейся оккупантами газеты «Речь» от 23 апреля 1943 года, где он «высказывал благодарность в адрес Германии за освобождение Церкви от большевизма». Следствие и тюремное заключение длились почти девять месяцев, и все это время прихожане старались спасти отца Иоанна. Сохранились копии части их писем, где говорится о добрых делах батюшки во время оккупации. 

«В черные дни оккупации  г. Орла немцами (3/X 41 – 5/VIII 43) церковь была единственным местом, где мы находили утешение в наших скорбях, – написано в одном из них, – Особенно ободрял нас в этот тяжелый период наш приходской священник отец Иоанн Маккавеев и призывал нас к бодрости и взаимной помощи. После бомбежек он посещал пострадавшие дома, хоронил бесплатно убитых и утешал оставшихся в живых. По его инициативе было создано при нашем храме общество бедных, которое деньгами и делом помогало слабым, престарелым и больным. Кроме помощи своим приходским бедным наше общество по его инициативе много помогало нашим русским военнопленным, томившимся в г. Орле в тюрьмах и лагерях. Особенно большая помощь оказывалась военнопленным в дни больших церковных праздников, когда наш о. Иоанн с амвона призывал прихожан к помощи. В последние дни оккупации, когда население города было объято паникой  вследствие строгого приказа коменданта об эвакуации, о. Иоанн Маккавеев не побоялся смело выступить в храме и призывал нас всех быть спокойными и никуда не уходить от своих братьев, отцов и сыновей. Он сам остался, и благодаря ему в нашем приходе все остались. Когда был освобожден город, он собрал и отслужил благодарственный молебен, сказал проповедь и плакал от радости вместе с нами. Мы считаем своего священника Маккавеева советским патриотом и просим освободить его и вернуть его к  нам.  Все изложенное выше подтверждаем». Под письмом подписались 42 человека.

 После проведенного расследования, постановлением УНКГБ 16 марта 1945 года священник был освобожден из тюрьмы № 1 УНКВД Орловской области. Уже с 12 апреля он вернулся к «временному исполнению обязанностей настоятеля Никитской церкви» и члена Епархиального совета. 27 ноября того же года он был утвержден в должности настоятеля этой церкви. 16 апреля 1945 г. из Главного управления формирования и боевой подготовки бронетанковых и механизированных войск Красной Армии Народного  Комиссариата Обороны Союза ССР была послана телеграмма, в которой сообщалось, что на средства, внесенные верующими и духовенством Орловской области, были собраны танки танковой колонны «Дмитрий Донской» и переданы войскам гвардии генерал-полковника танковых войск Катукова. Более того, указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 июня 1945 г. «настоятель Никитской церкви гор. Орла митрофорный протоиерей» Иоанн Маккавеев награжден медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг.». Затем еще одно пребывание в тюрьме, частые допросы, продолжавшиеся с 5 утра до 10 вечера, подорвали здоровье отца Иоанна, которому было уже за 70 лет. Согласно прошению он был освобожден  от должности настоятеля Никитской церкви 9 апреля 1947 г. 20 ноября его освобождают от звания члена Епархиального совета и увольняют за штат, «согласно прошению, в виду преклонного возраста и переезда на новое место жительства к родственникам в Москву», «с объявлением ему благодарности от имени архиепископа Орловского и Брянского Фотия и Епархиального совета за ревностное 53-летнее служение Церкви Божией». 25 ноября отец Иоанн отслужил последнюю литургию и попрощался с прихожанами. В храме было почти все духовенство г. Орла. Переехал он в подмосковный поселок Бутово.  29 сентября 1964 года на 93-м году отец Иоанн ушел из жизни земной. Отпевали его в подольской церкви, торжественно, как и подобает протоиерею.

 Потомки  Маккавеева верой и правдой трудились и трудятся на благо страны.  Сын  священника Николай Иванович Маккавеев (1908 -1983) —   заслуженный деятель науки РСФСР, доктор географических наук, профессор, гидролог и основоположник отечественной речной гидротехники. Во время Великой Отечественной войны  добровольцем ушёл  на фронт.  В декабре 1941 года Николай Иванович получил однодневный отпуск для защиты  кандидатской  диссертации  в  блокадном Ленинграде; однако в связи  с  бомбардировкой защита неоднократно прерывалась. Из-за опоздания  с  возвращением  в  часть  был  направлен  в  штрафной  батальон 5-го  отдельного  понтонного  полка на Невскую Дубровку. В марте 1942 года  был  тяжело  ранен,  в  ноябре  1942  получил  1-ю группу  инвалидности и демобилизован. Свою жизнь посвятил науке, умер в 1983 году, похоронен в Москве  на Кузьминском кладбище.
По  стопам отца пошёл и внук протоиерея, доктор географических наук,  Пётр  Николаевич  Маккавеев (1955-2020).  После окончания в 1978 году МГУ работал в Институте океанологии, был одним из ведущих морских гидрохимиков  страны, заведующим Лабораторией биогидрохимии Института океанологии РАН, умер 23 мая 2020 года.
В Москве  живут  внук  И. П. Маккавеева — Александр Николаевич Маккавеев,  кандидат  географических  наук,  заместитель главного редактора журнала «Геоморфология» и правнук — выпускник МГУ, историк Николай Александрович Маккавеев.         

В то же время, государственные органы усиливали контроль за деятельностью Церкви.  Согласно инструктивному письму № 2 от 20  апреля 1944 года  Советом по делам РПЦ, руководителям церковных общин, внесенные верующими средства в фонд обороны или на подарки бойцам Красной Армии, запрещалось распределять среди семей красноармейцев, инвалидов Отечественной войны, больным в госпиталях и раздавать отдельным гражданам по своему усмотрению, шефствовать над госпиталями и детскими домами, так как эта деятельность могла быть использована церковью «для усиления своего влияния на массы». Запрещалось в проповедях призывать верующих «усилить религиозное воспитание детей» и делать политические заявления. Например,  указывалось, что «тамбовский архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий) в одной из своих проповедей допустил клеветническое заявление о том, что «в прошлые годы духовенство патриаршей церкви подвергалось гонениям советскими органами». В секретном письме председателям гор(рай)исполкомам Орловский облисполком 24 октября 1944 года приводил примеры злоупотреблений в отношениях с церковью местных чиновников. Так, заведующий Елецким Горфо т. Анисимов предлагал священнику Лыкову Н. А. внести 25 тысяч рублей церковных денег на лотерею, а врач больницы им. Семашко города Орла, имея ассигнования на оборудование родильного дома, совместно с работником Железнодорожного райсовета т. Никитиной обратились к церковным советам и настоятелям церквей г. Орла за внесением недостающей суммы денег на покупку этого оборудования. Исполком облсовета подобные действия осудил, посчитал  неправильными и предложил их немедленно прекратить, потому что это поднимало авторитет церкви и способствовало привлечению к ней населения.

5 июля 1944 года из Орловской области была выделена Брянская область, в состав которой отошли 27 районов. В феврале 1945 года на Орловскую кафедру был назначен епископ Фотий (Тапиро), который энергично повел борьбу с «обновленцами», «самосвятами» и мирянами нарушающими канонические правила. Навел порядок и укрепил дисциплину среди служителей Церкви, а также сократил число самозванцев и бродяжничество из среды церковнослужителей. В результате, по словам Уполномоченного Совета по делам Русской Православной церкви по  Брянской области Горбачева Д. Н., который докладывал в Совет, что с момента утверждения в должности, прежде всего он наладил связь с органами НКГБ, «авторитет духовенства среди верующих велик». В 1945 году только крещений в Брянской области было около 2000 и свыше 105 венчаний, даже офицеров Красной Армии. Однако,  власти добились того, что во всех сельских церквях богослужения совершались только в часы свободные от сельскохозяйственных работ.

В 1946 году Правительство СССР разрешило Совету по делам РПЦ при Совете Министров СССР представить к награждению медалями «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 г.г.» правящих архиереев и тех священников, которые особо отличились в проведении церковно-патриотической работы в период войны и, в частности, получили за это благодарственные телеграммы или письма тов. Сталина . 

В 1947 году таких наград были удостоены: Лыков Николай Антонович — бывший настоятель Казанской кладбищенской церкви в г. Ельце, Печкарев Терентий Петрович — священник с. Архарово Малоархангельского района и Кузнецов Иван Тимофеевич — священник с. Клейменово, Володарского района, который до 1951 года продолжал вносить деньги в райсобес на помощь детям-сиротам . 

Немалую патриотическую работу в годы войны проводили церковные Советы,  их актив: старосты, казначеи и т.д.  Однако в списке представляемых к награждению, согласно правительственному указанию, направленному на места через Совет по делам РПЦ  «их включать не следовало, также как и тех священников, которые с политической или моральной стороны скомпрометированы, а также находившихся на оккупированной  территории  и  не проводивших там патриотической работы» .  Тем  не  менее, в  наши дни справедливо будет хотя  бы назвать их  имена. Это председатели церковных советов Ахтырско-Никитской церкви г.Орла — Петров И.П., Богоявленского собора — Люкшин Н.Ф. и др. . 

Патриотическая деятельность Русской Православной Церкви стала важным условием изменения политики Советской власти в области государственно-церковных отношений.  После встречи Сталина с иерархами Церкви в сентябре 1943 года  были приняты: постановление СНК СССР от 28 ноября  1943 г.  № 1325с  «О порядке открытия церквей»,  октябрьская 1943 г. директива НКВД,  НКЮ и Прокуратуры СССР № 467/18-71/117 о досрочном освобождении священнослужителей из мест заключения; распоряжение СНК СССР № 17350-р от 24 августа 1944 г. Госбанку СССР разрешающее открывать Московской патриархии, епархиальным управлениям  и  церковным приходам текущие счета для хранения церковных средств;  Постановление СНК СССР № 2137-546/с от 22 августа 1945 г.  предоставляющее  церкви   ограниченные права юридического лица, а также право иметь мастерские по производству предметов религиозного культа и церковной утвари, осуществлять их продажу верующим; разрешалось приобретать колокола и производить колокольный звон; в постановлении СНК СССР от 29 августа 1945 г. за № 2215 «О порядке обложения доходов монастырей и предприятий при епархиальных управлениях» предлагалось освободить монастыри от уплаты налога со строений и земельной ренты, черное духовенство от уплаты налога  с холостяков, а постановлением Совета Министров СССР от 8/XII – 46 г. от этого налога освобождены были все монашествующие; в 1945 году Совнаркомом СССР было одобрено Положение об управлении РПЦ, предусматривающее расширение прав духовенства в жизни церковных общин и т. д. .  Были созваны архиерейский Собор в 1943 году, Поместный Собор 31 января 1945 года,  вновь  открыты  богословские учебные заведения. Церковь завершила процесс перестройки Православия в новых социальных условиях и стала единой религиозной организацией во главе с Патриархом, доказав в годы войны свою приверженность Декларации 1927 года митрополита Сергия, ставшего Патриархом 12 сентября 1943 года. В то же время, деятельность Церкви строго контролировалась и по-прежнему рассматривалась как «пережиток» прошлого,  с которым должна вестись непримиримая идеологическая борьба с применением различных форм ограничений. В этих условиях, особенно на местном уроне, всячески препятствовали открытию церквей, исполкомы часто в нарушение инструкции Совета по делам РПЦ передавали недействующие церковные здания на слом или сами производили разборку церковных зданий.  Поэтому положение церкви в обществе оставалось сложным и неустойчивым. 

Однако, в годы войны Церковь твердо и бесповоротно, как и сотни лет в Русской истории встала вместе с народом и все свои усилия направляла на победу Отечества. Патриарх Московский и всея Руси Кирилл в 2021 году, после возложения венка к Могиле Неизвестного Солдата в Александровском саду в День памяти и скорби 22 июня, в выступлении перед иерархами Русской Православной Церкви  справедливо сказал: «Хотя в то время церковь наша и верующие люди не имели той свободы, которую имеют сейчас, и многие были не очень счастливы от тех обстоятельств в жизни, в которых они находились, тем не менее все объединились в борьбе с врагом – и верующие, и неверующие люди. И церковь благословляла подвиг наших солдат, офицеров и генералов. Действительно, какое-то удивительное единение народа произошло под тяжестью той страшной опасности, которая прикоснулась к жизни России и к ее народу. Мы вспоминаем этот день, потому что с этого началось великое освобождение нашего народа». В наши дни, когда в Украине идет  гражданская война между бывшими соотечественниками, Русская Православная Церковь делает все возможное для того, чтобы примирить людей и помочь им преодолеть последствия вражды, навязанной нам нашими врагами. Прошедший в Храме Христа Спасителя в Москве  XVIII Всемирный Русский Народный Собор, единодушно внес в «Декларацию русской идентичности»  слова, которые напоминают нам о нашей русскости, о том, что «русский – это человек, считающий себя русским; не имеющий иных этнических предпочтений; говорящий на русском языке; признающий Православное Христианство основой национальной духовной культуры; ощущающий солидарность с судьбой русского народа». Такое понимание идентичности должно способствовать нахождению путей примирения  и согласия между двумя братскими народами, имеющие общие корни и общую историю, для прекращения междуусобицы и гражданской войны. Однако, до полной победы над националистическим прозападным киевским режимом, успешным завершением специальной военной операции по демилитаризации и денацификации всей Украины, решение этих задач невозможно.

  По прежнему важной и актуальной остаётся работа по противодействию искажению и фальсификации истории Второй мировой войны и её итогов. Враги России обрушили потоки лжи на роль Советского Союза, её руководства страны в предвоенные годы и послевоенного устройства в Европе и мире, принижают военные успехи Красной Армии и её полководцев. В настоящее время перед историками, политиками и творческой интеллигенцией стоит задача в условиях информационной войны не допускать искажения правды отечественной и военной истории, а также государственно-церковных отношений, разоблачать злобные измышления и клевету на роль Советского Союза и советского народа в победе над врагом и освобождении Европы от нацистской оккупации. В годы войны не только Церковь была с народом, но и народ был с Церковью, как никогда ранее. И нынешние попытки покуситься на это единство перед лицом общей опасности выглядят просто нелепо. В 79-ю годовщину начала Великой Отечественной войны в главном храме Вооруженных сил президент В. В. Путин сказал: «Для нас, граждан России, память о Великой Отечественной войне, обо всех, кто сражался и погибал, кто всеми силами приближал Победу, абсолютно священна. Она всегда с нами, она даёт нам силы – силы служить нашей стране, нравственным заветам, от которых мы не имеем права отступить и никогда не отступим».

Список использованной литературы:

1 Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война: Сборник церковных документов. Изд-воМосковской Патриархии, 1943 С. 42 Правда о религии в России. Изд-во Московской Патриархии, 1942 С. 409-410.3 Васильева О. Ю. Русская Православная Церковь в 1927 – 1943 годах //Вопросы истории. 1994 № 4 С. 434 Куроедов В. А. Религия и Церковь в советском обществе. М., 1994 С. 885 Васильева О. Ю. Указ. соч. С. 426 Архив ИЦ УВД Орловской области. Ф.4. Д.3. ЛЛ.106, 121, 132, 160, 203 а, 2717 Государственный архив Орловской области. Ф.Р.–1591. оп.1. Д.143. Л.532.8 Речь, 1942 6 марта.9 Справка по архивному делу №3742 УМБ РФ Белгородской области.10 За воинствующий атеизм! «Орловская правда», 22 июня 194111 Государственный архив Брянской области ( ГАБО). Ф. 1757 Оп. 1 Д. 42 Л. 1912 Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. (Государственно-церковныеотношения в СССР в 1939-1964 годах). – М., 2000 – С. 17013 Государственный архив Орловской области (ГАОО). Ф. Р-1591. Оп. 3с. Д. 46 Л. 6414 Государственный архив Брянской области (ГАБО). Ф. 2889 Оп. 2 Д. 2 Л. 1215 Религиозные организации в СССР: накануне и в первые годы Великой Отечественной войны (1938–1943г.г.) // Публ. М.И. Одинцова / / Отечественные архивы, 1995, № 2 с. 40–41.16 Шкаровский М.В. Политика Третьего рейха по отношению к Русской Православной церкви в свете архивныхматериалов 1935–1945 годов (сборник документов). Москва, 2003 с. 38, 39, 4017 Цит. По: Шкаровский М.В. Русская православная церковь при Сталине и Хрущеве. С. 14018 ГАБО. Ф. 1650 оп. 1 Д.72. Л.1–2; Ф. 2608 Оп. 1 Д. 31 Л. 419 Записки миссионера о жизни в Советской России. / / Вестник РХД, 1956, №40. с. 35; Протоиерей ВасилийЕрмаков, прот. Георгий Митрофанов, Борис Гусев. С Богом в оккупации. Сборник.–СПб.: Агат, 2002 с.86.20 Цит. по: Шкаровский М.В. Русская Православная церковь при Сталине и Хрущеве. с. 13821 ГАОО. П – 52 Оп. 2 Д. 632 Л. 5222 ГАБО. Ф. 1650 Оп. 1 Д. 72 Л. 223 Речь. 1942 6, 13 марта, 22, 28 апреля; 1943 4 июля.24 Шкаровский М. В. Политика Третьего рейха по отношению к Русской Православной Церкви в светеархивных материалов (Сборник документов). Изд-во Крутицкого Патриаршего Подворья. Общество любителейцерковной истории. Москва. – 2003 – С. 3825 Циркуляр рейхсминистра А. Розенберга рейхскомиссарам Остланда и Украины о германской политике вотношении религиозных обществ на оккупированной территории СССР. Берлин, 13 мая 1942 г. / ШкаровскийМ. В. Указ. соч., с. 21026 Шкаровский М. В. Указ соч., с. 184-185, 18627 Там же. С. 18728 Шкаровский М. В. Указ. соч., с. 262-263.29 Там же. С. 4630 Государственный архив Орловской области (ГАОО). Ф. Р-159. Оп. 1.Д. 10 Л. 131 ГАОО. Ф. Р-159. Оп. 1 Д. 10 Л Л.2-6, 8, 10, 11, 12, 1532 Речь, 1942, 18 марта; 1943, 14 марта.33 Речь, 1943, 13 июня.34 Государственный архив Брянской области (ГАБО). Ф.1650. Оп.1. Д.72. Л. 3; Речь, 1942, 27 марта.35 Речь, 1943, 11 апреля.36 Речь, 1942, 9 сентября37 ГАОО. Ф. П-52. Оп. 2 Д. 511 Л. 1338 Речь. 1942 23 августа; 1943 10 февраля, 23 апреля, 4 и 7 июля.39 Речь. 1943 30 мая, 16 июня.40 ГАОО. Ф, Р-691. Оп. 1 Д. 44 Л. 2641 Там же. 1942, 1 апреля42 Государственный архив Орловской области (ГАОО). Ф. Р-159. Оп. 2 Д. 2 Л. 53-58; Ф. Р-691. Оп.1. Д. 41, 4243 Сост.: Вишневская Б.С., Смолякова Г.И./ Евреи Орловщины. Лабиринты нашей памяти. – Орёл: ИздательАлександр Воробьев, 2005 – С.261, 340-348.44 ГАОО. Ф. Р-159. Оп. 2 Д. 2 Л. 53-58; Ф. Р-691. Оп. 1 Д 41; Архив « Яд ва-Шем». — № 12784, № 12891(Израиль).45 ГАОО. Ф. P-1591c. On. 3c. Д. 46 Л. 3446 ГАБО. Ф. 1650 Оп. 1 Д. 71 Л. 33 об; Д. 98 Л. 17747 Цит. по: Черняков Д. И. Православная Церковь на Брянщине в период нацистской оккупации (август 1941 г. –сентябрь 1943 г.). Вестник ПСТГУ II: История. История Русской Православной Церкви. 2011 Вып. 5 (42). С.85-95; ГАБО. Ф. 2068 Оп. 1 Д. 170 Л. 141 об.48 Шестаков Владимир. Да будет проклят зверь Гитлер! Орловская правда, 28 августа 194349 ГАБО. Ф. 1650 Оп. 1 Д. 744 Л. 5250 Там же. Ф. 1672 Оп. 1 Д. 38 Л. 45 об; Ф. 2608 Оп. 1 Д. 15 Л. 4451 Грибакин Д. Они прошли войну с верой // Орловские епархиальные ведомости. 2015 № 8 Август. С. 952 Балакин Ю. Подпольное движение // Военно-исторический журнал. Орловский военный вестник. – 2013.- №4-5. — С. 117-119.53 ГАОО. Ф. Р-3976. Оп. 1 Ед. хр. 23.; Цит. по: Александр Полынкин . « Воспоминания» доктора Турбина ( «Изархива Матвея Матвеевича») // Орловская среда, 28 февраля 2018 С. 15;54 Цветков В.Л./ Звезды мерцают.-Издательство «Вешние воды».- Орел, 2002 С. 167-169; Самарина И. Днидоктора Турбина //Глубинная Россия. Приложение к журналу «Истории русской провинции» № 78 – С. 1055 ГАОО. Ф. Р-1591. Оп. 2 Д. 2029 Л. 1056 Орловская правда. 1960 28 июля.57 ГАОО. Ф. 1591с. Оп. 3с. Д. 78 Л. 13958 ГАБО. Ф. 2889 Оп. 2 Д.1. Л.40.59 ГАОО. Ф. Р-4330. Оп. 2 Д. 118 Л. 2260 Там же. Д. 82 Л. 161 Там же. Д. 118 Л. 1062 ГАОО. Ф. Р-1591с. Оп. 3с. Д. 60 Л.Л. 25-26, 34-35.63 Верт А. Россия в войне 1941-1945.- М., 1967 С. 501-502.64 ГАОО. Ф. Р-1591с. Оп. 3с. Д. 46 Л. 29.; Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине иХрущеве.- Издательский Дом «Грааль».-М., 2000.- С. 13465 ГАОО. Ф. Р-1591 с. Оп. 3с. Д. 46 Л. 3066 ГАОО. Ф. Р-3660. Оп. 1 Д. 2 ЛЛ. 1, 2, 3, 467 ГАОО. Ф. Р-3660. Оп. 1 Д. 2 Л.16.6834 ГАОО. Ф. Р-1591с. Оп. 3с. Д. 46 Л. 63; Д. 60 Л. 3469 Там же. Д. 68 Л. 170 Во главе защиты Советской Родины. Очерк деятельности КПСС в годы Великой Отечественной войны. М.:Политиздат, 1975 С. 19271 ГАОО. Ф. Р-1591с, Оп. 3с. Д. 46 Л. 3072 Там же. Д. 54 Л.16.73 ГАОО. Ф. Р-3660. Оп. 1 Д. 2 Л. 1674 .Перелыгин А.И. Русская Православная Церковь в Орловском крае ( 1917-1953 гг.) – Орел, 2008.-С. 86, 99;Орловская область. Историко-экономический очерк. Издание 2-е, испр. и доп. Тула, Приок. кн. изд-во, 1977 –С. 4975 ГАОО. Ф. 1591 Оп. 1 Д. 37 ЛЛ. 44, 4776 ГАОО. Ф. Р-1591с.Оп. 3с. Д. 78 ЛЛ. 4,6.77 То же. Д. 46 Л. 1178 ГАБО. Ф. 2889 Оп. 2 Д. 1 Л. 2579 ГАОО. Ф. Р-1591с. Оп. 3с. Д. 46 Л. 3180 То же. Д. 46 ЛЛ. 64-65; Д. 54 Л. 7; Д. 60 ЛЛ. 6-7.81 ГАОО. Ф. Р-1591с. Оп. 3 Д. 46 Л. 3182 ГАОО. Ф. Р-1591с. Оп. 3с. Д. 54 Л. 2883 Там же. Л. 2984 ГАОО.Ф. 1591 Оп. 3с. Д. 46 Л. 3585 ГАОО. Ф. П-52, Оп. 2 Д. 522 Л. 1786 Там же. Л. 3487 То же. Оп. 1 Д. 219 Л. 40188 ГАОО. Ф. 1591 Оп. 1 Д. 221 Л. 34189 ГАОО.Ф. 1591 Оп. 3с. Д. 46 Л. 41, 4790 ГАОО. Ф. Р-1591с. Оп. 3с. Д. 68 Л. 4691 ГАОО. Ф. Р-1591. Оп. 2 Д. 51 Л. 153; Д. 35 Л. 120; Ф. Р-1591с. оп. 3с. Д. 136 Л. 7192 ГАОО. Ф. Р-1591с. Оп. 3с. Д. 68 Л. 4693 ГАОО. Ф. Р-3660. Оп. 1 Д. 2 Л. 1694 ГАОО. Ф. Р-3660. Оп. 1 Д. 2 Л. 5; Ф. Р-1591с. Оп.3с. Д.78. Л. 20., Д. 177 Л. 94., Д. 155 Л. 100., Ф. Р-3660.Оп. 1 Д. 8 Л. 35., Ф. Р-1591С. Оп. 3С. Д. 68 Л, 27-28., Ф. Р-3660. Оп. 1 Д. 8 Л. 4495 ГАОО. Ф. 1591с. Оп. 3с. Д. 46 Л. 66

Автор – Перелыгин Анатолий Иванович, кандидатисторических наук, председатель церкового историко-археологического отдела Орловско-Болховской епархии, членОрловского отделения «Объединения православныхученых»