12(24) января исполняется 175 лет со дня рождения одного из величайших русских художников В.И. Сурикова. Он родился в Красноярске в казачьей семье. Его предки пришли в Сибирь с атаманом Ермаком с Дона, они были в числе основателей Красноярска, выросшего из деревянной крепости-острога Красный Яр. «Со всех сторон я природный казак, — говорил Суриков, — мое казачество более чем 200-летнее». Сибирь была для него, как мать-земля для Антея. Художник с детства вобрал в себя мир древней Руси, сохранившейся в Сибири, с ее дикой природой, самобытной силой характеров, с семейными преданиями и жизненным укладом, что предопределило историческую правду его творчества. «Идеалы исторических типов воспитала во мне Сибирь с детства, — говорил Суриков, — она же дала мне дух и силу, и здоровье».
Дом Суриковых соблюдал старинные русские обычаи. Отец Иван Васильевич любил петь старинные казачьи песни, аккомпанируя себе на гитаре. В двухэтажном доме, построенном еще дедом, был подпол, где в кованых сундуках хранилась казачья амуниция екатерининских времен: старые мундиры казачьего полка, седла, ружья, шашки, а также старинные сарафаны, шушуны, шали. А еще множество старых книг в кожаных переплетах. Мальчик часами разглядывал диковинные вещи, расспрашивал о них взрослых, любил слушать рассказы о подвигах казаков. Дед заказал для него шинельку, в ней он ездил со взрослыми смотреть маневры казаков, а с семи лет уже сам был в седле.
Сама жизнь Красноярска того времени была необычайно самобытной: остроги, клеймёные лица, эшафоты с палачом в красной рубахе… Суриков мальчиком видел смертную казнь, гуляя на улице, встретился со ссыльным Петрашевским.
Способности к рисованию проявились рано: шестилетним он скопировал с гравюры изображение Петра I, а поскольку красок у него не было, раскрасил мундир синькой, а отвороты брусникой. В школе способности мальчика оценил преподаватель рисования и многому его научил, заронив мысль о необходимости учиться искусству рисования дальше. В день окончания школы заместителю губернатора была преподнесена работа Сурикова — акварель с изображением букета цветов, тот похвалил автора и сказал: «Ты будешь художником». Однако после смерти отца материальное положение семьи не позволяло юноше учиться дальше, он устроился на работу канцелярским писцом в Енисейское общее гражданское управление.
Путь Сурикова-художника начался странно и романтично. Как-то раз он нарисовал с большим искусством на листе бумаги муху, лист случайно попал в папку столоначальника, идущего на доклад к губернатору. Сделав доклад, столоначальник ушел, папка осталась на столе. Взглянув на раскрытую папку, губернатор смахнул сидевшую на бумаге муху, а та не улетает. Изумленный губернатор нагнулся и увидел, что муха не живая, а нарисованная. Пораженный мастерством автора рисунка, губернатор пригласил Сурикова учителем рисования к своей младшей дочери и послал его работы в Академию художеств в Петербург. Золотопромышленник П.И. Кузнецов, влюбленный в живопись, не только дал денег на поездку в Петербург, но и выплачивал Сурикову стипендию все годы его обучения в Академии художеств.
В 1868 году В.И. Суриков с обозом Кузнецова отправился в Петербург. Его двухмесячное путешествие, как писал один из первых биографов художника М. Волошин, было путешествием из 16—17 века в 19 век. Смена впечатлений и образов углубили его интерес к поворотным событиям истории России.
В.И. Суриков стал сначала вольным слушателем, а затем, выдержав экзамены, поступил в класс профессора Петербургской Академии художеств П.П. Чистякова, которого называли «всеобщим педагогом русских художников»: через его мастерскую прошли известные художники России — Репин, Поленов, Васнецов, Серов… Суриков был «сыном по духу» своего любимого учителя, который ненавидел холопство русских перед иностранцами и говорил о необходимости сбросить «привитую личину обезьяны»: «Взять образ простого русского человека и жить простым русским духом, не мудрствуя лукаво. Нужно убедиться, что и мы, люди русские, созданы по образу и подобию Божию, что, следовательно, и мы люди; и можем быть и хорошими и деловыми и сами можем совершенствовать свой гений во всем, во всяком честном деле и начинать, а не смотреть, как ленивая и пакостная обезьяна, на чужие руки!»
В Академии Суриков прослыл мастером композиции, за что получил прозвище «композитор». Василий Иванович не забыл своего красноярского благодетеля: написал ему удивительный по настроению ночной пейзаж Петербурга – в лунном свете купол Исаакиевского собора и Медный всадник.
По окончании Академии Суриков поселяется в Москве. Он получил заказ на четыре фрески о Вселенских соборах для храма Христа Спасителя и приступил к работе над своим первым знаменитым полотном «Утро стрелецкой казни». Художник отмечал, что в Москве он «сразу стал на свой путь».
В 1878 году по большой и страстной любви В.И. Суриков женился на Елизавете Шаре — по материнской линии она была внучкой декабриста П. Свистунова, а по отцовской — француженкой. Супруга подарила ему двух дочерей — Ольгу и Елену. Художнику был присущ аскетический образ жизни, он довольствовался простой пищей, не любил мясо индейки – «препротивная некрасивая птица», – говорил он. Просил мать прислать из Сибири ягод черемухи, т.к. в Москве таких нет, а пироги с ними — любимые с детства. Любил играть на гитаре, не жаловал светских приемов и парадных речей.
Картина о стрельцах давно вызревала в замыслах художника, он прочитал многочисленные документы петровской эпохи, записки современников, дневники иностранцев. Суриков вспоминал: «И вот однажды иду я по Красной площади, кругом ни души. Остановился я недалеко от Лобного места, засмотрелся на очертания Василия Блаженного, и вдруг в воображении вспыхнула сцена стрелецкой казни, да так, что даже сердце забилось. Почувствовал, что если напишу то, что мне представилось, то выйдет потрясающая картина. Поспешил домой и до глубокой ночи все делал наброски….» Три года он неистово работал над этим полотном. Для него это была важная веха его творчества. Неслучайно, много позже, оглядываясь назад, он говорил: «Это было до написания стрельцов» или «Это было после написания стрельцов».
В маленькой двухкомнатной квартире художника едва хватало место для картины. Забравшись на стремянка, Суриков писал купола Василия Блаженного, башни Кремля. На полу были разложены этюды, рисунки, эскизы. Чтобы увидеть картину целиком, он переходил в соседнюю комнату. 1 марта 1881 года, в день убийства императора Александра II, на открывшейся выставке картин Товарищества передвижных художественных выставок Суриков представил свою картину «Утро стрелецкой казни». Она произвела ошеломляющее впечатление.
П.М. Третьяков заплатил художнику огромные по тем временам деньги — 8000 рублей. Можно было ехать за границу с семьей и безбедно жить там несколько лет. Но Суриков сразу же приступает к работе над новой картиной – «Меншиков в Березове». Он изучает исторические документы, дневник австрийского посланника. Летом 1881 года Суриков с семьей жил под Москвой в деревне Перерве. Как-то раз художник поехал в Москву за холстами. «Иду по Красной площади, — вспоминает Суриков, — и вдруг…Меншиков! И сразу всю картину увидал. Весь узел композиции. Я и о покупке забыл. Сейчас же кинулся назад в Перерву». Художник посетил имение Меншикова в Клинском уезде, нашел его бюст, снял с него маску, с которой писал лицо Александра Даниловича. «В погоне за натурой Суриков стремился неотступно, как охотник за дичью, и ничего не останавливало его на пути», — вспоминал о Сурикове художник Я.Д. Минченков. Впрочем, и сам Суриков признавался: «Если бы я ад писал, то в огне позировать заставлял бы и сам в огне сидел».
Выставленная 2 марта 1883 года на выставке передвижников картина «Меншиков в Березове» привлекла внимание, о ней говорили и спорили. В одном сошлись все: художник сумел передать историческую драму, красноречивость молчания доведена здесь до совершенства. П.М. Третьяков тут же купил картину для своей галереи.
Сюжет следующей картины «Боярыня Морозова» (1887) занимал Сурикова уже с 1881 года, именно тогда появился первый эскиз будущей картины. Эта картина воплотила открытия самого художника и его впечатления, полученные во время поездки во Францию и Италию. Увлечение живописью старых венецианских мастеров, особенно Веронезе, отозвалось в «Боярыне Морозовой» монументальным размахом композиции, роскошью колорита. Мастерство, с каким написано это почти что шестиметровое полотно, удивительно. При всем разнообразии лиц, одежд, уборов в картине нет пестроты, краски как будто слиты в единый аккорд.
Через год после написания «Боярыни Морозовой» умерла любимая супруга Василия Ивановича. «Жизнь моя надломлена», — признавался художник. Больше года он не брал в руки кисть. Начинается новый этап в творчестве художника.
Когда жена Василия Ивановича умирала, к ним зачастил Лев Толстой, с которым Суриков общался. Суриков думал, что Толстой как-то утешает его жену, но она рассказала, что Толстому было интересно, что чувствуют умирающий. Когда Толстой пришел в очередной раз, Суриков его не пустил и сказал: «Пошел вон, злой старик».
Задумав картину о покорении Сибири, Суриков проделал путь Ермака, плыл на лодке, скакал на коне… «Все увидеть, перечувствовать самому, ко всему прикоснуться…» — объяснял свой творческий метод Суриков. Художник посетил и Туруханский край, где рисовал эвенков и остяков, посетил Минусинский музей, где хранилась богатая этнографическая коллекция культуры первобытных народов Сибири. Василий Иванович делал зарисовки с одежд, сшитых из шкур и украшенных бисером, изучал форму луков, стрел, из которых стреляло войско Кучума в дружину Ермака.
«Две стихии встретились», — говорил о своем замысле художник. «Картина словно спаяна из блеска стальных кольчуг и ружей, мутных вод Иртыша и низкого северного неба. И пусть на высоком берегу шаманы бьют в бубны и призывают на помощь Кучуму, своих древних злых духов – победа будет за Ермаком, за его властным жестом «Вперед!», — писал И.С. Глазунов. Знамя с изображением Спаса, увиденное Суриковым в Оружейной палате, осеняет в картине дружину Ермака, подчеркивая историческую преемственность завершения вековой борьбы русских с татарской Ордой, последним оплотом которой и было Сибирское ханство Кучума.
Эту картину, подлинно живописную былину, приобрел император Николай II, продолживший дело своего отца, собиравшего коллекцию картин русских художников. После кончины Александра III В.И. Суриков писал брату: «Ты знаешь о скорби, постигшей всю Россию. Добрый и ласковый Государь наш скончался! Много, брат, я слез пролил, да и не один я, а все».
Задумав картину «Переход Суворова через Альпы», Суриков отправился в Швейцарию. Он прошел весь знаменитый суворовский путь и даже скатывался в снежные ущелья, повторяя подвиг суворовских солдат.
Василий Иванович Суриков скончался в 1916 году, навсегда оставшись в истории русского изобразительного искусства как художник стихии русской исторической жизни с неповторимым даром угадывать ее дух и правду.
Ольга, дочь Сурикова, стала матерью Натальи Кончаловской —матери Андрона и Никиты Михалковых, а вторая дочь Елена осталась старой девой.
Она не позволила отцу жениться повторно, хотя у него были романы в конце жизни, боялась, что новая жена деньги заберёт. А после революции все деньги пропали.