27 марта 1784 года по старому стилю и 7-го апреля по новому стилю в Симбирске родился замечательный деятель русской культуры 19-го столетия, русский историк и публицист, близкий друг писателей пушкинского круга Александр Иванович Тургенев (1784-1845). В 2024-м году исполняется 240 лет со дня рождения Александра Ивановича Тургенева.
Александр Иванович никогда не писал книг, никогда не считал себя писателем. Тем не менее существуют написанные им книги, и всякий заглянувший в них сразу увидит, что А. И. Тургенев настоящий писатель.
На известном брюлловском портрете Александр Иванович Тургенев держит в руках письмо своего покойного брата Сергея. Около Александра Ивановича—лист с «Эле
гией» другого брата Андрея, скончавшегося почти за двадцать лет до создания портрета. На «Элегии» лежит книга. Это «Опыт теории налогов» (Спб., 1818), принадлежащий перу Николая Ивановича Тургенева-брата здравствующего, хотя и приговоренного заочно к смертной казни за деятельное участие в декабристском движении. (Заочно потому, что в момент восстания 1825 г. Николай Тургенев жил за границей, где и остался, предпочтя политическую эмиграцию встрече с российским правосудием). По мысли Брюллова, такое изображение должно напоминать о важности для Александра Ивановича братских чувств, о нерасторжимости его связи с Андреем, Сергеем и Николаем. Однако избранные художником атрибуты— книга, письмо, стихотворение— символичны и сами по себе, ибо дают весьма точное представление об интересах Александра Ивановича: чтении едва ли не всего, что выходит из-под печатного станка, особой любви к изящной словесности, переписке «со всею Россиею, с Францией, Германией, Англией и другими государствами».
Отказавшись отречься от своего «преступного» брата, А. И. Тургенев стал подолгу странствовать за границей, бывая в России лишь наездами. С друзьями, оставшимися на родине, его связывали теперь, главным образом, письма. Письма Тургенева не были рассчитаны на одного адресата: друзья (а среди них Жуковский, Вяземский и Пушкин) пускали их по кругу или, собравшись вместе, читали вслух. И это неудивительно: Гете, Вальтер Скотт, Т. Мур, Бальзак, Стендаль, Гюго, Шатобриан, Мериме, Ламартин, Кювье, Гумбольдт, Шеллинг… Потребовалось бы, пожалуй, несколько страниц для полного перечисления европейских знаменитостей, с которыми Александр Иванович свел знакомство. О встречах с ними, равно как о важнейших событиях умственной и политической жизни Европы, рассказывал он в своих письмах. И как рассказывал! «Глубокомыслие, остроумие, верность и тонкая наблюдательность, оригинальность и индивидуальность слога, полного жизни и движения, которые везде пробиваются сквозь небрежность и беглость выражений»— вот как охарактеризованы отличительные черты тургеневской эпистолярной прозы в отзыве пушкинского «Современника», возможно, принадлежащем перу самого издателя журнала.Это интересно: Тарас Шевченко — художник (к 210-летию великого украинского поэта)
Друзья А. И. Тургенева довольно быстро заметили, что его письма напоминают журнальные корреспонденции и представляют несомненный общественный интерес. В 1827 г. Вяземский напечатал несколько писем в «Московском телеграфе», стали их помещать и другие журналы. Все опубликованные в русской периодике письма-корреспонденции Тургенева сравнительно недавно (1964) были собраны и изданы в серии «Литературные памятники» под общим заглавием «Хроника русского» (название это принадлежит Пушкину). Получилась интереснейшая книга (одна из тех, которые Тургенев как бы не писал)! Но в архивах ждет своего часа великое множество не менее любопытных писем Тургенева, не публиковавшихся ни разу.
«Читал ли…?», «Посылаю…», «Вот тебе…», «Нельзя ли достать…?», «Здесь печатается…», «Непременно отыщу…», «Купи…»— редко можно встретить письмо А. И. Тургенева без таких оборотов, за которыми следует название книги. Упоминаемые, аннотируемые, критикуемые и подробно разбираемые им сочинения, несомненно, исчисляются многими тысячами. В какой бы город ни приехал, он непременно начинал осмотр его с книжных лавок, а затем оказывался в местной библиотеке или архиве. Листал, просматривал, читал и читал. П. А. Вяземский вспоминал: «…с удивительно острым умом, с сметливостью и угадчивою проницательностью он схватывал сливки с книги: он пронюхивал смысл ее, содержание, и сам, бывало, окурит-ся и пропитается запахами и испарениями ее. Другой до поту лица и головной боли займется книгою, а Тургенев одним чутьем опередит его».
«Я живу книгами»,— говорил Александр Иванович с полным основанием. Разбитый по дороге из Парижа лошадьми и прикованный на несколько месяцев к постели, он рассказывал в письме к Вяземскому: «Я и здесь нашел средство библиоманствовать: перед окнами моими шли два мальчика с кузовами книг; я зазвал их и что же? Боссю-эт, Монтескье, Матюрен, Расин, новейшие авторы… Я вспомнил, что на моей родине в Симбирске нету ни одной книжной лавки, а на ярмарке лошадиной продают у острога на рогоже раза два в год — Бову Королевича и то разрозненного! и другие классические произведения нашего 18-го столетия — это в отчизне Карамзина], Дмитриева], Языкова». (Надо сказать, что просвещение русского народа — постоянный предмет раздумий Александра Ивановича, чей отец, Иван Петрович, был одним из ближайших друзей и сотрудников Новикова.)Это интересно: 200 лет выдающемуся деятелю русской культуры Владимиру Стасову
Живя книгами, А. И. Тургенев охотно поддерживает и «жизнь» друзей. Отовсюду, где бы он ни был, в Россию нескончаемой чередой идут пакеты с книгами. Если Вяземский пишет о Фонвизине, то ему посылается найденное в тургеневской родовой библиотеке редкое издание перевода, выполненного автором «Недоросля»; если становится вице-директором Департамента внешней торговли, тотчас же получает многостраничное письмо — подробный обзор европейской полит-экономической литературы за последние полвека с указаниями, где найти ту или иную книгу. Едва до Тургенева доходит слух, что Пушкин задумал новое сочинение, как он начинает волноваться. «Скажи ему,— просит Александр Иванович общего приятеля,— что одна из рукописей о Петре I (на немецком), о коей Карамзин так выгодно отзывался, есть у меня; что не худо иметь и сербскую его биографию, в Венеции в двух частях вышедшую, и кое-что другое, о чем нужно справиться с моим архивом и журналами. Все к его услугам…»
Интересовался Тургенев и внешним обликом книги. В Парме он с наслаждением рассматривает издания знаменитого типографщика Джамбаттиста Бодони («Какое совершенство в черноте чернил, в пунсонах, в бумаге!»). Без всякого осуждения, а даже с некоторым уважением относится он к случаям, когда любовь к книге перерастает в библиоманию: «Лорд Спенсер и граф Бутурлин имеют полное собрание всего, что издано в типографии Бодони: вдова доставила графу Бутурлину даже визитные карточки, у ней напечатанные».
Интерес к книге проходит через всю жизнь Тургенева. В 1818 г. петербургский приятель молодого Александра так описывал его жилище: «…кое-где валяются письма, записки, доклады, во всех углах разные газеты. Книги, которые он в 1816 году приводил в порядок, теперь в еще большем беспорядке. Ну, одним словом, тот же». «Тем же», кажется, оставался А. И. Тургенев до самой смерти (1845). Вот описание его последнего дня: «…все утро писал письма в Париж, отвез их в почтамт, а в шестом часу после обеда скончался в тесном, загроможденном портфелями и книгами мезонине небольшого дома на Арбате двоюродной сестры своей А. И. Нефедьевой». Как будто ничего не изменилось в его жизни за 27 лет: те же письма, те же книги. Однако Александр Иванович 1845 г. не может быть «тем же». Ведь каждый день приносил ему новые книги, порождал новые письма.Это интересно: К 240-летию русского поэта, переводчика и писателя Николая Гнедича
А. Ильин-Томич
Памятные книжные даты. М., 1984.