ПРОВИНЦИАЛЬНЫЙ ТЕРРОР:
ФОРМИРОВАНИЕ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ГРУППЫ МАКСИМАЛИСТОВ В БРЯНСКОМ УЕЗДЕ
А. Б. ГУЛАРЯН
1. Развитие промышленности и рабочий вопрос в Брянском уезде.
Город Брянск в конце XIX века превратился в мощный транспортный узел железнодорожных линий на Москву, Орел, Харьков, Киев и Гомель. Во второй половине XIX века в Брянском уезде наблюдалось бурное железнодорожное строительство. В 1868 году вступила в строй линия Дубровка—Орел. В 1878 году была построена Мальцевская узкоколейная дорога, в 1880 — Жуковка—Акуличи, в 1885 была введена в эксплуатацию линия Брянск—Гомель, в 1894 — Брянск—Льгов, а еще через три года — магистраль Брянск—Москва. В 1904 году была проложена линия от Навли к Киеву. Брянск превратился в мощный железнодорожный узел.
Самыми крупными предприятиями были Брянский рельсопрокатный завод в селе Бежица и предприятия Мальцевского акционерного общества. При этом акционерное общество «Брянский завод» в Бежице одновременно участвовало в трех синдикатах: «Продамет», «Продуголь» и «Продвагон». Так как в условиях монопольной промышленности создание собственной топливно-сырьевой базы становилось вопросом жизни и смерти, акционерное общество «Брянский завод» превратило свое предприятие в крупный металлургический комбинат, владеющий шахтами и рудниками. Это позволяло обществу вместе с пятью другими крупными монополиями играть ведущую роль в распределении квот в синдикате «Продамет». В финансовом отношении акционерное общество «Брянский завод» было связано с АзовоДонским банком. Крупный консорциум предприятий представляло собой Мальцевское акционерное общество, выступившее одним из инициаторов создания стекольного синдиката, а в 1916 году превратившееся в крупный военно-промышленный трест. А Брянский арсенал, выпускавший орудия и боеприпасы, вошел в синдикат «Снарядсоюз».
В Брянском уезде размещалось 60% рабочего класса региона. Большое количество рабочих проживало в рабочих поселках в окрестностях Брянска — Бежице, Радице и Дятьково. Многие рабочие имели собственные дома и приусадебные участки, и поэтому их положение напоминало положение старых, посессионных рабочих. Они требовали от администрации своего предприятия проведения патерналистской социальной политики. Оседлость рабочих усилила социальную напряженность на заводе, ограничила мобильность рабочих на рынке труда и тормозила модернизацию предприятий. Это было системное противоречие в процессе трансформации российского общества конца XIX века. Таким образом, промышленные предприятия Брянского уезда сочетали самую прогрессивную организацию производства с патриархальными пережитками. Наиболее рельефно эта ситуация проявила себя во время рабочего бунта в поселке Бежица Брянского уезда в 1898 году. Причиной волнения послужило ухудшение экономического положения рабочих на рельсопрокатном заводе в ходе предпринятой акционерным обществом реконструкции.
Поводом для выступления рабочих послужило неосторожное убийство 12 июня 1898 года сторожем завода Реутом пятилетнего мальчика. Рабочие двигались по Бежице к заводу, громя по пути лавки, магазины и пивные. Выступление рабочих развивалось стихийно, и во многом напоминало разгром крестьянами помещичьей усадьбы. Революционеры не смогли перевести стихийное выступление в забастовку. Участник событий, социал-демократ Васильев («Митрич») в своих воспоминаниях пишет: «Сам бунт свалился, как снег на голову. Отсутствие сил, неопытность ставили сознательных товарищей в положение простых зрителей событий. Напрасно некоторые товарищи пытались даже остановить движение, поняв невозможность руководить; такие попытки встретили резко отрицательное отношение со стороны взбунтовавшейся массы рабочих, и, соответственно, ни к чему не привели. Бунт шел под лозунгом: «Разрушай и жги». Героями дня, ставшими во главе событий, оказались люди, которые менее всего отдавали себе отчет в происходящем. На гребне волны всплыл совершенно случайный элемент, и не мечтавший об организованном классовом движении».
Однако, ни само выступление рабочих, ни общественный резонанс громкого судебного дела не заставили хозяев предприятия смягчить свою социальную политику. Волнения рабочих в поселке Бежица не прекращались, доставляя немало забот местным жандармам и губернатору. Важно отметить также, что «Бежицкий бунт» явился своеобразным системным индикатором готовности брянских рабочих к восприятию радикальных идей, прежде всего анархистских. Анархизм быстро распространялся не в передовых капиталистических странах, а в «догоняющих» — в России, Италии, Испании, где капиталистическая модернизация проходила ускоренными темпами и накладывалась на неизжитый традиционный общественный уклад. Среди рабочих этих стран патерналистские настроения быстро сменялись экстремистскими, что создавало благоприятную почву для распространения в будущем терроризма.
2. Образование и деятельность Бежицкого рабочего союза ПС-Р.
В конце XIX века на брянских предприятиях постепенно возникали марксистские рабочие кружки. Происходило это не в последнюю очередь благодаря деятельности молодых орловских марксистов из кружка учащейся молодежи, которые приезжали из Орла в Брянск для пропаганды своих идей. Тем не менее марксистов скоро потеснили неонародники. Как написал в своих воспоминаниях рабочий-революционер А. Г. Волосатов: «С партией большевиков мы как-то не ладили в первое время, а впоследствии совсем разошлись». В другом месте своих воспоминаний он поясняет эту мысль: «Вскоре к нам в Николаев приехал Гончаров и подтвердил сообщение, что по предложению упомянутого выше интеллигента с кличкой «Федор» Бежицкая организация РСДРП, благодаря отсутствию устойчивого элемента, почти полностью перешла к социалистам-революционерам во главе с тов. Гончаровым».
О переходе части членов Бежицкого комитета РСДРП в партию эсеров говорится в письме видного большевика В. П. Ногина из Николаева заграничному отделу ЦК РСДРП от 4 февраля 1904 года: «С.-р. свили здесь довольно прочное гнездо, больше всего их на Черноморском. Проникли они сюда благодаря нескольким рабочим, бежавшим с брянских заводов. Там, как вам вероятно известно, был устроен в большей мере трудом самих рабочих с.-д. комитет, который, благодаря малой деятельности орловцев, очутился осенью прошлого года в руках с.-р., пославших туда одного человека». Итак, значительная часть организованных в кружки рабочих Бежицы перешла в Партию социалистовреволюционеров. Возглавил новую организацию эсер Гончаров. Она стала называться Бежицкий рабочий союз Партии социалистовреволюционеров. Бежицкий союз относился к Северо-Западной областной организации ПС-Р и имел сильные связи со Смоленском, Витебском и Рославлем.
Известно, что эффективность партии как политической силы в условиях самодержавно-полицейского режима определялась степенью ее организованности. Сравнивая свою партию с большевиками по этому параметру, В. М. Чернов отмечал, что они были «как бы двумя крайними полюсами», что эсеры проповедовали свободу форм, «граничащую с организованной расхлябанностью». Видный деятель партии эсеров С. Н. Слетов, совершивший поездку по России в 1902 году, не нашел никакой организации, похожей на партию. На местах он обнаружил «просто группы работавших людей». Подобную же картину он наблюдал и в 1903–1904 годах, В этом отношении Бежицкий рабочий союз выгодно отличался от прочих эсеровских организаций, так как унаследовал дисциплину и организованность, заложенную социал-демократами. Весь период своего существования союз оставался самой сильной рабочей организацией в Северо-Западной областной организации ПС-Р.
Тем не менее политический дебют новой подпольной организации нельзя было назвать удачным. 6 апреля 1903 года, в праздник Пасхи, в церкви поселка Паровозная Радица рабочий Семен Кандырев бросил в толпу листовки партии социалистовреволюционеров. Однако другой рабочий, И. Г. Богсанищев, собрал разбросанные листовки и донес на Кандырева в полицию. 13 сентября 1903 года в Брянске были разбросаны листовки «К рабочим брянских и мальцевских заводов» от имени Партии социалистовреволюционеров. На следующий день рабочие-революционеры предприняли попытку раздавать листовки крестьянам, приехавшим на ярмарку. Трое распространителей — рабочие В. М. Кулешов, И. А. Шведов и А. Ф. Тимофеев — были задержаны самими крестьянами. То есть молодые революционеры сразу же столкнулись с несоответствием реальной жизни и их идеологических установок.
Неудачи преследовали брянских эсеров во всей дальнейшей работе. Их организацию потрясали аресты, результативные обыски, изъятия нелегальной литературы. Самым сильным ударом стал провал типографии брянских эсеров 16 июля 1905 года. Брянские жандармы произвели обыск в доме рабочего Брянского арсенала А. П. Богатырева, члена Бежицкого рабочего союза ПС-Р. Обыск был произведен по подозрению в политической деятельности. В амбаре принадлежащего А. Богатыреву дома были обнаружены ручной станок, шрифт к нему и несколько экземпляров листовок. Точность этого удара заставляет предположить, что он не был случаен и жандармы имели исчерпывающую информацию о том, где и что им предстоит искать.
Историк Н. Д. Ерофеев, анализируя социально-психологические типы русских революционеров, делает следующее наблюдение: «Эсеров отличали от других течений не только мировоззрение, но и в какой-то мере даже склад ума, психология. Марксизм, как правило, привлекал натуры рассудочные, уравновешенные, не склонные к бурным проявлениям чувств; а неонародничество (особенно его экстремистское крыло) объединяло людей более эмоциональных, постоянно испытывавших духовную и нравственную неудовлетворенность». Многочисленные неудачи и провалы, накладываясь на описанный Н. Ерофеевым неустойчивый психологический тип личности, вполне могли породить в среде социалистовреволюционеров экзальтированность, истеричность, тотальную шпиономанию, которые сложились постепенно в своеобразный «синдром осажденной крепости». Это, в свою очередь, предопределило недоверие к «мирным» методам работы и переход к террору в некоторых партийных ячейках. То есть молодых революционеров толкало в террор «нетерпение сердца».
3. Переход к полупартизанским и партизанским методам борьбы в период Первой русской революции.
События Первой российской революции 1905 года подробно рассмотрены в серьезных исследованиях. 1905 год стал эпохой прямых политических действий — демонстраций, забастовок, восстаний. Целые районы на окраинах Российской Империи — в Грузии, Польше, Прибалтике — переходили под контроль революционеров. Восстание на броненосце «Князь Потемкин Таврический» послужило сигналом того, что армия не является больше твердой опорой самодержавия.
Революционеры Центрального промышленного района готовились к решительным схваткам с самодержавием. Летом и осенью 1905 года в каждом крупном городе создаются боевые рабочие дружины. Известный большевик М. Н. Лядов, работавший разъездным агентом Бюро комитетов большинства, так вспоминал это время: «В этот раз мне удалось объехать почти весь юг, все Поволжье и Московский район, побывал я и в Петербурге. (…) Всюду, где бы мне ни приходилось бывать во время этого объезда, рабочие усиленно готовились к вооруженному восстанию и фактически уже начинали партизанскую вооруженную борьбу с правительством. Чисто заговорщицкий террор отдельных интеллигентовэсеров летом 1905 года превратился в массовую, чисто пролетарскую партизанскую войну против всяких представителей государственной власти. Убийства жандармов, полицейских, губернаторов, провокаторов стали повседневным явлением. Очень часто эти убийства совершались помимо какой бы то ни было организации, задумывались и приводились в исполнение отдельными группами рабочих, а иногда под влиянием рабочих — и отдельными группами крестьян. Почти всюду создавались боевые дружины, делались почти открыто сборы на приобретение оружия, завязывались широкие связи с войсками».
Возникает вопрос: чем отличается партизанская война от террора и прав ли М. Н. Лядов, противопоставляя партизанскую борьбу рабочих-дружинников индивидуальному террору социалистовреволюционеров? Партизанская война ведется народом в порядке массового сопротивления чужеземным захватчикам или собственному тираническому режиму. В первом случае борьба ведется на своей и только своей территории, во втором — базы повстанцев могут располагаться как на собственной территории, так и на территории соседнего государства. Диверсионные действия во время партизанской войны всегда имеют конкретную цель, военную или экономическую, они всегда осуществляются в едином пространстве-времени войны, которая ведется двумя государствами, или в пространстве гражданской войны, и за пределами территории воюющих государств, и до/после войны не имеют никакого смысла (как диверсии, по крайней мере). Терроризм же — экстерриториален и вневременен; территория, на которой он проводит свои акции (включая всё расположенное на ней), либо вообще чужая для него, либо её реальная ценность «здесь и сейчас» ему безразлична, как и время, вернее, политический момент акции. Короче говоря, терроризм контрдифферентен как к различению войны и мира вообще, так и к традиционным формам их сочетания.
И снова воспоминания М. Н. Лядова: «В целом ряде мест мне пришлось близко столкнуться с боевыми организациями. Они несли большую работу по охране митингов, по предупреждению погромов, по преследованию сыщиков. (…) В Москве, Нижнем, Костроме, Екатеринославе, Брянске, Одессе и Николаеве точно так же я находил уже вполне готовые боевые дружины». Боевое крещение брянские дружинники получили во время так называемой «кровавой недели», последовавшей после издания царского Манифеста 17 октября 1905 года. Во время демонстрации 22 октября 1905 года они отбили нападение черносотенцев на митингующих рабочих. На помощь черносотенцам пришли казаки. Два человека — дружинник Васильев и рабочий Ручкин — были убиты, остальные демонстранты рассеялись. После чего брянские революционеры фактически вступили в партизанскую войну с местными властями, организуя убийства и покушения на полицейских чинов.
29 октября 1905 года на Соборной площади из револьвера был убит старший городовой Кузнецов. Были ранены полицейский чиновник Крокотов и городовой Ползунов, на полицейских Мазурина и Целинского было произведено несколько покушений. Полицейские чиновники Лесковкий и Данилов, получившие одновременно с Кузнецовым письма с приговором революционеров, добились перевода в другие города. Брянская полиция была деморализована и потеряла контроль над обстановкой в городе. Так, брянский полицмейстер Н. С. Данской не смог дать внятного ответа журналисту «Орловского вестника» по поводу происшедшей в ночь с 22 на 23 ноября стрельбы. Революционное движение в Брянске развивалось по экспоненте: 11 декабря 1905 года в Брянске состоялся нелегальный съезд представителей рабочих организаций Брянского уезда, который постановил оказать поддержку вооруженному восстанию в Москве; 22 декабря 1905 года вооруженные дружинники освободили из брянской тюрьмы политических заключенных. В этих действиях участвовали, по-видимому, все революционные силы Брянска, вне зависимости от их партийной принадлежности.
Партизанские выступления пришлись не период равновесия сил, когда революционеры не могли победить самодержавие, а самодержавие не могло победить революционеров. Это была оптимальная точка приложения сил брянских боевых дружинников, однако чаша весов склонилась в другую сторону: декабрьское вооруженное восстание в Москве и вооруженные выступления в ряде других городов были подавлены. Тем не менее на боевом духе брянских революционеров это не сказалось, так как именно в это время в Брянск прибыли участники восстания на Пресне. Их рассказы заразили местных революционеров надеждой на новый революционный подъем. Брянские социал-демократы именно в это время создают две новые боевые дружины по 50 человек каждая. В начале 1906го они уже были готовы к грядущим боям. И именно отсутствие этих боев, так же как нового революционного подъема, вызвало надлом в сознании революционеров. Особенно сильно сказался спад революции на работе социалистовреволюционеров.
4. Раскол в Партии социалистовреволюционеров и переход максималистов к террору.
Первая русская революция подтолкнула институализацию политических партий социал-демократов и социалистовреволюционеров. Если до этого политическая идентичность осознавались лидерами и центральными работниками, а значит, межпартийная и межфракционная борьба велась между ними, то теперь она начинается и на местах. Местные революционеры, социал-демократы и социалисты-революционеры, начинают конкурировать друг с другом. На митингах середины 1905 года взаимные обвинения в адрес двух революционных партий звучали не менее часто, чем призывы к свержению самодержавия. Это можно проиллюстрировать на примере заочной полемики между орловским большевиком «Максимовым» и орловским эсером «Николаем», с разницей в год пославшими письма в центральные органы своих партий. И большевик, и эсер обвиняют противоположную сторону в политической некорректности, в практической несостоятельности программы и выражают уверенность в скорейшей и окончательной победе над оппонентами. Но так же в местных комитетах происходит раскол между большевиками и меньшевиками, максималистами и ортодоксальными эсерами.
Неудачи в пропагандистской работе, репрессии со стороны правительства, раздражение против руководителей, сосредоточившихся на «мирных» формах борьбы (в том числе на бесконечной дискуссии с социал-демократами), и, главное, желание подтолкнуть революцию к новому подъему привели к появлению максимализма. Эсеры-максималисты отрицали необходимость систематической работы в массах и признавали эффективным только прямое действие, то есть террор. Так, гомельский эсер-максималист И. М. Типунков («Гриша»), участвовавший впоследствии в покушении на П. А. Столыпина, так объяснил свою точку зрения в беседе с одним из лидеров максималистов Г. А. Нестроевым: «Пятьдесят рабочих-террористов больше сделают, чем рабочие целого города, и в смысле устройства стачки, и в смысле захвата завода или полицейского управления… нужно собрать всех боевиков и захватить все в городе в свои руки».
На первом съезде ПС-Р, проходившем с 29 декабря 1905 года по 4 января 1906 года, в числе прочих рассматривался вопрос о положении дел в местных организациях в связи с раскольнической деятельностью эсеровмаксималистов. В качестве примера неблагополучного положения и раскола в движении социалистовреволюционеров была приведена Северо-Западная областная организация. Делегат Васильев вынужден был констатировать, что, декларировав в уставе свободные выборы, местные комитеты не смогли их провести из-за деструктивных действий эсеровмаксималистов. Делегата Северо-Западной области поддержал Новгородцев, обративший внимание делегатов съезда на особые условия работы в Северо-Западном крае: «Благодаря присутствию среди местных работников т. н. максимализма, работа сильно затрудняется. Одни и те же вопросы освещаются с разных точек зрения, и на рабочих собраниях дело доходит иногда до того, что ораторы, если они оказываются сторонниками различных оттенков партийной мысли, вступают между собой в публичный спор, внося тем самым полную дезорганизацию в партийную работу».
Особенно острое положение в организациях социалистовреволюционеров сложилось в Белостоке, Смоленске и Брянске. Белостокская организация вообще отказалась признать решения областного съезда и была исключена из партии в полном составе. Смоленский рабочий союз ПС-Р принял перед областным съездом резолюцию, заключающую в себе анархистские тенденции. Смоленские эсеры признали возможность для членов партии частичной экспроприации частных капиталов и заявили об отрицательном отношении к программе-минимум ПС-Р. Со смоленскими максималистами поддерживали связь некоторые брянские пропагандисты. Об этом говорят данные Орловского губернского жандармского управления, и прежде всего письмо, забытое возле почтового ящика на железнодорожной станции Смоленск неизвестной молодой женщиной. В этом письме, подписанном «Ваня» и адресованном «Любе», подробно описан процесс исключения брянских максималистов из партии.
В связи с большой научной значимостью документа представляется необходимым привести его полностью: «Здравствуйте, Люба! Привет от чертей, которые жмут Вам крепко руку! (…) Люба. Я и Миша еще околачиваемся здесь в своих старых гнездах. Причина остаться здесь очень обыкновенная и которую надо было предвидеть, но мы не знаю как это, мы ее выпустили из виду. В тот самый день, когда Вы уехали от нас, произошло «великое событие, которое будет отмечено на страницах революционного движения гор. Брянска». Ка-т, как будто бы только этого и ожидал, взорвался. Вспомогательным взрывчатым веществом служил Ал. Вы, пожалуй, подумаете, что под него была подведена мина или обыкновенная бомба, нет, ни то, ни другое, а просто-напросто максималисты, на которых взвалили всю вину гг. Ка-т. Они говорили, что из-за М… у них нет денег, из-за М… у них не светит их светлая звездочка, из-за М… не идет у них хорошо работа, и что все зло максим…: и потому их надо исключить, и тогда пойдет работа. И вот сбылось желание Ал., с которым он, наверное, не расставался и во сне. Теперь он торжествует, как победитель. Теперь не знаю, к счастью или к несчастью, Вы уехали от нас. Мы начинаем работать автономно. Если вы поедете в П., то попросите кого-нибудь, если кому можно приехать к нам, то пусть приезжает. Работа будет хорошая. Вот какие причины задержали нас здесь и потом задержат еще долго. Николай, как только узнал, что макс. исключили из Пар., так взял и уехал, и светлая звездочка и сейчас не светит и, пожалуй, не засветит». Жандармы предположили, что «Ваня» — это разыскиваемый Московским охранным отделением рабочий-революционер Иван Фомин, скрывшийся в 1907 г. из Брянска. Со своей стороны Орловское ГЖУ зафиксировало в одном из отчетов уход к максималистам половины боевой дружины Брянского комитета ПС-Р.
Не исключено, что разрыв «ортодоксальных» эсеров с максималистами был спровоцирован неудачной попыткой последних создать лабораторию по производству бомб. Для этого пять техников — Горькавый, Фетисов, Филимонов и братья Дубинины — сняли квартиру на Старособорной улице в доме Степанова. Однако 6 августа 1906 года во время проведения опыта раздался сильный взрыв, выбивший окно и повредивший мебель. Проходивший по улице помощник пристава Локтарев вбежал в дом и арестовал революционеров. Этот несчастный случай был типичным. Историк О. В. Будницкий со ссылкой на Анну Гейфман привел в своей книге пример двух нечаянных взрывов в Казани, унесших жизни нескольких революционеров. Изготовлением бомб и организацией экспроприаций занимались в это время слабо подготовленные дилетанты.
Так сформировался Бежицкий боевой летучий отряд партии социалистовреволюционеровмаксималистов (называвшийся также Бежицкая и Радицкая группа активников (дружинников) партии социалистовреволюционеровмаксималистов). Кроме эсеровмаксималистов в Брянском уезде в рассматриваемое время действовала Федеративная группа анархистовкоммунистов, организованная в 1907 г. Кстати, если Иван Фомин и «Ваня» — это одно и то же лицо, то между двумя этими группами существует преемственность, ибо именно его письмо было найдено у Ф. М. Краснощека, активного боевика партии анархистовкоммунистов (о деле которого пойдет речь ниже). Кроме того, отдельные террористические акты совершали и социал-демократы, поскольку организованные ими боевые дружины не находили себе другого применения.
После раскола местной организации социалистовреволюционеров и выхода из нее максималистов в Брянске и его окрестностях происходит ряд громких террористических актов и экспроприаций. Было произведено несколько покушений на жандармов. Большинство из них было раскрыто по горячим следам.
Начались террористические акты с покушений на представителей заводской администрации: 6 октября 1906 г. тремя выстрелами из револьвера был ранен мастер сборочного цеха Радицкого завода Андреев, прославившийся зверским отношением к рабочим; 21 октября 1906 г. два боевика — Николай Троцкий и Илья Бекренев — ворвались в больничную палату и выстрелами в упор добили Андреева. 11 октября 1907 г. прямо возле конторы Бежицкого рельсопрокатного завода был убит заместитель директора Морозов, чуть позже произошло покушение на начальника электрического цеха. При этом очевидцы сообщили полиции, что убийцы пропустили Морозова мимо себя и стреляли погибшему в затылок.
Одновременно боевики начали покушения на чинов полиции: 11 октября 1906 г. на станции Болва был ранен жандармский унтер-офицер Новиков, по подозрению в нападении на него был арестован рабочий Борисенков; 13 января 1907 г. на той же станции был убит помощник пристава Надольский, убийцы скрылись; 13 февраля 1907 г. был убит на посту городовой Халюстин, на месте преступления задержаны рабочие А. А. Лизихин и Н. С. Столяров. Чуть позже выяснилось, что настоящим убийцей Халюстина был З. Д. Тимошенков, арестованный позже в Рославльском уезде за вооруженные грабежи. Из всех перечисленных дел к февралю 1907 г. нераскрытым оставалось только убийство помощника пристава Надольского, о чем доносил начальнику Орловского ГЖУ его помощник в Брянском уезде ротмистр А. И. Куприянов.
Самым резонансным террористическим актом брянских анархистовкоммунистов стало убийство на Черном мосту у Льговского вокзала 27 марта 1907 г. жандармского ротмистра П. В. Аргамакова, начальника Брянского отделения Московско-Киевского жандармского полицейского управления. Уже к 31 марта преступление было раскрыто, правда, не благодаря работе местных жандармов, а благодаря действиям агентов Московской сыскной полиции, которые по заданию начальства следили за Ф. М. Краснощеком, членом местной организации партии анархистовкоммунистов, принимавшим деятельное участие в экспроприациях и в убийстве ротмистра Аргамакова. Благодаря его показаниям жандармы провели облаву на конспиративную явку анархистовкоммунистов в Льговской слободе, где С. И. Климов, второй боевик, покушавшийся на П. В. Аргамакова, был убит в перестрелке с полицией, а хозяин квартиры Иван Егоркин (он же Лобачев) был арестован.
Вслед за помощником пристава Надольским был убит 2 мая 1907 г. помощник пристава 1й части г. Брянска В. Б. Цилинский, еще один помощник пристава — Соколин — был ранен при покушении на него и В. Б. Цилинского. В апреле 1908 г. был убит пристав Бежицкого завода А. Н. Цешковский (в воспоминаниях брянского революционера Васильева («Митрича») по ошибке назван «Шестковским»). Таким образом, революционеры попытались обезглавить руководство брянской полиции.
Не брезговали местные боевики и экспроприациями. Среди других громких экспроприаций следует назвать ограбление Супоневского волостного правления 1 октября 1906 г., во время которого были похищены бланки паспортов и медная печать. Ограбление волостного правления было осуществлено Куракинской группой социалистовреволюционеров, которым срочно потребовались паспорта. 18 октября 1906 г. был ограблен радицкий торговец А. Акимов (взято 12 600 рублей); 10 декабря 1906 г. — помещица Брянского уезда Салова (взято деньгами 1220 рублей и ценными бумагами 3000 рублей). Кроме того, революционеры совершили неудачное нападение на станции Мылинка на поезд № 11 с кассой Мальцевского округа, а 28 февраля 1907 г. был ограблен казначей Брянского арсенала Григорий Желтоносов, везший 10 332 рубля 60 копеек. По этому делу были арестованы Борис Дьяконов, Иван Морозов, Гавриил Клем и другие члены боевой дружины ПС-Р. 20 ноября 1907 г. было совершено повторное нападение на кассу Мальцевского округа, при этом был убит смотритель Мальцевской платформы Мельников. Нападавшие взяли 3 110 рублей и скрылись. Попытка перехватить их на подступах к рабочим поселкам результатов не дала. При этом ротмистр Петров, начальник Карачевского отделения Московско-Рижского ЖПУ ж. д., подчеркивал враждебное отношение местной молодежи к убитому Мельникову, который хорошо знал всех местных жителей и мог опознать нападавших. Показательно, что Брянский комитет ПС-Р дистанцировался от этих нападений и подчеркивал свое отрицательное отношение к происходящему.
Начальник Орловского ГЖУ резюмировал происходящее в переписке с Департаментом полиции: «Брянский уезд, как самый беспокойный в политическом отношении уезд, имеющий более 30 тысяч фабричных рабочих и дающий значительное число политических дел, не может оставаться без жандармского офицера».
Разумеется, деятельностью боевых дружин эсеров и анархистов криминальная обстановка в Брянском уезде не исчерпывались. Происходили и чисто уголовные преступления, имевшие не политическую, а экономическую и бытовую подоплеку. Так, не имело никакой политической подоплеки убийство городового Игната Семгина 21 сентября 1907 г. Было выяснено, что Семгина убил муж его любовницы Алексей Гончаров. Согласно рапортам ротмистра А. И. Куприянова, наиболее распространенными преступлениями были ограбления казенных винных лавок (забирали деньги и продукцию) и домов богатых обывателей (забирали деньги и ценные вещи). Чаще всего грабежи совершались безработными рабочими от безысходности или хорошо организованными преступными группами с целью наживы.
Что же касается мотивов революционных боевиков, то это прежде всего сведение личных счетов (убийство Андреева, который не допустил забастовки на своем участке, убийство Морозова, бравшего с рабочих взятки при трудоустройстве); террор против местных органов власти (ротмистра Аргамакова убили за разгром Брянского комитета Всероссийского железнодорожного союза); экспроприации (ограбления) с целью пополнения партийной кассы и приобретения документов. Показательно, что ни в одном из террористических актов революционеры не воспользовались бомбами: неудача лаборатории на Старособорной улице обратила их к револьверам, кинжалам, кастетам, монтировкам и железным прутам.
Волна революционного террора в Брянске не осталась незамеченной центральными властями, и это в конце концов стоило К. А. Балясному губернаторского кресла. Перипетии этого скандала были подробно рассмотрены в статье А. С. Минакова «Подавление рабочего движения в Брянском уезде в 1906 г. и увольнение орловского губернатора К. А. Балясного». В январе 1906 г. в Департамент полиции поступили сведения, что на Брянском заводе в Бежице рабочие создают собственную милицию, выборные органы самоуправления и постоянно созывают антиправительственные митинги. Встревоженный Департамент в своем отношении № 1120 от 21 января 1906 г. просил губернатора проверить данные факты. Но К. А. Балясный оставил отношение без ответа. Тогда 26 января последовало циркулярное распоряжение Департамента полиции о необходимости разоружить рабочих, ибо агентурным путем получены сведения о закупке оружия для рабочих дружин на крупную сумму. 29 января К. А. Балясный ответил Департаменту полиции, что Орловское ГЖУ и губернская полиция не подтвердили ему факта создания на брянских заводах рабочей милиции и органов самоуправления, также не отмечено «скопление оружия».
Но Департамент полиции и МВД были по-прежнему уверены, что брянские рабочие вооружены. Еще больше обеспокоило центр сообщение о нападении на кассу Брянского завода 14 февраля 1906 г. Между губернатором и центром начинается буквально каждодневный обмен телеграммами. 21 февраля 1906 г. к переписке подключился министр внутренних дел П. Н. Дурново, потребовавший: «Прошу вас настоятельно обратить внимание на брянские заводы, где, несомненно, среди рабочих существуют вооруженные организации, необходимо принять решительные меры против этих организаций». Ответы К. А. Балясного сводились к тому, что меры принимаются, но сил личного состава катастрофически не хватает и без помощи центральных властей стабилизировать ситуацию не представляется возможным. Вместе с тем губернатор вынужден был признать наличие в Бежице действующего революционного актива и факт массового вооружения рабочих.
В конце концов правительство пришло к выводу, что Брянский уезд стал очагом сосредоточения организованных повстанческих элементов, а нераспорядительность орловского губернатора привела к распространению революционных волнений на соседние уезды Калужской и Тульской губерний. Поэтому в июле 1906 г. К. А. Балясный был уволен с губернаторского поста, причем, по воспоминаниям современников, «прошение об отставке ему было предложено П. А. Столыпиным».
Убийство пристава А. Н. Цешковского в апреле 1907 г. переполнило чашу терпения царских властей. В ночь на 1 января 1908 г. специально высланным из Москвы отрядом жандармов при поддержке наряда полиции и роты солдат в Бежице и Радице было арестовано ядро «летучего отряда» (17 человек). Оставшиеся на свободе максималисты, мстя за товарищей, 3 января в Брянске убили торговца, которого ошибочно подозревали в связях с полицией. Последовали новые аресты, которые прекратили существование «летучего отряда». Операцией руководил лично начальник Московского районного охранного отделения М. Ф. Коттен. Полицией были конфискованы оружие, боеприпасы, самодельные бомбы и заготовки к ним, но, что характерно, ни листка революционной литературы у боевиков найдено не было. Следственные материалы по этому делу показали крайнюю неразборчивость максималистов в подборе людей и полное незнание рядовыми боевиками программных задач максимализма. В 1909 г. военными судами в Москве и Орле 4 человека из числа арестованных по делу «летучего отряда» были приговорены к смертной казни, остальные получили различные сроки каторжных работ.
Одновременно была разгромлена Федеративная группа анархистовкоммунистов. Как часто бывает в подобных случаях, один провал по эффекту «домино» повлек ликвидацию всей организации. Член Федеративной группы анархист Андрей Данилов, будучи выслежен, при попытке задержания застрелился. Но письма, найденные у него, помогли изобличить орловского анархиста С. И. Уварова, занимавшегося составлением прокламаций. Еще восемь анархистов были арестованы на похоронах А. А. Данилова 30 июня 1907 г. Руководители Федеративной группы анархистовкоммунистов Иван Фомин, Сергей Кудрявцев, Михаил Игнатов вынуждены были скрываться от жандармов и перешли на нелегальное положение.
Один из агентовосведомителей выдал ротмистру А. И. Куприянову анархиста «Леонида» (М. П. Чернавский, он же А. Д. Киселев), который готовил ограбление станции Белоглавское РОЖД и лесопилки Французова. На квартире Чернавского были задержаны несколько человек, оказавшиеся анархистами К. С. Глашутиным, И. Д. Тимошенко, И. Д. Немешаевым и В. К. Кузовкиным, разыскиваемыми Орловским ГЖУ за ограбление кассира Ивотской фабрики и Жирятинской почтовой конторы.
По оценкам большевика Григория Панкова, сделанным уже после революции, революционный террор обошелся бежицким «социалистам всех направлений» в 500 арестованных, и местные организации РСДРП и ПС-Р фактически распадаются. Вся организованная революционная работа прекращается до 1910 г. Его оценку приняли авторы «Очерков истории Брянской организации КПСС» 1968 года издания.
Таким образом, террор брянских эсеровмаксималистов и анархистов привел к результатам, обратным желаемым. Вместо нового подъема революции он спровоцировал полный разгром революционных организаций на территории Брянского промышленного района. В этом проявилась деструктивность терроризма, который не считается ни с потребностями движения, из которого он вышел, ни с условиями исторической ситуации, а только со своими сиюминутными устремлениями. Можно сделать вывод, что терроризм считается только с собой, и в этом отношении единственным мотивом террора является сам террор.