Автор:
Александр Музафаров.
В один день 5 декабря 1803 и 1820 года родились два великих русских поэта Федор Тютчем и Афанасий Фет
Девятнадцатое столетие стало золотым веком русской литературы и не только потому, что в это время творили Карамзин, Пушкин, Лермонтов, Толстой, Достоевский и другие литераторы, которых принято называть классиками русской литературы, но и, прежде всего, потому что русское общество в то время буквально дышало словом. Русская литература стремительно освобождалась от подражания французским образцам, обретала свой голос и стиль.
5 декабря (по новому стилю) в литературном календаре — особая дата. В этот день с разницей в семнадцать лет родились два замечательных русских поэта – Федор Иванович Тютчев и Афанасий Афанасиевич Фет. Такие разные и такие похожие.
Оба происходили из столбового русского дворянства. Первое упоминание рода Тютчевых связано с преданием о Куликовской битве, в «Сказании о Мамаевом побоище» упомянут Захарий Тютчев, княжеский посол. Более ничего о нем неизвестно, и в современных битве источниках он не упоминается, но во время создания «Сказания» Тютчевы были людьми известными – водили полки, бесстрашно и умело дрались на ратях, когда побеждали, а когда и отдавали жизнь за Государя и Отечество.
Афанасий Афанасьевич Фет происходил из старинного рода Шеншиных, также известного с конца XV века. По местническому счету Шеншины уступают Тютчевым – те в воеводах ходили, а Шеншины только до стольников дошли, — но не сильно. А вот в чем точно не уступали — в храбрости и верности государям российским.
Общая у поэтов и альма-матер – Императорский московский университет, словесный факультет, который оба окончили с разницей в 23 года (в 1821 и 1844 соответственно). Оба рано начали писать стихи, и оба почти сразу явили немалый талант. Девятнадцатилетнего студента Федора Тютчева приняли в Общество любителей российской словесности, стихи двадцатилетнего Фета публикуют лучшие московские журналы.
Смысл жизни русского аристократа заключался в служении Государю и Отечеству, поэтому неудивительно, что по окончании университета оба поступают на государственную службу.
Федор Иванович становится дипломатом. Почему не военным? Может оттого, что Император Александр I Благословенный был одним из выдающихся дипломатов своей эпохи и престиж этой профессии был как никогда высок? Ведь и другой выпускник Императорского московского университета Александр Грибоедов как раз в эти годы меняет гусарский мундир на дипломатический сюртук. Помимо престижа было и другое важное обстоятельство — Венский конгресс надолго обеспечил Европе мир, но борьба между старыми и новыми государствами не прекращалась и велась теперь не на полях сражений, а в дипломатических раутах.
На долгие годы местом службы Федора Тютчева становится Германия. Вернее, рождающаяся Германия. Как раз в эту эпоху происходит процесс постепенного осознания немцами себя одним народом, и постепенного сближения, а потом и объединения немецких государств в большую и грозную Германскую империю. Если прежде земли между Одером и Рейном были местом выяснения отношений между великими державами, то теперь превращались в таковую сами. Скрепляющим составом становился немецкий национализм, порой романтический, порой прагматический, а порой и обнаруживающий страшные черты будущего нацизма.
Молодой дипломат был одним из первых, кто заметил, что на смену Европе королей, приходит Европа наций. И начал формировать достойный русский ответ. Появляются его статьи в немецких, а потом и в русских газетах, где формируется русский ответ на вызовы современности.
Вернувшись на родину, Федор Иванович сразу же замечает брожение русского общества, видит споры славянофилов (которым симпатизировал, но не разделял их идеализации славянского единства) и западников. С последними полемизировал и порой беспощадно высмеивал. Ибо в отличие от них отлично знал, какова Европа на деле и что в действительности представляет из себя мир Запада, (как раз тогда это слово начинает употребляться в русском политическом языке).
Афанасий Фет после университета поступает военную службу. Отчасти по семейной традиции, отчасти по личным обстоятельствам. Брак его родителей не был оформлен должным образом, Афанасию Шеншину отказали и в родовой фамилии и в звании потомственного дворянина. Можно было пойти в суд и долгими процессами добиваться восстановления своих прав, но поэт избирает другой путь – путь чести. Выслужить дворянство службой царю и Отечеству. И добивается своего. Через два года он уже офицер, в отставку выйдет через 13 лет в чине гвардии штабс-ротмистра. Отличиться на поле брани не довелось, в годы Крымской войны полк охранял балтийское побережье и в «делах против неприятеля не был», но может потому и не был, что само наличие русской военной силы заставило союзников отказаться от планов высадки десанта на Балтике? Два ордена говорят о высокой оценке начальством командира уланского эскадрона.
В 1858 году вышел в отставку. Купил имение и превратил его в процветающее высокоэффективное, как бы сейчас сказали, хозяйство. Это было очень непросто в те годы, когда разнялась цепь великая, разнялася ударила одним концом по барину, другим по мужику. И господа, и крестьяне нелегко переживали отмену крепостного права. Но бывший улан и русский аристократ смог проявить себя и здесь. Не только помещичал, но был и мировым судьей, и мировым посредником, то есть одним из тех, кто на практике осуществлял великое дело освобождения крестьян.
Заботы службы не мешали Тютчеву и Фету писать (в 1873 году Государь вернул Афанасию Афанасьевичу право на фамилию предков, но стихи он все равно подписывал как Фет). Каждому образованному русскому человеку с детских лет известны их проникновенные строки:
Люблю грозу в начале мая
Мы молодой весны гонцы
Зреет рожь над жаркой нивой…
Есть в осени первоначальной…
Оба творца считали поэзию высоким искусством, слишком высоким и чистым, чтобы говорить ее языком о суете бытия. Разве у Тютчева порой вырывались короткие стихи, вроде его знаменитого «Умом Россию не понять»…
Писать о жаворонках и нивах, о ласточках весне приходилось в эпоху, когда прогрессивные писатели требовали – «поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан», а журналы печатали т.н. «гражданскую лирику». Только вот беда – эти «гражданские» стихи прогрессивные авторов были, как правило, убоги по форме, они издевались над русским языком, ибо «идеи» в них были главнее формы.
Такой взгляд на поэзию станет обязательным в советское время, может потому оно и не даст поэтов способных писать так, как писали Фет и Тютчев.
Гражданский долг они выполняли не на страницах бумаги, а на деле – служа своему государю, как служили их предки. А как творцы – служили вечному и великому русскому языку и русской словесности.
Кто сейчас будет по доброй воле читать вирши Минаева, Плещеева, Якубовича или даже самого Некрасова (последнего обречены читать лишь подневольные школьники). Они были очень прогрессивны, очень гражданственны, но не было в их стихах ни изящества, ни красоты, ни гармонии, которые и составляют суть поэзии.
Парадоксально, но сторонники чистой поэзии Федор Тютчев и Афанасий Фет послужили русской культуре и русскому языку куда лучше, чем «поэты-гражданины».
Воистину
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить
У ней особенная стать
В Россию можно только верить!