Автор:

Александр Гончаров.

10 апреля 1906 года Георгий Аполлонович Гапон, лидер «Собрания русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга», выехал на встречу с неустановленным человеком. Гапон, опасавшийся покушения, не взял с собой ни телохранителей, ни оружия. Своим соратникам он заявил, что вечером обязательно вернется. Однако, этого не произошло.

Георгия Гапона начала искать полиция, но совершенно безуспешно.

Повешенное тело бывшего священника было обнаружено только 30 апреля в местечке Озерки на даче некоей госпожи Звержинской. Так завершился жизненный путь одного из лидеров первой революции в России.

В большинстве советских учебников Георгий Аполлонович Гапон обычно именовался «попом Гапоном», а его гибель объяснялась казнью за сотрудничество с «охранкой». Этот миф, живший долгие годы, продолжает и сейчас действовать, точно также, как и миф о том, что 9 января 1905 года во время «Кровавого воскресенья» погибли тысячи человек.

И до революции 1917 года, и после нее, когда были вскрыты все архивы полиции, МВД и т.д., нигде не обнаружилось документов о сотрудничестве Гапона с органами подавления революции…

Во время «Кровавого воскресенья» же в реальности погибло 130 человек, в том числе и полицейские чины. Ранено было чуть более 300 человек.

Даже советский историк В. И. Невский полагал, что убитых имелось не более 200 человек.

Любопытно, что если вы попытаетесь найти в Интернет фотографии этого якобы массового расстрела, то их просто не найдете, несмотря на то что в это время уже существовали фотокорреспонденты. Кроме того, крупные события старались запечатлеть на кинопленку представители иностранных СМИ. Но никаких известий о разбитых фотоаппаратах или сломанной киноаппаратуре невозможно обнаружить в воспоминаниях участников событий.

Смешно, но в качестве иллюстрации расстрела толпы на Дворцовой площади у здания Генерального штаба используется чаще всего кадр из художественного фильма «Девятое января» (1925 г.), режиссер Вячеслав Висковский (в ролях: Николай Симонов, Евгений Баранихин и др.). А по учебникам привычно кочуют картинки сочувствующих революции художников.

Мифы живучи, и многие верят им, а не историческим фактам.

Но вернемся к убиенному попу Гапону. Георгий Аполлонович Гапон действительно являлся лидером рабочих Санкт-Петербурга и, конечно же, «Кровавое воскресенье» лежит на его совести.

С юных лет Георгий Гапон отличался непомерным честолюбием. Священником он, по сути, стал по настоянию своего отца, человека глубоко верующего, зажиточного, выходца из крестьянской семьи.

Георгий Гапон был личностью незаурядной и поэтому умел легко находить связи, в том числе и в высоких кругах. Гапон мог откровенно врать и не считал это чем-то предосудительным. И он изначально понял, что каким-либо образом пробиться в элиту через Церковь или через придворные круги ему не удастся, и тогда-то сделал ставку на рабочих и революцию.

Рабочее движение в Санкт-Петербурге еще до Гапона, фактически, существовало в трех вариантах: контролируемое революционерами, контролируемое монархистами и контролируемое Министерством внутренних дел.

Гапон пошел на временный союз с властями. Он пользовался покровительством столичного градоначальника Николая Клейгельса и по просьбе последнего должен был составить доклад о рабочих организациях, созданных главой Особого отдела Департамента полиции Сергеем Зубатовым. Доклад Гапона сыграл определенную роль в дальнейшей судьбе Зубатова и самого Гапона. После отставки Сергея Зубатова, именно Гапон подхватил рабочую петербургскую организацию, при этом ему удалось добиться постепенного вывода своей структуры из-под надзора полиции.

Считая революционные партии реальной силой, Гапон налаживает связи с ними, устанавливая наилучшие отношения с эсерами. Полиции он доказывал, что его профсоюзная организация рабочих полностью лояльна власти, а между тем, в ней все больше и больше распространялись революционные идеи. Но, фактически, «Собрание русских фабрично-заводских рабочих» превратилось в квазирелигиозную секту с харизматическим лидером – самим отцом Георгием.

К 9 января 1905 года Гапон сделал шаг в декабре 1904 года. В это время шла Японо-русская война. Путиловский завод являлся предприятием, работавшим для обороны страны. На нем произошло увольнение четырех рабочих на вполне законных основаниях. Все было бы ничего, но четверо уволенных принадлежало к гапоновскому «Собранию русских фабрично-заводских рабочих». Такого Гапон стерпеть не мог, ибо это било по его авторитету. Он потребовал защиты интересов своих рабочих от заводской администрации. Требования Гапона были сочтены чрезмерными, никто их удовлетворять не собирался. И 3 января 1905 года на Путиловском заводе вспыхнула забастовка. Рабочих, которые пытались вернуться на работу, гапоновцы просто выгоняли из цехов. Однако, к 5 января стало понятно, что забастовочное дело бесперспективно. Тогда Гапон предложил обратиться непосредственно к царю. Революционер-священник полагал, что такой ход поможет ему стать ферзем в революционном движении.

Когда утверждают, что петиция Гапона содержала требования только экономического плана, то балуются откровенной ложью. В этой петиции имелись требования созыва Учредительного собрания, амнистии политическим заключенным, ответственности правительства перед народом. То есть, фактически, шли предложения о ликвидации существующей формы правления.

Выполнение всех пунктов петиции привело бы просто к управлению в стране революционеров, да и поспособствовало бы выдвижению самого Георгия Гапона в лидеры уже государственного масштаба. Таким образом, Георгий Гапон при помощи революционных литераторов сочинил документ, который ни при каких условиях не мог быть принят любой вменяемой властью.

Революция вполне могла начаться не со столкновений с полицией и войсками, а с убийства вышедшего к народу императора Николая Александровича. У Георгия Гапона есть весьма ценное признание. Он говаривал, что если бы царь стал перед толпой, то его «убили бы в полминут, полсекунд!»

Впрочем, удивляться не стоит. Среди ближайших сподвижников Гапона во время «Кровавого воскресенья» был член боевой организации партии социалистов-революционеров Петр Рутенберг.

«Кровавое воскресенье» заранее готовилось как провокация, которая должна была привести к революции с целью, в лучшем случае, заменить самодержавие на конституционную монархию, в худшем же – привести к полномасштабной гражданской войне в условиях внешней войны с Японией.

Сам Гапон рассчитывал на многое. Он уговаривал изначально рабочих добиваться любым путем встречи с императором, идти на войска, не страшась штыков и выстрелов. Историки знают о следующей фразе «революционного попа»: «Чем династия Готторпов (Романовых) лучше династии Гапонов? Готторпы — династия гольштинская, Гапоны — хохлацкая. Пора в России быть мужицкому царю, а во мне течёт кровь чисто мужицкая, притом хохлацкая».

Примечательно, что рассуждение о династии Готторпов (от попа Гапона) сейчас очень популярно среди леваков и противников русской монархии в XXI веке. Так что ничего нового современные нам «товарищи» изобрести просто не в состоянии. «Гапончики»-эпигоны все же интеллектуально ниже Георгия Гапона.

9 января Гапон поднял на манифестацию народ, зная, что Николая Александровича нет в столице. «Кровавое воскресенье» развернулось не со стрельбы по толпе, в которой, кстати, находились неплохо вооруженные революционные боевики. Баррикады в Санкт-Петербурге возникли еще до того момента, как рабочие под «Отче наш» двинулись по улицам города.

Наблюдая за действиями Гапона, можно получить четкое впечатление, что революционный ферзь, на самом деле, являлся типичной проходной пешкой, используемой для своих целей как членами элиты, желавшим «подвинуть» царя, так и революционерами, мечтавшими о коренном сломе исторической России. Все-таки не стоит так уж сильно разводить либералов и революционеров. Вряд ли революционно-террористическое движение могло бы быть жизнеспособным без поддержки противников самодержавия на самом верху.

Нельзя не отметить и такую параллель: Февраль 1917 года начался по сценарию Января 1905 года. Катализатором опять стала ситуация на Путиловском заводе и возникшая снова в условиях войны.

Для того, чтобы предотвратить столкновения войск и толпы правительством были приняты меры. Люди должны были остановиться, увидев военных. Все же предотвратить худшее не удалось. Раз провокация запланирована – она и будет совершена. Об этом хорошо свидетельствует один документ, опубликованный в журнале «Вопросы истории, №4, 1996 год: «Я, девятнадцатилетняя ткачиха, была свидетельницей того самого «Кровавого воскресенья» 9 января 1905 года. В людской толчее я попала в самые первые ряды и оказалась прямо перед цепью солдат, мешающих толпам рабочих подойти к Зимнему дворцу. Вдоль строя солдат быстро ходил офицер, и мы, заводские девчонки, залюбовались этим молодым, энергичным, подтянутым и хорошо одетым человеком. Особенно гляделись его аккуратные усы и невысокая офицерская шапка. Он, казалось, был недоволен тем, что толпа очень близко подошла к военному строю. Но всё было тихо и мирно. Внезапно к нему из толпы быстро подошёл вплотную чисто одетый человек; офицер остановился и поднял голову, ожидая, видимо, каких-то слов или просьб. Но подошедший выхватил револьвер и выстрелил в офицера. Тот упал, и солдаты начали стрелять и в толпу, и в воздух. Я случайно уцелела. О том, что случилось, я позже, уже в году в 30-м, рассказала Александре Михайловне Коллонтай, с которой была хорошо знакома. Она внимательно меня выслушала и сказала: «Маша, никому об этом больше не рассказывай. Это тебе может очень сильно навредить» (Исаков И. А. Как началось «Кровавое воскресенье»).

В 1905 году свержения русской монархии не произошло, революция своих целей не добилась. Учреждение Государственной Думы – это явно не тот итог, на который рассчитывали покровители Гапона.

Самого Гапона, выведенного из толпы Петром Рутенбергом, затем тепло принятого на квартире Максимом Горьким и отправившегося в эмиграцию из-за боязни ареста, результат тоже не удовлетворил.

За границей Гапона встретили хорошо. Он познакомился со многими влиятельными эмигрантами из России и, как любой истинный революционер, летом 1905 года Георгий Гапон обустроился на новом месте жительства в городе Лондоне. Там же он издал книгу «История моей жизни», причем получив весьма неплохие деньги.

В августе 1905 года Георгий Аполлонович принимает участие в операции по доставке оружия в Петербург на пароходе «Джон Графтон». Попечителем Гапона выступил финский «товарищ» Конни Циллиакус, имевший теснейшие контакты с японской разведкой.

Пароход «Джон Графтон» до Санкт-Петербурга не доплыл. Мель оказалась «контрреволюционной». Георгий Аполлонович лишился на время боевого инсургентского настроя…

Гапон решается заморозить отношения с революционерами и пытается вторично наладить связь с самим Сергеем Юльевичем Витте.

Удивительно трогательна выглядит забота о Гапоне со стороны Витте, ведь Георгий Аполлонович возвратился в Россию осенью 1905 года и жил на нелегальном положении. Витте, узнав об этом, лишь приказал тайно (с пиететом и уговорами) выдворить его обратно заграницу.

Когда Гапон вновь возвращается в Россию, то попадает под разнос «общественного мнения» и газет. В самой же рабочей организации Георгий Гапон остается непререкаемым авторитетом. Сектантам-гапоновцам было наплевать на журналистские инсинуации. Гапоновские рабочие вышли из сферы влияния эсеров…

Деятельность Гапона перестала устраивать его хозяев. Пешку легко сбросили с революционной шахматной доски. А устроителем убийства оказался хорошо знакомый Г. А. Гапону Петр Рутенберг.