«ДЛЯ СЕБЯ НИЧЕГО НЕ ИСКАЛ» Генерал-прокурор АЛЕКСАНДР АЛЕКСЕЕВИЧ ХВОСТОВ
«ДЛЯ СЕБЯ НИЧЕГО НЕ ИСКАЛ»
Генерал-прокурор АЛЕКСАНДР АЛЕКСЕЕВИЧ ХВОСТОВ
Александр Алексеевич Хвостов родился 8 января 1857 года в семье потомственного дворянина Орловской губернии. Он получил образование в престижном учебном заведении — Императорском Александровском (бывшем Царскосельском) лицее. В 1878 году Александр Хвостов поступил служить в Государственную канцелярию, а на следующий год стал кандидатом на должности по судебному ведомству при прокуроре Саратовского окружного суда. Первое время он выполнял обязанности секретаря при прокуроре, а затем в бригаде Сенатора Шамшина участвовал в «обозрении» Самарской и Саратовской губерний, за что удостоился монаршего «благоволения». Спустя три года А. А. Хвостов уже исправлял должность товарища прокурора суда, а в 1884 году был утвержден в этой должности. Вскоре его причислили к Министерству государственных имуществ, где он недолго был чиновником особых поручений при Прибалтийском управлении.
В 1885 году министр юстиции Д. Н. Набоков перевел способного юриста в центральный аппарат своего ведомства на должность редактора департамента. Здесь А. А. Хвостов пробыл довольно долго — почти четыре года и получил свою первую награду — орден Св. Владимира 4-й степени, а затем новый министр Н. А. Манассеин назначил его управляющим законодательным отделением. Приобретя большой практический опыт аппаратной службы, хорошо изучив действующее законодательство, Александр Хвостов сумел занять престижное место юрисконсульта. Когда во главе Министерства юстиции встал Н. В. Муравьев, Александр Алексеевич перешел на службу в Министерство внутренних дел, где занял должность правителя канцелярии министра. Министром тогда был И. Л. Горемыкин, с которым у А. А. Хвостова были давние дружеские отношения. При его преемнике Д. С. Сипягине он занял вначале пост чиновника особых поручений, а затем — директора хозяйственного департамента.
К этому времени к его наградам прибавились новые: ордена Св. Станислава 2-й и 1-й степеней, Св. Владимира 3-й степени и иностранные — Командорский крест Почетного Легиона и Австрийский орден Франца-Иосифа Командорского креста 2-й степени. Он много и плодотворно работал в различных комиссиях. В 1901 году А. А. Хвостов вернулся в лоно Министерства юстиции, где Муравьев предложил ему должность директора 1-го департамента. Он сменил С. С. Манухина, переведенного товарищем министра юстиции. Александр Алексеевич уже имел чин действительного статского советника, а вскоре он стал и тайным советником.
В начале 1905 года произошла смена министров юстиции. Муравьев получил давно вожделенное место Чрезвычайного и полномочного посла при Его Величестве короле Италии, а в его кресло 21 января сел Сергей Сергеевич Манухин. В тот же день последовал именной высочайший указ Правительствующему Сенату: «Директору Первого департамента, тайному советнику Хвостову Всемилостивейше повелеваем быть товарищем министра юстиции».
В конце 1905 года Александр Алексеевич, оставаясь в должности товарища министра, был пожалован в Сенаторы. В следующем году он получил очередную награду — орден Св. Владимира 2-й степени. Вскоре ему была объявлена высочайшая благодарность за труды, осуществленные в качестве члена Особого совещания по пересмотру установленных для охраны государственного порядка исключительных законоположений.
Товарищем министра юстиции он оставался и при А. Г. Акимове. В правительственных кругах А. А. Хвостов слыл человеком независимым и «убежденным законником». Не вполне сходясь во взглядах со своими шефами (С. С. Манухиным и А. Г. Акимовым), он, как писали тогда в одной из газет, «являл собою золотую середину, не вдаваясь резко ни вправо, ни влево, считая, что закон должен быть твердым и равным для всех, пока этот закон не изменен и действителен».
С назначением министром юстиции И. Г. Щегловитова, Александр Алексеевич оставил свою должность и стал лишь присутствовать в Правительствующем сенате. Сенатором он оставался почти шесть лет, получив в 1910 году орден Белого Орла. 1 января 1912 года А. А. Хвостов был назначен членом Государственного совета.
В область большой политики А. А. Хвостов вступил во время Первой мировой войны, в период так называемого министерского государства. Он был назначен министром юстиции и генерал-прокурором 6 июля 1915 года. Сам Хвостов так рассказывал об этом: «Я жил в деревне, когда получил из Вильно от возвращавшегося из Ставки И. Л. Горемыкина телеграмму с просьбой приехать в Петербург. Из телеграммы я понял, что меня желают экстренно привлечь в ряды, так сказать, действующей армии, и, думая, что Горемыкин хочет это сделать исключительно по своей инициативе, поехал в Петербург с определенной целью отказаться. По приезде я видел Горемыкина, предложившего мне, как единственному, по его словам, кандидату государя, пост министра юстиции. Считая себя обязанным исполнить высочайшую волю, я хотя и доложил государю, что болен, но сказал, что опасности в том, что через две недели принужден буду выбыть из строя — нет, и государю угодно было меня назначить министром юстиции. Чем была вызвана отставка моего предместника — я не знаю. Почему государь остановился на мне — думаю, что по представлению И. Л. Горемыкина, с которым я знаком еще со времен ревизии Сенатором Шамшиным Самарской и Саратовской губерний».
Во время войны, как отмечали современники, все правительственные перемещения все более и более приобретали «характер какой-то безумной министерской чехарды». Люди, приличные, дельные и честные удерживались на высоких постах недолго, а их места, как правило, занимали лица бездарные, беспринципные, а то и вовсе зловещие. В. Д. Набоков писал по этому поводу: «Чувствовалось дыхание безумия и смерти… Царь с самого начала войны и до катастрофы, постигшей его в первые дни марта 1917 года, абсолютно не отдавал себе отчета в роковом значении развертывающихся событий. Те, кто пережил в Петербурге зимы 1915–1916 годов, хорошо помнят, как с каждым днем нарастало сознание какой-то неизбежной катастрофы».
В такой обстановке назначение А. А. Хвостова министром юстиции с полным основанием можно отнести к наиболее удачным. После И. Г. Щегловитова, серьезно дискредитировавшего органы юстиции, во главе судебных и прокурорских учреждений встал человек, хотя и примыкавший к правому крылу и убежденный монархист, но в то же время уважительно относящийся к закону, честный, в меру скромный и принципиальный. В отличие от своего предшественника, он внимательно «присматривался и прислушивался» к подчиненным, чтил судебную независимость, не препятствовал проведению выборов членов суда, не делал незаконных перемещений судебных и прокурорских чинов.
Товарищ министра юстиции А. Демьянов писал о нем: «А. А. Хвостов — типичный бюрократ, но тоже из честных. Школу бюрократическую он прошел блестящую. Как умный и честный человек, он хорошо понимал, что юстиция на щегловитовском лакейском режиме держаться не может; то есть авторитет ее должен падать, не говоря уже о том, что и само дело юстиции не могло идти нормальным путем».
А. А. Хвостов сразу же предпринял попытки «почистить ведомство». Он начал приглашать в министерство порядочных людей, на преданность которых вполне мог бы рассчитывать. Он пробыл на посту министра юстиции и генерал-прокурора всего один год. Безусловно, он не сделал многого из того, на что был способен. И все же успел разрешить целый ряд проблем и устранить некоторые серьезные перегибы и разрушения, произведенные его предшественником. Одно из таких дел — рассмотрение вопроса о допущении в адвокатуру так называемых инородцев.
Деятельность А. А. Хвостова приходилась на военное время, отсюда многие циркуляры и распоряжения министра, его законопроекты касались именно этих обстоятельств. Война не обошла стороной и судебных работников. Многие из тех, кто покинул местности, занятые неприятелем, остались не у дел. Чтобы хоть как-то облегчить их положение, Хвостов внес в Совет Министров проект закона «о командировании эвакуированных должностных лиц судебного ведомства для усиления канцелярий Правительствующего сената и Министерства юстиции и установления военного и морского ведомств, в качестве юрисконсультов при заключении договоров по подрядам и поставках для нужд обороны».
При обсуждении в Совете Министров наиболее важных государственных вопросов А. А. Хвостов часто занимал принципиальную и твердую позицию. При этом он не отличался многословием и обычно не вступал в длительные дискуссии, а высказывал свое мнение ясно и достаточно кратко. В трудных случаях, когда нужно было встать на ту или иную точку зрения, откровенно признавался в своих сомнениях.
1916 год по праву можно назвать юбилейным. В этот год отмечалось 50-летие Петроградского и Московского судебных установлений, мировых судов и присяжной адвокатуры. Торжества начались 17 апреля в Петрограде. Здание суда в день 50-летия введения Судебных уставов в столице приняло торжественный вид. Всюду были разостланы ковры и ковровые дорожки, отремонтированы некоторые помещения, приведена в порядок и отреставрирована мебель. В два часа дня в суд прибыли А. А. Хвостов, член Государственного совета Н. Н. Шрейбер, Сенатор А. Ф. Кони и другие высшие чины государственных и судебных органов.
Через неделю, 23 апреля, 50-летний юбилей отмечали и Московские судебные установления. После молебствия, в Кремле, в Екатерининском зале, в присутствии А. А. Хвостова и многочисленных высоких гостей состоялось торжественное заседание. В нем приняли участие прокуроры, судьи, ученые-юристы, Сенаторы, представители общественности и духовенства. Присутствовали, в частности, Сенатор Карпович, товарищи министра юстиции Степанов и Чаплин, прокурор Московской судебной палаты Чебышев, старший председатель этой палаты Линк, директор межевого института Герман, директор Московского архива, профессор Цветаев, епископ можайский Дмитрий и многие другие.
17 мая 1916 года свой полувековой юбилей отмечали Московские и Петроградские мировые судебные учреждения. В Москве, в Чудовом монастыре, была отслужена панихида по творцу Судебных уставов императору Александру II. После молебствия, в Московской городской думе состоялось торжественное заседание. Его открыл председатель съезда мировых судей В. Н. Кадышев. Выступивший на заседании московский городской голова М. В. Челноков с особой теплотой отозвался о ветеранах судебного ведомства, старейшим из которых был секретарь мирового съезда А. Т. Савельев, прослуживший в этой должности 50 лет. После заседания состоялось чествование ветерана. А. Т. Савельеву был поднесен написанный маслом его портрет, который, с разрешения съезда мировых судей, поместили в зале заседаний уголовного отделения.
В Петрограде на торжества, посвященные юбилею мирового суда, прибыл генерал-прокурор А. А. Хвостов со своими заместителями и другими высшими чинами Министерства юстиции, а также Сенатор А. Ф. Кони, помощник городского головы Д. И. Демкин, председатель Петроградского совета присяжных поверенных Н. П. Карабчевский, представители прокуратуры, магистратуры и адвокатуры столицы.
А. А. Хвостов на посту министра юстиции и генерал-прокурора был для правительства очень неудобной и несговорчивой фигурой, что, в конце концов, стоило ему места. Он не шел на поводу всесильных фаворитов и временщиков, особенно если это касалось привлечения кого-либо к уголовной ответственности, укомплектования кадров судебных и прокурорских органов и т. п. Он умел смело отстаивать свою точку зрения даже перед Николаем II, причем делал это всегда тактично, не уязвляя самолюбия государя.
Известно, что Г. Распутин довольно бесцеремонно обращался со многими министрами. Конечно, пользуясь безграничным доверием императорской четы этот старец мог помыкать кем угодно, но только не Хвостовым. Александр Алексеевич признавался, что отношение его к Распутину было «заведомо отрицательное». Хвостов считал распутинский вопрос «пресквернейшим», подрывающим авторитет верховной власти, с которой он, как истинный монархист, связывал благополучие России. И когда было нужно, он давал ему решительный отпор.
Однажды некая ялуторовская жительница Копошинская, женщина очень красивая, решила перевести своего мужа, нотариуса, в Москву. Она стала обивать пороги судебных ведомств. Но председатель Московской судебной палаты Линк и председатель окружного суда Иванов, от которых зависело назначение, ей в этом переводе отказали. Тогда она нашла путь к сердцу своего земляка, Распутина. Тот написал, как это всегда обычно делал, «цедульку» Хвостову, в которой излагал свою просьбу перевести нотариуса, так как «такой женщине надобно жить не в Ялуторовске, а в Москве». Письмо не возымело на Хвостова никакого действия. Тогда Распутин позвонил в министерство и через курьера спросил, когда Хвостов может его принять. Генерал-прокурор приказал ответить, что приемный день у него четверг. Когда же Распутин (снова через курьера) поинтересовался, может ли он дать ему особый прием вечером, А. А. Хвостов сказал, что лиц, ему незнакомых, он вечером у себя не принимает. В четверг же Распутин может явиться на прием, как и всякий другой человек.
В приемный день старец явился. С. В. Завадский рассказывал эту историю так: «Егермейстер Малама, заведывавший приемом в министерстве, немедленно бросился в кабинет министра и сообщил о приезде временщика. Ответ был: приму в порядке очереди. Распутин заявил, что ждать ему некогда и уехал. Прием уже кончался, когда он счел за благо вновь прибыть. Министр принял его стоя, не предложил сесть и не подал руки. На просьбу Распутина последовало разъяснение, что назначение нотариусов не касается министра. Распутин прибег к запугиванию, почтительно-смиренным тоном он сказал, что в жене нотариуса принимает живое участие императрица. Получив опять отказ, он поклонился в пояс с вопросом: «Так и передать государыне?» Хвостов заявил, что между ним и царицею посредники не нужны. Распутин ушел со словами: «Спаси вас Господь». Было видно, что такого отпора он не ждал и растерялся от своей неудачи».
А. А. Хвостов был исключительно честным, правдивым и прямым человеком. Когда дело касалось службы или государственных интересов, он не считался даже с родственными чувствами. Характерен такой случай. В сентябре 1915 года министр внутренних дел князь Н. Б. Щербатов был отправлен в отставку. Встал вопрос о его преемнике. Выбор государя пал на Алексея Николаевича Хвостова, бывшего ранее вологодским и нижегородским губернатором и избранного в Государственную думу. Он приходился племянником генерал-прокурору А. А. Хвостову. Председатель Совета Министров И. Л. Горемыкин сказал императору, что неплохо было бы спросить мнение на этот счет у А. А. Хвостова. Государь согласился. Горемыкин счел нужным сообщить об этом разговоре министру юстиции, чтобы вызов в Царское Село не был для него неожиданным.
Вскоре после этого разговора последовало приглашение Хвостова на высочайшую аудиенцию.
Вот что рассказывал об этом сам А. А. Хвостов: «Я немедленно отправился в Царское. Государь меня принял и сказал: «Вам говорил что-нибудь И. Л. Горемыкин о моем предположении назначить А. Н. Хвостова министром внутренних дел? Я хотел бы знать ваше мнение об этом». Я высказал свое совершенно отрицательное мнение. Сказал, что этот человек безусловно несведущий в этом деле, человек и по характеру совершенно неподходящий, что никакой пользы я от этого не ожидаю, а в иных отношениях ожидаю даже вред. Что человек этот весьма неглупый, но не умеющий критиковать свои собственные побуждения и мысли, а такого человека я не считаю достаточно разумным, чтобы занять столь важный пост. Потом говорил, что человек этот не чужд интриг и что я полагаю, он не ограничится этим, столь для него желанным возвышением, а по всей вероятности будет стремиться к дальнейшему возвышению, будет стремиться стать председателем Совета Министров и, во всяком случае, вся служебная деятельность его на посту министра будет посвящена не делу, а чуждым делу соображениям. Государь очень благодарил меня за откровенное мнение. Причем я просил государя помнить, что нахожусь с А. Н. Хвостовым в родстве, и если будет ему известно от государя такое мнение, то едва ли ему будет приятно».
Карьера А. А. Хвостова как министра юстиции и генерал-прокурора закончилась 7 июля 1916 года, когда он неожиданно был назначен министром внутренних дел вместо Б. В. Штюрмера, получившего пост министра иностранных дел (с оставлением в должности председателя Совета Министров).
Незадолго до отставки, а именно 30 июня, когда Хвостов докладывал императору текущие дела (в их числе и Сухомлинова) и, видя, что вокруг него усиленно плетутся интриги, с целью, как он сам выразился, «выкинуть из министерства юстиции вследствие упорства по некоторым делам», он, прежде чем дать на подпись государю документы о замещении ряда важных должностей в министерстве и Сенате, спросил Николая II, может ли считать свое положение «вполне прочным». На это император сказал: «Почему вам это пришло в голову? Конечно, прочно, дайте я подпишу».
После этого Хвостов отбыл в кратковременный отпуск. Спустя неделю, председатель Совета Министров Штюрмер неожиданно вызвал Александра Алексеевича из отпуска. Он сказал министру юстиции, что уходит из министерства внутренних дел, а его порекомендовал на свое место. А. А. Хвостов, по его словам до того рассердился, что воскликнул: «Как же вы посмели поднести мне такую пакость, не сказав ни одного слова?» Он сказал Штюрмеру, что это сделано только с одной целью — выжить его из правительства, чего тот и достиг, так как принимать этот пост не намерен. Б. В. Штюрмер в ответ только и смог проговорить, что государь, дескать, будет огорчен отказом.
«В тот же вечер, — рассказывал позднее Хвостов, — я написал Его Величеству, что зная бесконечную милость государя даже по отношению к лицам, впавшим в преступления, я умоляю Его Величество сжалиться надо мной, оказать мне этот знак милосердия и не налагать бремени выше моих сил и способностей. При этом я докладывал государю, что не имею никакой уверенности в том, что смогу оправдать его доверие на этом посту. В ответ я получил милостивое письмо государя, где было указано, что государь понимает это в смысле особой скромности…» 10 июля 1916 года А. А. Хвостов вступил в управление Министерством внутренних дел и перебрался с Итальянской улицы, где располагалось Министерство юстиции, к Цепному мосту. Министром внутренних дел Александр Алексеевич пробыл всего два месяца.
После отставки А. А. Хвостов продолжал исполнять обязанности Сенатора и члена Государственного совета. Высочайшей грамотой от 1 января 1917 года он был произведен в действительные тайные советники. Это была последняя награда императора, которую Хвостов получил за свою 40-летнюю деятельность.
После Февральской революции А. А. Хвостов проживал в своем имении в Воронцовской волости Елецкого уезда. Наряду с другими министрами и высшими должностными лицами царского правительства он был подвергнут усиленным допросам в Чрезвычайной следственной комиссии, но под стражу взят не был.
Когда свершилась Октябрьская революция, А. А. Хвостов счастливо избежал участи многих высших сановников империи, казненных по приговорам революционных трибуналов. Он был выслан в провинциальный городок Елец Орловской губернии, где и провел свои последние годы. В Елецком уезде семья Хвостовых издавна чтилась как исконно-русская и до революции пользовалась большим уважением у местных жителей. Там, по свидетельству дочери А. А. Хвостова, он писал записки о своей жизни. В августе 1922 года Александр Алексеевич тяжело заболел. Вот как описывает его последние дни дочь, Татьяна Александровна: «Умирал он как истинный христианин. Обновленческое движение было им ясно понято и перед смертью он просил нас не уклоняться от православия. Причащался он уже ежедневно, всегда с обильными слезами, и, несмотря на тяжелую болезнь, прочитывал все правильно полностью. Всю жизнь с самого раннего детства он не пропустил ни одного дня, чтобы не прочитать Св. Евангелия. Перед кончиной, за два дня, в самый момент удара колокола ко всенощной под Введение во Храм Царицы Небесной, лицо его просияло и он не отрываясь смотрел перед собой. «Папочка, ты что-нибудь видишь?» — спросила его моя сестра. Он кивнул головой… «Божью Матерь?» — опять спросила сестра. «Да, может быть, Она», — ответил он и с этой минуты до самой кончины не произнес ни одного слова. Он скончался 23 ноября в день своего Ангела — Александра Невского».
О личной жизни А. А. Хвостова известно не многое. Он был женат на Анастасии Владимировне Коваленской. От брака имел четверых детей.