Автор: Михаил Смолин
Консервативная философия истории предлагает взгляд на русскую историю как на длящуюся во времени традицию национальной жизни. Традицию развития, сложившуюся в результате тысячелетнего опыта и передаваемую из поколения в поколение нашими предками как способ русского существования.
Живая ткань русской жизни в нашей истории неоднократно подвергалась внутренним испытаниям на прочность. Всевозможные смуты и революции пытались сменить традиционное служение общему национальному делу на диктат вольницы и социальные мечтания. Результатом подмены становились неизбежные государственные катастрофы.
В советские времена историческое развитие нашей страны описывалось как череда кризисов, бунтов, восстаний и революций. «Свободолюбивых героев» этих асоциальных мероприятий предлагалось считать наиболее значимыми персонажами в нашей истории.
Опираясь на таких псевдо героев, коммунистическая смута закономерно закончилась очередным развалом страны. Старые большевицкие «святки» были отброшены, и появилась необходимость вернуть в национальный пантеон памяти тех, кто боролся со смутами в нашей истории.
Для любящего свою Родину история Отечества есть глубоко личная история, предваряющая его собственное рождение. Появляясь на свет, проживая жизнь и умирая, ты участвуешь в этой большой истории.
Та ответственность, с которой ты проживаешь свою жизнь, либо наполняет её историческим смыслом, либо, в противном случае, исторически её обессмысливает. Сама история способна длиться только там, где прошедшее сохраняется в настоящем, где уходящее прошлое не пропадает бесследно, но консервируется, удерживается в национальной памяти.
На самом деле время, «проходя» и превращаясь в историю, никуда не движется. Само время неподвижно, через него, как через ворота в историю, течёт река происходящих событий. Будущее лишь на мгновение становится настоящим и попадает во власть прошлого. Завтрашнее безостановочно перетекает в сегодняшнее и утекает во вчерашнее. Так осуществляется связь исторических явлений, проходящих во времени.
Цель истории, таким образом, принципиально лежит и в самой длительности процесса, и в стремлении достигнуть идеала. На каждом этапе истории, это стремление вполне возможно. Собственно, только оно по-настоящему и исторично.
Сколько бы всевозможные прогрессисты и глобалисты ни говорили, но человечество в целом никогда не действовало как единое целое в истории. Действующими лицами истории всегда были личности, народы, государства или так или иначе организованные группы людей. Только их усилиями никогда до конца недостижимый идеал претворяется в историческую действительность. Только они творят историю в той степени, которая доступна для человеческих возможностей.
Исторической действительности во все времена противостояли утопические мечты с их революциями и смутами. Ослеплённые своими яркими желаниями, они стремились сначала обесценить историческую данность, а затем и вовсе её уничтожить.
Революция, как и любая смута, принципиально антиисторична, революционер же, стремясь обрубить связь времён, силится стать убийцей постылой для него исторической традиции.
Мечты о счастливом будущем человечества как о достижимом «идеале» всегда побуждали утопистов «анафематствовать» историческую действительность и пытаться перепрыгнуть в свою фантазию, не сообразуясь с реальными жизненными возможностями. Порыв революции потому и не создаёт исторического движения, что энергия, вызываемая революцией, почти без остатка тратится на разрушение той машины исторической государственности, против которой они борются. Пока исторический движок разрушается революцией, а старая команда уничтожается в гражданских и классовых войнах, дело до восстановления или построения нового государственного механизма доходит не скоро.
Утопизм любой смуты, её радикальное стремление к социальной справедливости обязательно сталкивается на своём пути со злой, повреждённой природой человека и топит все благие пожелания в её адской жестокости.
На самом деле исторические события не исчерпываются своим сиюминутным обличьем. Побеждающая в конкретно историческом времени революция в исторической вечности становится преступной, проигравшей стороной. Совершается высшая историческая справедливость. Несгибаемые злодеи революции, «успешно» отправлявшие своих врагов на тот свет, после своей смерти прозябают в вечном осуждении. А «проигравшие» герои пребывают в вечном оправдании.
История вершится в двух измерениях: в идеальной вечности и в реальном времени. Антиисторизм смут и революций физически может процветать в исторической реальности, но неизбежно получит нравственное вечное осуждение.
Собственно, события могут в реальном времени развиваться в одном направлении, а настоящая история в совершенно другом. То есть во времени может происходить разрушение традиции — революция, а в истории, напротив, продолжаться путь традиции, в которой момент революции — лишь бессмысленный «качок» в другую сторону, не меняющей общего направления к цели, к идеалу.
Обещание любой революции — обязательно достигнуть жизненного идеала — само по себе антиисторично. Так как идеал, который можно достигнуть, не может быть настоящим, он превращается в чисто служебное средство окончания истории, её тормоза.
Консервативная мудрость всегда возвещала людям о том, что история связывает воедино умерших, живущих и тех, кому ещё только предстоит родиться. По-настоящему историчны могут быть только те люди, которые посвящают свои жизни служению общему национальному благу, героическому подвигу и сверхличному творчеству. Только они и достойны вхождения в священный пантеон национальной памяти.
Это накладывает на историков особую нравственную ответственность. Стремление в своих исторических исследованиях установить истину должно быть единственным целеполаганием для настоящего историка.
Никакие усечённые или партийные «правды» не способны донести до сознания современника настоящий исторический путь, который проделала наша страна. Прочно связывать поколения между собою может только настоящая правда, ложь же всегда подпитывает вражду и разъединяет.
В исторических анналах народов шкала общественных бедствий всегда отмерялась смутами и революциями. Этими величайшими национальными трагедиями, происходящими в результате глубокого духовного кризиса и длинной негативной эволюции в общественном мировоззрении. Признание, официальная констатация этого для современного общества стали бы актом духовного выздоровления от социальных утопий и открытием возможного русского пути в будущее.