Орловская епархия в годы революции и гражданской    войны.

Мятежный и жестокий двадцатый век породил мировые,  национальные и религиозные войны, социальные революции, освободительные движения, противостояние двух систем – капитализма и социализма. Россия оказалась в эпицентре и участницей  этих событий. По воле истории она пережила величайшие катастрофы: первую мировую войну и революцию 1917 года, Великую Отечественную войну и распад СССР. Все эти трагические события оставили глубокие следы и незаживающие раны в судьбе народов России и Советского Союза. Многие десятилетия, а возможно и столетие потребуется для их врачевания и исправления ошибок прошлого. 

Первая мировая война и распространение социалистических учений привели к революционным потрясениям 1917 года и гибели Российской империи. Неизбежности русской революции не было. До 1914 года  экономика России была на подъеме и входила в пятерку передовых стран по объёму промышленного производства. Численность населения, в том числе и русских — быстро росла.  Свержение царя и захват власти либералами-масонами из Государственной Думы, при активном участии Англии и других враждебных России государств, а также предательство  военной верхушки, восстание солдат столичного гарнизона и революционно настроенных рабочих — положили начало российской трагедии.  В своём дневнике 2 марта 1917 года, в день отречения от престола, которое было совершено незаконно, под давлением генералов и думцев, последний  русский  Царь  Николай II записал: «Кругом измена, трусость и обман». Произошла скоротечная революция. Старые органы власти были парализованы, министры арестованы. Святейший Синод оказался в вакууме. Два дня он занимал выжидательную позицию. В это время все политические силы, все иностранные послы начали устанавливать отношения с новой властью. Синод был чуть ли не последним органом власти, который установил контакт с Временным комитетом Государственной думы (впоследствии — Временным правительством). Решение об этом было принято 2 марта, в день отречения Николая II, а контакт был установлен на следующий день после отречения Михаила Александровича. Синод пошел на это, когда новая власть уже была узаконена — это был вынужденный шаг. Приходское духовенство в основном приняло, а в некоторых случаях и открыто поддержало Февральскую революцию. Происходила своего рода церковная революция, когда собирались санкционированные и несанкционированные епархиальные собрания и собрания на низовом уровне. Там сгоняли епископов с кафедр, избирали себе архиереев. Где-то это происходило под флером хотя бы видимой законности, по согласию с предыдущим архиереем, то есть имело добровольно-принудительный характер. Где-то это происходило вообще без всякого благословения со стороны архиерея. Он просто сгонялся с кафедры и на его место избирали нового.  Историками называется цифра — 17 архиереев, которые были сменены таким образом. То есть четверть из 70 действовавших тогда архиереев. 2 марта «Орел узнал, наконец, что произошло и происходит в Петрограде».  Как писал епископ Орловский и Севский Макарий (Гневушев)  в апреле 1917 г. в рапорте Священному Синоду: «События, положившие начало новому строю государственной жизни, стали известны в г. Орле между 3-5 марта».  4 марта в Орел пришло известие об отречении Николая II и о сформировании нового правительства. В этот же день губернатором, графом Гендриковым «в присутствии орловского епископа объявлен манифест Государя Императора об отречении от престола». 4 или 5 марта епископ Макарий посылает телеграмму в Синод: «Ввиду манифеста, прошу указаний относительно богослужений». 4 марта воспитанники местной духовной семинарии явились в сформированный в ночь со 2 на 3 марта Временный Комитет общественной безопасности  с выражением своей солидарности с восставшим народом и с предложением своих услуг комитету.   В Орловской губернии 7 марта, на страницах «Орловского Вестника», за подписью епископа Макария, выходит обращение «К православным пастырям и всем учреждениям Орловской епархии», в котором епископ просит «приложить все средства к поддержанию мира, спокойствия, дабы утверждающийся новый строй государственной жизни вошел в жизнь народную безболезненно и без страданий». 

Епископ Макарий (Гневушев)

10 марта орловское духовенство, во главе с викарным епископом Елецким Павлом (Вильковским) приняло участие в празднике свободы, когда «в соборе, а затем на плацу и одновременно на площадях были совершены молебствия с провозглашением многолетия героям переворота и «вечной памяти» павшим борцам». Таким образом, мы видим, что епархиальное руководство не стало противиться новой власти, а приняло ее и даже стало налаживать с ней контакты.

Архиепископ Павел  (Вильковский)

 В газете «Орловский вестник» уже 5 марта 1917 г. появилось заметка священника села Лебедки, Орловского уезда Алексея Емельянова, который призвал духовенство поспешить встать на сторону народа-страдальца, на сторону тех младших братьев Христа, которые возрождаются теперь для новой, лучшей жизни. 5 марта в Болховском соборе была отслужена панихида по павшим борцам за свободу. В Болховском уезде сельские батюшки, не ожидая синодального распоряжения, во многих церквях объявили своим прихожанам о крушении отжившего старого строя, прочитали манифесты об отречении Николая II и Михаила Александровича, поздравили своих прихожан с воссиявшей новой зарей света, прося последних не быть гасителями этого света, соблюдая тишину и порядок общественной жизни.  9 марта на заседании Елецкого Чрезвычайного Земского собрания выступил диакон Воронецкой церкви. В своей речи он заявил, что  «заря Свободы воссияла над необъятной ширью и просторами нашей дорогой родины, сердца всех трепещут и преисполняются радостью, что наконец пал жестокий неумолимо кровожадный деспотизм; положен конец вакханалии и бесправия, безответственности и издевательствам над человеческой личностью. Многовековые оковы, наложенные на русского великана  лопнули».  Духовенство 1-го благочиннического округа Орловского уезда «на собрании 13 марта постановило признать Временное правительство, охотно подчиниться ему. Решило идти рука об руку с народом, слиться с ним и защищать его права».  Епископ Орловский Макарий в своем докладе Святейшему Синоду от 17 апреля пишет, что «среди духовенства появляются лица, которые принимают на себя обязанности земских комиссаров (уездных, волостных)».  В Башкатовской волости Мценского уезда волостным комиссаром стал местный псаломщик. В селе Ильинском, Болховского уезда диакон Василий Болотов «в воскресенье на Фоминой пел с солдатами похоронный марш и марсельезу». В Орловском уезде, по инициативе члена Комитета Михаила Костикова и диакона с. Лукъянчикова  Переверзева собрано было по подписному листу 55 рублей 50 копеек, из коих определено: 30 руб. на нужды доблестных героев защитников  Великой  Свободной России и 25 руб. 50 коп. в пользу жертв павших за свободу во дни последней Великой Революции в Петрограде. Означенные деньги сего 13 апреля по переводу отосланы на имя господина Председателя Государственной Думы. Об этом событии с чувством революционного восторга сообщала орловская газета «Известия Совета рабочих и крестьянских депутатов» от 16 апреля 1917 года. В то же время, в марте 1917 года Временное правительство в лице либерального обер-прокурора Владимира Львова объявило о необходимости  разработать проект  церковной реформы, суть которой была «вся власть приходским советам», что подрывало власть иерархов Церкви и духовенства. 3 и 5 апреля в Орле состоялись собрания духовенства и мирян. «На собрании выяснилось, что среди духовенства существуют два течения − одно отвечает требованиям политического момента, второе − реакционное, стремящееся повернуть жизнь духовенства и мирян в старое русло».  С 10 по 18 мая в Орле проходил Чрезвычайный съезд Орловской епархии. «11 мая в начале заседания поступило внеочередное заявление о деятельности епископа Макария и епископа Павла, о противодействии их обновлению церковной жизни, о недопустимости и опасности дальнейшего их пребывания на епископских кафедрах. Заявление единогласно было принято для немедленного обсуждения членами съезда. Съезд постановил, не приглашая на съезд епископов Макария и Павла, считать недопустимым пребывание их на епископских кафедрах; подавляющим большинством голосов, почти единогласно постановлено ходатайствовать телеграфно перед Святейшим Синодом о немедленном удалении епископов Макария и Павла с епископских кафедр, обратиться к обер-прокурору Синода с просьбой поддержать ходатайство».  Собрание постановило приветствовать Временное Правительство. Съезд пришел к заключению, что только после совершившегося переворота церковь сможет устроиться на началах братства,  равенства и любви. По вопросу о желательной форме правления съезд вынес единогласное постановление, что будущий государственный строй, при котором возможно развитие церкви, есть демократическая республика. По вопросу отделения церкви от государства вынесена резолюция о полном отделении церкви от государства [32, с.3]. В конце мая епископ Макарий (с формулировкой по собственному желанию, хотя подобного прошения владыка не подавал) был отправлен на покой, а владыка Павел был переведен викарием в Рязанскую епархию. На их места были назначены епископ Бельский Серафим (Остроумов) и епископ Михайловский Амвросий (Смирнов).  Орловскому духовенству, в условиях меняющейся в стране социально-политической обстановки, не удалось сохранить единство в рамках канонической Церкви.  Начавшийся в сентябре-октябре кризис политической власти и все более увеличившийся разгул бандитизма поставили духовенство в очень жесткие условия существования.

Архиепископ Серафим (Остроумов)

Епископ Амвросий (Смирнов)

В октябре,  при финансовой поддержке Германии и США, власть захватили большевики во главе с Ульяновым (Лениным) и Лейбой Бронштейном (Троцким), которые  окончательно разрушили  прежние социально-политические и экономические устои  России и погрузили  ее в пучину кровавой,  братоубийственной  гражданской войны. Только для пропаганды своих идей и подготовки государственного переворота, в дооктябрьский период, с февральских событий 1917 года,  большевики издавали, включая подконтрольную им профсоюзную печать, около 500 периодических изданий и десятки миллионов экземпляр  листовок.  На всё это требовались огромные средства, которые были получены не только из внутренних источников, но и  с помощью иностранных государств.  По данным немецких историков, общая сумма, выделенная только Германией большевикам до и после их прихода к власти, составила 80 млн. марок. А вот что сообщал Р. фон Кюльман статс-секретарь германского МИДа в Берлине в телеграмме № I 925 от 3 декабря 1917 года в ставку кайзера: «Только когда большевики получили от нас <…> устойчивую и постоянную денежную помощь, они смогли создать свой основной орган “Правду”, проводить активную пропаганду и заметно расширить первоначально узкую базу своей партии».  Уверовавшие в коммунистическое учение Маркса-Энгельса, большевики-ленинцы объявили классовую войну и начали утверждать новый социалистический строй, придуманный на утопических теориях, обещая народу, торжество всеобщего равенства и счастья.  А то, что в ходе этого неразумного и жестокого переустройства общества было убийство царской семьи и  уничтожение  династии Романовых, введен красный террор с его массовыми расстрелами  заложников из представителей дворянства, офицеров, чиновников, купечества, буржуазии,  интеллигенции, священства — рассматривались как неизбежность и результат  классовой борьбы в период утверждения  диктатуры пролетариата. Русская Православная Церковь и духовенство   были  объявлены злейшими врагами народа.  В то время, красноармейцы распевали марш «Красная Армия всех сильней», где они с энтузиазмом выводили слова поэта Павла Горнштейна: «Мы раздуваем пожар мировой, Церкви и тюрьмы сравняем с землей!». Только тюрьмы и большевистские концлагеря они оставили на долгие годы, а церкви беспощадно разрушали. В качестве доказательства приводились факты установки юнкерами, в дни октябрьского вооруженного восстания в Москве, пулеметов на Тверских воротах, на Спасской башне Кремля, на колокольнях храма Христа Спасителя и Василия Блаженного, а Всероссийский Православный Собор,  якобы,  возглавлял в это время «борьбу поповщины против советской власти».  Возбуждая  ненависть против священнослужителей,  в печати большевики утверждали, что «церковники вступали в ряды белых армий в качестве агитаторов и проповедников, часто с оружием в руках дрались против рабочих и крестьян».  Приводился пример, что «после одного из боев с бандами Деникина под Орлом красноармейцы (в основном латыши, эстонцы, китайцы и т.д. – А. П.) обнаружили возле пулемета убитого попа. Поверх короткого подрясника на нем была одета офицерская шинель. В дни недельного пребывания в Орле частей Деникина многие попы помогали офицерам составлять списки «неблагонадежных лиц», людей, попавших в эти списки, расстреливали или бросали в тюрьмы», а в монастырях Орловской губернии контрреволюционеры хранили оружие [28,  с. 6, 7]. Документальных подтверждений этим заявлениям пропагандистов нет. Однако известно то, что когда 13 октября 1919 г. Орел был занят войсками Деникина и белые предложили епископу Серафиму отслужить публичный благодарственный молебен он отказался. Показательно, что именно тогда, 8 октября 1919 г. было опубликовано Послание Патриарха Тихона «О прекращении духовенством борьбы с большевиками», в котором содержался призыв к неучастию священнослужителей в политической борьбе против советской власти [26, с. 163 – 164].  В то же время, после октябрьских событий, советское правительство издало ряд антицерковных декретов, в том числе известный декрет от 23 января 1918 года об отделении церкви от государства, которые, по их мнению, были полностью проведены в жизнь.

 Поместный Собор на публикацию декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» постановил, что его издание «представляет собой, под видом закона о свободе совести, злостное покушение на весь строй жизни Православной Церкви и акт открытого против нее гонения».  В знак протеста против гонений на Церковь в январе 1918 года в Петрограде и Москве верующие провели крестные ходы. Орловская епархиальная власть ответила на принятие декрета объявлением о проведении в  Орле, 2 февраля, по примеру Петрограда и Москвы крестного хода. Очень важно было и присутствие со своей паствой епископа и поэтому «29 января объединенное собрание благочиннических советов 1-го и 2-го округа г. Орла и Духовной Консистории имела суждение о необходимости пребывания в настоящее тяжелое для Православной Церкви время правящаго Епископа Орловского и Севского Серафима, как ответственного руководителя церковно-епархиальной жизни в г. Орле и постановило: признать настоятельно необходимым в настоящее время пребывание Преосвященнейшего Серафима в епархиальном городе и просить Преосвященнейшего Серафима остаться в г. Орле и командировать на Освященный Собор другое лицо по своему усмотрению. На Поместный Собор в Москву был командирован Амвросий Епископ Елецкий, который и выехал из Орла 4-го февраля» [14, с. 88-89]. За день до проведения крестного хода, «1 февраля подрядчик с двумя мастерами явился на колокольню Покровской церкви, чтобы снять оттуда четыре больших позолоченных герба. Работа эта была начата по постановлению церковного комитета, который «от соблазна» решил снять, украшающие колокольню орлы. У церкви стала расти толпа народа, вообразившая, что грабят церковь и снимают с нее кресты. Кто-то ударил в набат. Со всех ближайших улиц и переулков сбежался народ. Мастера, видя озлобление толпы должны были прекратить работу. Спустившись вниз колокольни, они были подвергнуты жестокому избиению толпой. К месту происшествия прибыли отряды милиции, красной гвардии и кавалеристов. После произведенной стрельбы в воздух толпа разошлась. При этом нагайкой был засечен мальчик, выбежавший из ограды с револьвером в руках» [14, с. 90-91]. Большевики не на шутку испугались. 2 (15) февраля выходит «Обращение Орловского СНК к населению гор. Орла с разоблачением провокационных действий духовенства». В обращении говорилось: «Граждане! Не поддавайтесь на провокацию! Никакого  распоряжения от Советской власти о снятии куполов и крестов никому не отдавалось. Губернский Совет народных комиссаров призывает вас не участвовать в крестном ходе, назначенном провокаторами на 15 сего февраля» [27, с. 164]. Однако верующие все же провели крестный ход, который показал, что население Орла до сих пор оставалось привержено Православной Церкви. 1 февраля в соборе после торжественной всенощной Преосвященный Серафим, указал на необходимость всем верующим принять участие в крестном ходе и тем засвидетельствовать свое стояние за церковь. Несмотря на холодную погоду и на то, что в ночь на 2-е февраля 1918 года Орел был объявлен на военном положении крестный ход вышел грандиозным  − в нем участвовало до 20 тысяч народа. В то время в  Орле проживало около  80 тысяч человек. Крестный ход начался от Иверской привокзальной церкви, где совершал литургию Преосвященный Амвросий. По пути в город к нему присоединились крестные ходы из церквей Сергиевской кладбищенской, Черниговского полка, Крестовоздвиженской и дома Трудолюбия. У Покровской часовни на Ильинке присоединились крестные ходы, шедшие по Новосильской улице из церквей: духовной Семинарии, женского монастыря, Ахтырской и 1-го духовного училища и т.д. Процессия с пением «Христос Воскресе», «Воскресение Христово видевше» направилась к Городской думе, где к ней примкнули крестные ходы из других церквей. Отсюда крестный ход направился…к Кафедральному собору. В Кафедральном соборе литургию совершал Епископ Серафим. По окончании литургии на плацу Епископом Серафимом в сослужении с епископом Амвросием и всем городским духовенством при огромном стечении народа был совершен молебен. Перед началом молебна Епископом Серафимом было сказано слово, характеризующее тяжелое положение православной церкви в данный момент и затем, протодиаконом было оглашено воззвание Собора к православному народу по поводу декрета о свободе совести. В конце молебна иеромонахом Даниилом было сказано слово, в котором он призывал православный народ стать на защиту своей Матери-Церкви и дать в этом торжественную клятву пред лицом архипастырей. В ответ на призыв со всех сторон раздалось громкое «Клянемся»».  По свидетельству очевидцев, участники крестного хода были исполнены религиозного воодушевления и энтузиазма. В тот же день в  Туле также состоялся крестный ход, который был расстрелян большевиками из ружей и пулеметов. Пытавшихся остановить кровавую бойню,  стреляли на месте. В результате происшедшего злодеяния 8 человек было убито и 60 ранено [11,  c. 98 – 100].  В отношении орловского духовенства начались прямые репрессии. 2 февраля около 4 часов дня в квартиру эконома епархиального училища явилась группа солдат для осмотра продовольственных продуктов, принадлежащих госпиталю № 17. Экономом им были показаны кладовые госпиталя, осмотрев их,  солдаты удалились. Спустя немного времени к училищу подъехал грузовик с отрядом солдат. Под предводительством приехавшего с ними матроса начался обыск кладовых госпиталя и училища. Обыск сопровождался неприличной бранью матроса. Осмотрев кладовые,  матрос потребовал, чтобы ему показали подвалы под церковью, т.е. нижний этаж церкви. Так как ключи от церкви в это время находились у церковного старосты, то требование матроса не могло быть тотчас исполнено, за что матросом подвергся сильному избиению в нижнем коридоре училища священник  И. Д. Соколов и получила  несколько ударов, защищавшая его жена. Когда церковь была открыта, матрос с бранью в шапке вошел в нее вместе с сопровождавшими его солдатами, где они осмотрели все, войдя даже в алтарь. В нижнем этаже церкви, хранилось за отсутствием помещения небольшое количество пшена для учениц, живущих в интернате… Уезжая из училища  солдаты, оставив на четыре дня продовольствия для интернаток, все остальное опечатали. Через несколько дней печати были сняты. 4 марта Преосвященным Серафимом в Кафедральном соборе была совершена торжественная вечерня. По окончании вечерни совершен был обряд прощения. Собор  переполняли  молящиеся. Бросалось в глаза только отсутствие в это время городского духовенства. В день Православия, 11 марта, Епископом Серафимом совершена была литургия в Соборе и после нее установленный молебен. На молебен из всего духовенства явилось только двое: протоиерей И. Ливанский и священник А. Преображенский. Собор был переполнен богомольцами. Миряне на этот раз были поражены полным отсутствием городского духовенства и,  недоумевая, спрашивали у Преосвященного Серафима: где же ваше Духовенство? С одним из мирян сделалась даже истерика. Нужно отметить также и то, что крестный ход из Васильевской церкви прошел в сопровождении одного только диакона. Запуганное угрозами  духовенство  боялось выйти  из дома. 14 (27) марта должен был открыться Епархиальный Съезд духовенства и мирян, на повестке дня которого стоял вопрос о Епархиальном свечном заводе. Естественно, мирное решение этого вопроса между духовенством и рабочими, не входило в планы большевиков. 26 марта в Исполнительном Комитете обсуждался вопрос об аресте членов епархиального съезда. Арест признали целесообразным. Для выяснения всего дела и целей съезда, а также роли, которую играл архиерей была избрана комиссия в составе тт. Бурова, Аронова и Ковалева [29, с.3].  За пять дней до Съезда Консисторией было отправлено Губернскому комиссару заявление о разрешении его, но до самого последнего момента ответа не последовало. К 12 часам дня в здание Петропавловского Братства собралось около 50-ти членов Съезда. В начале 2-го часа дня в помещение Братства прибыл товарищ председателя Исполнительного Комитета Совета т. Аронов с отрядом 64 вооруженных матросов. Все собравшиеся были задержаны и подвергнуты обыску. После обыска был произведен арест видных местных церковных  деятелей. Были арестованы: протоиерей А. Оболенский, Комитет по управлению Епархиальным свечным заводом, редактор «Епархиальных Ведомостей» М.Н. Полунин и многие другие. После арестов на Съезде т. Аронов с отрядом вооруженных матросов отправился к Епископу Серафиму в архиерейский дом. Здесь у епископа Серафима был произведен тщательный обыск. После обыска епископ прибыл на Съезд, где объяснил собравшимся цель созыва Епархиального Съезда — рассмотрение вопроса о конфликте на свечном заводе и некоторых других вопросов чисто финансового свойства. Товарищ Аронов объявил Съезд незаконно собравшимся и распущенным. Арестованные доставлены были в Совет, откуда препровождены были в каторжную тюрьму. Вскоре в Совет прибыл епископ Серафим, с которого там взята была подписка о невыезде из  Орла. Арестованные, пробыв неделю в тюрьме, были освобождены 21-го марта с подпиской о невыезде» [12, с.166-167]. Большевики  действовали в своем стиле — жестко и бескомпромиссно. 6 июля 1918 г. чекисты вновь произвели обыск в архиерейском доме и арестовали епископа Елецкого Амвросия (Смирнова). В тот же день под угрозой расстрела чекисты  разогнали епархиальное собрание, а епископа Серафима и двух церковнослужителей арестовали. 1 сентября по приказу властей, батальон караульной службы реквизировал здание духовной консистории и выбросил ее архив в сарай и подвал, а часть под открытое небо, где он и пришел в полную негодность.  В конце 1918 г. местные власти приняли решение о муниципализации архиерейского дома. Тогда же и пропали музейные коллекции. С этого времени были прекращены легальные заседания церковного историко-археологического общества. 3 ноября  1921 г. его председатель епископ Даниил (Троицкий), некоторые свяшеннослужители и миряне были арестованы, а печать Общества изъята [25,  c. 24]. 

26 октября 1917 вышел знаменитый «Декрет о земле», в котором объявлялось, что «Помещичьи имения, равно как все земли удельные, монастырские, церковные, со всем живым и мертвым инвентарем, усадебными постройками и всеми принадлежностями переходят в распоряжение волостных земельных комитетов и уездных Советов крестьянских депутатов, вплоть до Учредительного собрания».  По всей Советской России новая власть проводила экспроприацию церковных и монастырских земель.  В результате, государству было передано 827550 десятин монастырской земли. У монастырей было конфисковано на 4 млрд. 248 млн. рублей капиталов, национализировано 84 завода, 436 молочных фермы, 602 скотных двора, 1112 доходных домов и много другого имущества. К 1920 году на территории Советской России было ликвидировано 673 монастыря [27,  c.5].  Изъятие церковных и монастырских земель происходило и в Орловской губернии, где по данным изданной Союзом Воинствующих безбожников брошюры «Социалистический труд и религия», им принадлежало 378500 десятин земли [22]. В газете «Орловский вестник» от 8 ноября 1917 года автор статьи «Около земли» писал: «Жажда крестьянская к земле достигла своего апогея. Сколько бы не изобретали мер к планомерному и постепенному распределению земли все меры недействительны. В деревне всё превратилось в один клич: «Земли, земли!»… Но не так ещё страшно будет, когда крестьяне возьмут только землю. Помилуй Бог, если большевистская пропаганда дойдет до деревни. Может погибнуть много ценных имений, а у крестьян коренится мысль ещё с 1905 года, «разорить гнездо – птицы не воротятся»… . 

 И вот опасения автора подтвердились. Большевистская пропаганда охватила не только города, но и пришла в деревню. 

За решение земельного вопроса крестьяне взялись самостоятельно.  После падения монархии, в апреле 1917 года начались изгнания священников из своих приходов и отобрание причтовой земли. Сообщалось, что в Кромах «церковные земли местами крестьяне не позволяют засевать». В селе Долгом, Елецкого уезда и Каменке, Карачевского уезда, крестьяне захватили церковную землю. В имении «Колодезе», Ливенского уезда, крестьяне отобрали церковную землю. Постановили удалить священника. «Местные прихожане, в  некоторой своей части, обсудив свое отношение к приходскому священнику о. Ивану Ливанову постановили приговор об удалении его из прихода, о чем и объявили ему 4 апреля, причем отобрали у него ключи от церкви. Тогда же лица избранные в состав сельского комитета, по словам священника Ливанова, запретили жителям села принимать святые иконы по домам.  Священник Ливанов ожидал  возможного насилия над собой. Уездный комиссар, на просьбу священника Ливанова о содействии ему в его тяжелом положении: сказал, что он может прислать агитатора для убеждения».

29 апреля выходит указ губернского комиссара за № 1379, в котором говорится, что крестьяне удаляют членов причта, «насильственно захватывают церковные земли и распоряжаются всем церковным имуществом по своему усмотрению, как своею собственностью, устраняя от участия в этом деле приходское духовенство, лишая его законных источников дохода и тем ухудшая и без того скудные средства его содержания» [10, с.106]. Губернский Комиссар просит «принять неотложные, решительные меры к недопущению подобных беспорядков и самоуправства и восстановлению законного порядка» и  подчеркивает, «что пока Правительством не выработаны новые законы об отношениях прихода к церкви и о заведывании церковным имуществом, остаются в силе существующие законы» [10, c.109]. Однако справиться с этим губернская власть не могла. В своем донесении губернскому комиссару начальник милиции отмечал: «Состав милиции в губернии весьма слабый. В уездах часто встречаются чины милиции, не умеющие сознательно отнестись к своим обязанностям и неспособные точно исполнить даваемые им поручения. В уездах Болховском и Орловском встречаются затруднения при подыскании лиц на должность начальника милиции». В газете Орловский вестник. − № 166. − 27 июня 1917 г. была помещена заметка, характеризующая орловскую милицию. Корреспондент из Кром пишет, что «его заинтересовал один из прохожих и он спросил про него одного своего знакомого кто это. – Начальник милиции, − один из подгородних крестьян. – Так это начальник милиции? – снова недоверчиво спросил я. – Да, что вы удивлены так!? – Помилуйте как же не удивляться ведь: насколько мне известно, начальники милиции должны быть с несколько иным образованием. Это верно, ну да по Кромам и этот сойдет, лишь бы фамилию свою умел подписать и ладно».

 В условиях полного развала власти аграрные беспорядки в губернии продолжались, особенно в Дмитровском, Ливенском, Мценском и Малоархангельском уездах; они выражались  в захватах пахотных и сенокосных угодий и урожая в частных и хуторских владениях, в назначении произвольных арендных цен на землю, уничтожении договоров, снятии рабочих и пленных. Частновладельческие и мелкие хуторские хозяйства были дезорганизованы. Уверенность собрать урожай потеряна. Борьба с захватом велась при помощи губернской продовольственной управы,  в распоряжении которой имелись чины Западного фронта. О всех случаях самоуправства потерпевшим рекомендовалось обращаться к прокурорскому надзору.  Однако, принимаемые меры, на практике были бесполезны. Власти бездействовали, им никто не хотел подчиняться, грабежи продолжались. Священник села Хализева,  Мценского уезда телеграфировал мценскому уездному комиссару, что 150 человек Трубниковой слободки, руководимые сельскими и волостными комиссарами требовали ключи от церкви, порешив выгнать священника. Озимый урожай отобран, часть огорода захвачена, другая ими вытравляется. Священник Дмитрий  Калинников пишет Губернскому комиссару «6  августа  с. г.  граждане села  Ревен, Трубчевского  уезда  Василий  Басаргин,  Иван Чернышев,  Василий Козменков,  Максим Игнатьев, Георгий Кумнев и Иван Кащеев учинили надо мною насилие, не дали служить мне, заперли самоуправно  церковь,  а затем подали прошение моему начальству об удалении меня из прихода, действуя в этом случае, якобы от всего прихода. Более 4-х месяцев, благодаря самоуправству сих лиц я не служил, претерпевая голод и всякие лишения». Подобными случаями заинтересовался Святейший Синод. Обер-прокурор «сообщил в Министерство Внутренних Дел о том, что духовенство Орловской епархии подвергается сильным гонениям со стороны прихожан, а нередко со стороны волостных комиссаров». Одной из причин таких противоправных действий было то, что после февральского переворота  шаг за шагом накапливались разочарование и раздражение,  вызванные  бездействием властей. Земельный вопрос так, как хотели крестьяне, не решался. 

Осень 1917 года стала временем  разгула ужасающего по своей масштабности бандитизма и погромов.  Всероссийский Церквно-Общественный вестник. − № 135. − 3 ноября 1917 г. отмечал: «Со всех сторон России несутся вопли о насилиях, разбоях,  погромах  и  прочее,  громят имущества отдельных лиц и учреждений, разрушают заводы и культурные хозяйства,  уничтожают памятники искусства и старины; погромная волна не останавливается даже перед святотатством, пред разгромами народных святынь − церквей и монастырей».

 В ноябре, после свержения власти Временного правительства, Орловская губерния полыхала. По сообщению елецкого уездного комиссара: «Волна анархии дошла и до нашего уезда. В уезде крестьяне грабят, жгут помещичьи усадьбы; рубят леса, режут скот. Можно с уверенностью сказать, что и наш город накануне погромов и резни. Это уже чувствуется».  Газета «Голос Народа»  сообщала:  «Мценский  городской  глава  телеграфирует:  «В городе почти ежедневно вечером происходят открытые грабежи. Население в отчаянии и бессильно бороться».  По сообщению малоархангелского комиссра, «половина уезда разграблена». Трубчевский Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов телеграфирует: «Уезд без власти. Анархия растет. Старые власти лишены авторитета».  «Дмитровский уезд горит в полном смысле этого слова. Карачев. Атмосфера ужасная. В течение недель двух,  передаваясь из уст в уста, ползла и разрасталась, как снежный ком,  неопределенная, тревожившая мирных жителей молва − угроза «красным смехом» погромщиков».  Газета «Орловский вестник» сообщает: «В три часа ночи, с 13 на 14 ноября было покушение на ограбление архиерейского дома».  

Захватные действия, вызванные в том числе «Декретом о земле»,  охватили прежде всего монастыри Орловской епархии. «Настоятельница орловского женского монастыря доносит духовной консистории, что в монастырской даче в Карачевском уезде крестьяне Драгунской волости рубят строевой и дровяной лес и расхищают заготовленные для монастыря дрова».  Ливенский  уездный комиссар телеграфировал губернскому комиссару, что от начальника команды по охране монастыря при селе  Студеном получена телеграмма следующего содержания: «монастырь грабят. 14 человек команды не в силах справиться с грабителями. Пришлите помощь».   4-го ноября, во время всенощной,  в этом же  женском монастыре сельские комитеты местных деревень потребовали сестер из храма и объявили молодым сестрам разойтись, скот, хлеб отобрать, рабочих и охрану монастыря разогнали. Сами  пожелали  управлять монастырем.  Настоятельница ввиду опасности для жизни принуждена была уехать из монастыря.  9-го декабря произошло нападение на монастырь.  В 10-м часу вечера толпа д. Андриановки, забравшись на монастырский двор, составив какой-то план, стала разбиваться на отдельные группы. Охраняющие монастырь солдаты после неисполненного крестьянами предложения разойтись, дали залп. Толпа, побросав принесенные ими вилы и другое оружие, разбежалась. В то же время несколько человек напали на монашку − караульщицу и стали ее бить. В монастыре ударили в набат, на который зазвонили в сельском храме. На звон сбежались крестьяне села Никольского, хорошо относившиеся к монастырю,  и заставили погромщиков  разойтись. Поспособствовал этому и местный священник о. Дмитрий Селихов, убедивший толпу воздержаться от бесчинств. На другой день вечером в монастырской трапезе  сельский комитет открыл свое собрание, члены которого явно высказывали свое враждебное отношение к монастырю и вели себя очень  дерзко  − курили,  сидели в шапках и даже ругались скверными словами.  На этом собрании был и монастырский священник Цветаев с диаконом и был всему этому молчаливым свидетелем.  Наконец 19-го января монастырь совершенно был разграблен. В этот день вечером толпа крестьян из села Губанова, придя в монастырь, поставила вооруженных солдат кругом монастырской ограды и на колокольню, чтобы не дать возможность звонить в набат. Толпа…грозила убить настоятельницу, которая переодевшись, задним ходом вынуждена была покинуть монастырь и уехать в Ливны. Собравшаяся толпа расхитила все, уцелевшее от прежних погромов монастырское имущество: лошадей, коров, птицу, весь корм и мертвый инвентарь. Убыток монастыря достигает двухсот тысяч рублей. 

 28 февраля 1918 года  в Клетневскую Троицкую пустынь явился отряд вооруженных солдат в количестве 12 человек. Солдаты заставили братию монастыря собраться вместе и объявили, что монастырь берется на учет. При этом у игумена Ионы и казначея иеромонаха Антония потребовали монастырские деньги. Отобрав ключи от ризницы и кладовой, они похитили 10 тыс. денег и, запрягши в монастырские сани четырех лошадей, уехали.  Декрет об отделении церкви от государства послужил толчком для жителей д. Алешенки,  Кромского  уезда,  которыми  был разграблен Клюев монастырь. Скот, инвентарь, мясо, сало, даже яблоки и капуста − все было растащено.  В настоящее время, по постановлению волостного земства, все награбленное возвращено обратно и будет продаваться комитетом [30, с.4]. 

13 марта на заседании Совета Кромского уездного земельного комитета было  отказано 116 монахиням женского Предтеченского монастыря о наделении их землею и предоставлено им право ехать на свои места, где они и получат наравне с другими, по норме, землю.

В то же время, неприязненное отношение некоторой части населения к духовенству и монашествующим, объяснить только материальной стороной будет недостаточно полно, поскольку финансовое положение орловского духовенства оставляло желать лучшего.

Основными источниками дохода приходского духовенства были: казенное жалование, церковная земля и требоисправление. К 1917 году жалование церковного причта, по данным исследования Арцабович П. С. «Орловское духовенство в свете революционных событий октября 1917 г.»,  составляло 294 рубля в год у священника, 147 рублей у диакона и 98 — псаломщика. Деньги небольшие, учитывая, что средний годовой заработок орловского рабочего составлял 419 рублей. Однако и такие небольшие суммы получали не все. По смете за 1917 год из 894 приходов жалование получали 568, или 64 %. Количество священнослужителей не получающих вообще никакого оклада – 421 священник, 413 диаконов и 420 псаломщиков, при общем наличии 1.045 священников, 617 диаконов и 1.041 псаломщиков. В процентном соотношении не получали жалование 40 % священников, 67 % диаконов и 40 % псаломщиков соответственно. Существовали приходы, где священнослужители получали из казны жалование ниже средне-нормального, по штату от 4 апреля 1842 года,  в  размере от 100-180 руб. священнику и 40 диакону.  Правда таких в Орловской епархии было немного, всего 10 священников, 5 диаконов и 9 псаломщиков. Доходы с церковной земли и требоисправление так же не приносили существенного достатка, однако в 1917 году стали теми факторами, которые принесли духовенству много проблем и озлобление местных жителей.   

  Негативное влияние на внутрицерковную жизнь в Орловской  епархии  оказало принятое правительством большевиков  14 (27) ноября 1917 года   «Положение о рабочем контроле», в котором говорилось, что «рабочий контроль осуществляют все рабочие предприятия через свои выборные учреждения» [31, с. 83].  Единственным предприятием, которое находилось в епархиальном ведении был «Епархиальный свечной завод». «Под Святки рабочие свечного завода заявили, что они прекратят работы перед праздниками не 22-го, как всегда, а 21 декабря, праздновать будут до 2 января, а с этого дня будут работать только по 4 часа в день (вместо 8). После уговоров, администрация завода согласилась на эти требования, не исключая и последнего, но приняли его с условием, что недоделанное теперь будет наверстано потом. 9 января работы производились уже в половинном размере. В этот день состоялось собрание рабочих, на котором было постановлено «ввести рабочий контроль в мастерских по производству свеч и розлива вина, а о кладовых, конторе и дворе вопрос оставить открытым». О постановлении было сообщено администрации завода с пояснением, что «вопрос о контроле обсуждался общим собранием рабочих и проводится в жизнь на основании декрета народных комиссаров. Комитет по управлению заводом ответил на это, что согласиться на введение контроля он не может уже по тому, что он не является хозяином завода. Рабочие встретили этот ответ криками «долой администрацию» и т.д. 5 января 1918 года рабочие заявили, что они приступают к контролю и, несмотря на уговоры работать, и не вешать, перевешали весь товар в мастерских, составили акт, забили некоторые двери,  наложили печати. В воскресенье − 7 января, вечером, в мещанской управе состоялось соединенное заседание комитета завода и исполнительного комитета объединенного духовенства и мирян, под председательством епископа елецкого Амвросия. Собрание постановило закрыть завод и свечные лавки по Орлу впредь до уяснения вопроса на следующем собрании, сегодня, в 7 часов вечера, при участии рабочего комитета».  По всей видимости, администрация завода и рабочие сумели договориться, поскольку по сообщению «Голоса Народа»: «Конфликт на епархиальном свечном заводе улажен; поэтому назначенное на вчера заседание по этому вопросу не состоялось. Сегодня работы на заводе возобновляются.  К сожалению, вскоре конфликт разгорелся с новой силой. Как отмечала та же газета: «Вошедшая было в колею жизнь епархиального свечного завода снова всколыхивается: на этот раз будирующим элементом оказывается псаломщик Никитской  церкви Широков, недавно возвратившийся с фронта, где он, видимо,  пропитался большевизмом».  По сообщению Орловских епархиальных ведомостей: «Епархиальный свечной завод 9-го февраля был захвачен рабочими,   во главе которых  стал  псаломщик  Ахтырской  г. Орла церкви Иван Широков, исключенный за это насилие из духовного звания.  Широков, ссылаясь на декрет народных комиссаров от 14 ноября 1917 года, склонил рабочих учредить контроль над заводом. Комитет по управлению заводом согласился на введение представительства от рабочих при рассмотрении заводских дел, имея в виду то, что рабочий контроль уже был допущен по мастерским. Широков же представительство рабочих понимал в смысле полного самостоятельного управления заводом рабочими.  На этой почве между комитетом завода и контролером рабочих Широковым не признанным комитетом завода и Епархиальным управлением произошел конфликт, приведший к закрытию завода с согласия Епископа, причем мастерские и кладовые завода были заперты и на них были наложены печати Епископа. 8 февраля вечером члены комитета завода,  явившись на заседание в контору нашли ее замкнутой. Ключ находился у Широкова, который,  пришедши на  заседание в пьяном виде,  стал оскорблять членов комитета и председателя протоиерея Н. Поликарпова.  Ввиду этого председатель вынужден был закрыть заседание. После чего Широковым самовольно с рабочими Леоновым, Зюзюкиным  и  Трошкиным  касса,  все шкафы и ящики конторы были закрыты и опечатаны и удален комитет завода.  9 утром псаломщик Широков, явившись на завод, удалил стоявшую на заводе милицию и устроил собрание рабочих. Затем с рабочим Леоновым, пришедши к смотрителю завода священнику М. Сокольскому,  стал требовать ключи от мастерской. И на отказ смотрителя делегаты заявили, что у рабочих имеется разрешение комиссара снять печати и если ключи не будут даны, то они взломают замки, возложив ответственность на смотрителя за сокрытие ключей и неподчинение власти. Смотритель, опасаясь эксцессов,  отдал ключи. Рабочие, сорвав печати, самовольно начали работать, вручив всю власть над заводом с удалением комитета псаломщику Широкову. Прибывший вскоре на завод председатель комитета был вызван к городскому комиссару Поздневу, < …> и после допроса и издевательств,  принужден был оставить завод». Таким образом, с согласия губернской власти был захвачен Епархиальный свечной завод.  

 В Орловской губернии до революции насчитывалось 903 приходских храмов, не считая домовых церквей и часовен, а также 17 монастырей [9, c.14; с. 373].  С 1917 по 1923 годы было закрыто 26 православных храмов, из них в г. Орле – 17.  27 августа 1920 г., было издано постановление СНК «О ликвидации мощей», согласно которому местные исполкомы обязывались «последовательно и планомерно проводить полную ликвидацию мощей».  В  Болхове,  по распоряжению власти были вскрыты и бесследно исчезли мощи одного из  выдающихся  глинских старцев апостола Алтая, переводчика Библии, настоятеля Болховского монастыря   преподобного архимандрита Макария  (Глухарева),  много сделавшего и для просвещения Орловской земли [3, л.2]. Ранее, 3 июля 1919 года в Мценске местные власти надругались над находящимися в монастыре мощами святого Кукши, а потом решили взять древнюю скульптуру – икону святого Николая Угодника и бросить её в реку. Такие действия представителей власти, во главе которых был еврей,  вызвали возмущение: собралась тысячная толпа, в ответ нападавшие дали три выстрела и уехали [8,  с. 211].  В 1919 году мощи святого Тихона Задонского также были изъяты у церкви и переданы в музей [4, л. 83].  Тогда же в Орле начали громить Успенский мужской монастырь. В 1921 году постановлением президиума губисполкома в Орле закрыли Христорождественскую церковь женского монастыря, которую передали под клуб рабочего городка, и Тихвинскую церковь. К концу 1923 года богослужения во всех 5 церквях женского монастыря были прекращены. Закрытие церквей повсеместно происходило и в уездах губернии [5, л.16].  Все они переоборудовались под культурно-хозяйственные нужды [6, л. 50]. Развращенные призывами Ленина «Грабь награбленное», невежественные массы не только жгли дворянские усадьбы, растаскивали имущество богатых, грабили монастыри, оскверняли храмы, но и повсеместно совершали злодейские убийства дворян, представителей купечества, интеллигенции, бывших чиновников, а  также священнослужителей.  По воспоминаниям Екатерины Комягинской, которая  в декабре 1920 года была еще в малолетнем возрасте, её дядя – священник Арсений Васильевич Комягинский и дедушка – дьякон Василий Николаевич Комягинский были зверски убиты местными крестьянами-большевиками.  По её словам, она пошла к ним, чтобы получить от них угощение, что-нибудь вкусное. В это время в церкви проходило богослужение. Вдруг в храм ворвались пьяные мужики человек 20-25 с палками, схватили дядю и дедушку и стали их избивать палками, а потом потащили к пруду, разбили лед топорами и там обоих утопили. Они хватались за лед, а их били по рукам и они утонули. Я всё это видела своими глазами, плакала и убежала домой. Произошло это событие в церкви Обновления храма Воскресения Христова, села  Долбенкино, Дмитровского уезда, Орловской губернии. С началом революции  убийства священников происходили и в других населенных пунктах и городах губернии. Священник Григорий Рождественский из села Цветынь Орловского уезда, был избран духовником семинарии накануне смерти,  3 сентября 1917г., убит грабителями  [10,  c. 289-290].  2 ноября 1917 года грабители убили священника села Ближняго-Ильинского, Болховского уезда Федора Афанасьева. 4 апреля 1918 г. убит св. Василий Лебедев с. Сетное Севского уезда (ныне Брянская область), а его жену бандиты убили по дороге на станцию Михайловский хутор. На смерть священника Василия Лебедева Орловские епархиальные ведомости отозвались с горечью и прискорбием: «Это был глубоко религиозный и прямолинейный священник-патриот. Он в самом расцвете сил нашел свою Голгофу, как новый русский священномученик »  [17, с. 226-227]. 

 21 июня 1918 года злоумышленники застрелили священника с. Дровосечное Малоархангелького уезда Василия Осипова  [18, c. 424].  Также были убиты: о. Михаил Тихомиров в городе Ельце, игумен Гервасий — настоятель Брянского Свенского монастыря, а при нападении 25 июня 1918 года на дом священника с. Троицкого-Кудинова Ливенского уезда Михаила Петровского, уходя, грабители бросили бомбу и убили его девятилетнюю дочь, сам Петровский в это время был арестован большевиками и находился в городе Ливны [19, с. 390; с. 411 – 412].  В то же время, в Орловский центральный работный Дом были заключены монахи Бело-Бережской Пустыни игумены Корнилий и Маврикий, а также иеромонахи Ипполит, Климент, Иоасаф и Павлин, позже были освобождены по амнистии 9 (22) ноября 1918 г. [20, с. 573].

 26 апреля 1918 года, на пасхальную неделю,  в с. Усть-Нугрь Болховского уезда объявился отряд красноармейцев, около 70 человек, с пулеметами. Окружив усадьбу св. Иоанна Панкова они ворвались в дом и выстрелили ему в голову, а затем искололи его штыками. Вместе с ним убили двоих его сыновей: Николая, офицера вернувшегося с фронта, и Петра, ученика 2 класса духовной семинарии, который успел выбежать на улицу, где его сразила пуля. Убиты были также крестьянин, пришедший к священнику, чтобы договориться о свадьбе и юноша,  случайно пробегавший около усадьбы.  В живых оставили  только престарелую тещу отца Иоанна. Имущество священника было разграблено и частично увезено, а над дарохранительницей красноармейцы надругались  [21, с. 285 – 286].  На Юбилейном Архиерейском Соборе 2000 года они были прославлены: иерей Иоанн Панков как священномученик, а его сыновья Николай и Петр – мученики, празднование дня кончины которых приходится на 26 апреля по старому стилю [23, с. 76 – 79]. 

Насилие быстро распространялось по всему Орловскому краю. 13 января 1918 года крестьянами села Коростовки Севского уезда был разгромлен винный склад близ села Витич. При этом в столкновении с охраной склада погиб один из солдат-погромщиков. Односельчане решили похоронить его с особыми почестями. По их требованию священник отслужил заупокойную литургию. Присутствующие при этом пьяные крестьяне хотели запеть «Марсельезу». Священнику с большим трудом удалось отговорить их от кощунства. После литургии ему было заявлено, что похороны состоятся в церковной ограде. Священник предложил комиссару и отцу убитого отказаться от своего намерения, так как для этого нужно было разрешение епископа, но те уперлись: «Земля наша, где хотим, там и хороним! А если  Вы, батюшка, не пойдете служить погребения, то мы заставим вас сделать это под штыками». Священнику пришлось уступить. Похороны представляли собой нечто ужасное: беспорядочный трезвон колоколов, выстрелы, пение революционных песен пьяной толпой. Священник села  Страчева Севского уезда Андреев телеграфировал  уездному комиссару: «Граждане-стражовцы грабят, грозят убить, из села не выпускают. Жду смерти». Другой случай, закончившийся насилием, произошел в селе Ржаве Кромского уезда. «На второй день Пасхи пять человек во главе с председателем  Красниковской волостной продовольственной управы Андреем Королевым, вооруженным револьвером, пытались остановить хождение священника Александра Трисвятского с иконами по домам. Сначала они на улице начали скандалить и богохульствовать, а потом стали оскорблять духовенство, называя его грабителями, пугалами, народными угнетателями. Вышедши на улицу, они на просьбу собравшихся прихожан не препятствовать священнику служить в домах молебны, ответили кощунством. На третий день Пасхи, состоявшееся в селе общественное собрание закончилось дракой. На четвертый день у священника был описан весь собранный в приходе хлеб».  «Орловские известия» в мае 1918 г. описывали этот случай так: «председатель Красниковской волостной продовольственной управы товарищ Королев, в виду наступившей уже в некоторых селах Красниковской волости голодовки, нашел нужным реквизировать у попа весь излишек собранного печеного хлеба, которого оказалась у попа 7 пудов, а у дьячка 3 1/2 пуда, который он уже успел собрать в с. Ржава, пройдя всего дворов пятьдесят, а за реквизированный хлеб товарищ Королев назначил ему по 6-ти рублей за пуд, и никто не подумал, что он останется недоволен. Святой отец этим распоряжением товарища Королева остался весьма недоволен и повел пропаганду среди населения, что будто бы эти люди воздвигли гонение на веру Христову и на Святую Церковь, что будто бы эта кучка людей мешает всем молиться Богу, что они у него отнимают последний кусок хлеба и т.д. Пропаганда его в этой массе имела успех» [29, с.4]. На следующий день «состоялось многолюдное церковное собрание, которое занималось обсуждением вопросов исключительно церковного характера, но дети церковного сторожа с 10-тью своими приверженцами, недовольные ходом собрания, объявили его контрреволюционным и, вооружившись кинжалами и  ножами, разогнали его, нанеся многим участникам собрания побои… Священник, опасаясь за свою жизнь и за жизнь семейства, вынужден был выехать спешно из прихода». [17, с. 324]. 

 О произволе и жестокости, нередко переходящей в дикую вакханалию свидетельствует событие происшедшее в ночь на 28 ноября 1917 года в с. Добруни  Севского уезда  (ныне Брянской области),  где солдаты и крестьяне разгромили домовую церковь и барскую усадьбу Подлиневых. С криком «Бери ковры, будет тут «игоготникам» топтаться!» крестьяне топорами подрубили престол, растащили сосуды и ризы, а затем подожгли дом и церковь. Но этого им показалось мало. Они вытащили из могил, тут же около церкви погребенные, трупы владельцев Подлиневых. Истлевшие останки владелицы: голову, руки, ноги — разбросали; а труп владельца, сохранившегося в целости раздели, положили на солому и подожгли. » Как свинью палили» — говорили православные. При этом били палками по животу и выдирали усы. Затем его тут же неглубоко зарыли, а цинковый гроб утащили…  [12, с. 150 – 151].  Позже, подобная участь постигла и захоронение поэта с мировым именем А. Фета-Шеншина в храме села Клейменово, останки которого выбросили из склепа, и только по указанию из Москвы вновь их собрали и захоронили. 

 Нельзя не отметить, что были случаи, когда запуганное духовенство, угодничая перед гонителями или искренне заблуждаясь,  выступало за Советскую власть. 1 мая 1918 года в с. Злыни отмечали праздник.  Председатель пригласил местный причт, которым было совершено молебствие с возглашением многолетия Советской власти и панихида по борцам за свободу.  Священник Высотский призывал собравшихся теснее сплотиться вокруг Совета и не уступить ни пяди из завоеваний революции.  В марте 1918 года в некоторых приходах отмечали годовщину Февральской революции.  Газета «Орловский вестник» писала: «Городищенская волость Мценского уезда торжественно праздновала годовщину революции.  В церкви торжественно отслужена была литургия; после литургии − панихида по павшим борцам за свободу и воинам, а затем молебен об усмирении страстей.  Протоиерей Ключарев В.И. сказал слово, в котором обрисовал кратко освободительное движение со времен декабристов, как неизбежный результат справедливого народного гнева и недовольства на существовавший строй и призывал не увлекаться революционными страстями и разобраться на весну с землей справедливо и мирно.  Годовщина революции в Карачевском уезде была отмечена народными гуляньями,  манифестацией и в некоторых местах молебствием».

Впоследствии, в связи с повсеместным закрытием и разрушением церквей, сносились также церковные кладбища на которых, как правило, хоронили многих достойных, заслуженных и почитаемых православных прихожан. С осквернением и ликвидацией местных церковных кладбищ,  была нарушена преемственная связь поколений,  потомки которых навсегда потеряли возможность посетить и поклониться могилам своих предков. В наши дни, эти кладбища стали местом разграбления современных вандалов, «черных копателей».  Но почему же жители русских сел допустили такое святоатство,  молча терпели и не оказали сопротивление хулиганским действиям местных властей. По воспоминаниям очевидцев событий того времени, они боялись репрессий советской власти. В души народа вселился страх.  Они видели, как на их глазах происходили чудовищные преступления в годы гражданской войны, страдания и гибель многих людей.  

От воцарившейся на российских просторах вседозволенности и безнаказанности,  душегубства  и  разрушительства  страдали не только люди – живые и мертвые, но и вполне невинные, бессловесные животные. Например, в 1918г.,  в  Малоархангельском уезде местные крестьяне поймали быка и живьем сдирали с него шкуру, при этом от души радовались, а в Орловском уезде крестьяне облили керосином породистую лошадь за то, что она буржуйская, и подожгли [13, c. 18].  Здесь уместно  привести слова великого русского историка, Ключевского, который сказал: “Конец русскому государству будет тогда, когда разрушатся наши нравственные основы, когда погаснут лампады над гробницей Сергия Преподобного и закроются врата Его Лавры”.  Великие слова,  ставшие ужасными! Основы были  разрушены, врата закрыты и лампады погашены. Россия погрязла в мерзости всяческих злодеяний.

 Гонения большевиков против Русской Православной Церкви встретили резкое осуждение иноверных и инославных духовных руководителей. Пастырь евангелической церкви Вольтер, настоятель Армяно-Григорианской церкви Тер-Григориан,  мусульманин Девлеканов, еврейский раввин Каценеленбоген – все, как один, высказали свое порицание политике Совета Народных Комиссаров по отношению к Православию [14, с. 64].  В обстановке жестоких гонений, издевательств и диких расправ   происходили удивительные случаи добра и милосердия со стороны иноверцев. Например,  9 ноября 1917 года Одигидриевский мужской монастырь Уфимской губернии Белебеевского уезда был совершенно разгромлен русскими крестьянами. Разгром продолжался несколько дней.  Разграбили старый храм,  а  новый храм остался цел, благодаря одному солдату татарину, который из тысячной толпы подбежал к наружным дверям церкви и закричал: «Что вы делаете? Бога хотите грабить! Я никого не пущу в церковь, а кто первый полезет, тот смерть получит!». Так сей добрый мусульманин с простертыми руками все время стоял у дверей храма [15,  c. 53].

Зачинщиками подобных действий, как правило, были солдаты и матросы, уголовный элемент, проникавший, благодаря своей дерзости и «революционности», в местные органы власти.  Власть захватили люди с уголовным складом ума.  По свидетельству орловского сельского священника, который подписал свой дневник инициалами М. П., еще в марте 1917 года с фронта, в деревни стали валом валить солдаты — дезертиры.  «Карты,  самогонка, у солдатки Кучерявки веселый дом.  Проповеди в храме встречаются смехом, злобой, угрозами». В марте начались выборы в разные комитеты, управы. «Из панов и попов никого», с каждой почтой – масса социалистической литературы. На исповеди солдаты ведут себя «развязно»… В колокольне устроили пляску. В апреле запретили причту пахать яровое поле. В волости – чуть не каждый день заседания, митинги.   Из общественных учреждений ушла вся местная интеллигенция. В окно волости чуть не выбросили председателя управы, помещика с высшим образованием. Весь местный отстой, навоз, воры и каторжане получили выборные места. 1 июня 1917, отмечает священник в своем дневнике, «на улицах – всевозможные песни, брань, хулиганство». 25 июня появился матрос из большевиков Шуров:  «7 лет не говел. Какой там Бог».  Он кричал: «Выносите иконы, а то печку растопляйте ими…».  6 августа – митинг в кредитке, на котором оратор из Петрограда призывал: «Попов гоните в шею».  27 августа проводят собрание в кредитке, разбирали жалобы  прихода на причт. Кричали: «Убить их, растерзать, покончить самосудом, затворить храм».  8  сентября матрос Шуров в соседнем храме сделал роги священнику… . Начались разбои, грабежи. Самогонка льется рекой.  В сентябре – декабре священнику приходят анонимные письма: «Готовься к смерти», «сожгем». В школах нет никакой дисциплины. Ученик выругал учителя, а подошедший отец добавил.   [16, с. 410, 412].

 Но кто же был ответственен за то, что происходило в России. 

Максим Горький в брошюре «О русском крестьянстве» упрощенно ответил: «Жестокость форм революции я объясняю исключительной жестокостью русского народа». «Недавний раб» — заметил в другом месте Горький – стал «самым разнузданным деспотом, как только приобрел возможность быть владыкой ближнего своего».  Итак, русский писатель, не только сочувствующий русскому коммунизму, но и имевший с ним прямые связи, снимает ответственность с творцов террористической системы и переносит ее на темноту народную. «Едва ли есть надобность защищать русского крестьянина и русского рабочего от клеветы Горького: темен русский народ, жестока, может быть, русская толпа, но не народная психология, не народная мысль творила теории, взлелеянные большевистской идеологией… справедливо отмечает в книге «Красный террор в России…», высланный за границу большевиками  историк С.П. Мельгунов.  По словам известного  старца  схиархимандрита  о. Илия (Ноздрина),  приход к власти большевиков во главе с Лениным положил  начало  политики  «геноцида русского народа». 

Схиархимандрит Илий (Ноздрин)

 Последствия гражданской войны и засуха, охватившая в 1921 – 1922 гг.  35 губерний с населением 90 млн. человек, стали причиной голода и гибели миллионов людей. Используя великий голод, вожди большевистской революции решили нанести смертельный удар по Православной Церкви. 23 февраля 1922 г. по предложению Троцкого Президиум ВЦИК принимает Декрет «О порядке изъятия церковных ценностей», который обязывал местные органы власти в месячный срок изъять из церковных имуществ все драгоценные предметы, в том числе и богослужебные.  Патриарх Тихон изъятие богослужебных предметов назвал святотатством. Тем более церковь сама предлагала и собирала церковные ценности в помощь голодающим. В ответ на заявление патриарха  Советское правительство усилило репрессии.  За время изъятия ценностей произошло 1414 кровавых столкновений, сотни убитых, тысячи раненых и арестованных.  Только в течение 1922 – 1923 гг. были убиты 2691 священник, 1962 монаха и 3447 монахинь [1,  c.  69].  А общее число жертв среди духовенства и мирян, стоявших вне гражданской войны, с октября 1917 г. по конец 1921 г. превысило 10 000 человек.  Сюда не входят священники, погибшие в рядах белого движения  [2, с. 43; с. 12]. 

 В результате проведенной масштабной операции, в  Орловской губернии было изъято 688 пудов 15 фунтов 9 золотников 61 доля серебра, 7 фунтов 10 золотников 66 долей золота и 15 пудов 32 фунта 75 золотников меди и большое количество камней. На всё это спецмероприятие  власти израсходовали более 90 тыс. рублей. Против священников, кого подозревали в укрытии ценностей, власти организовали судебные процессы. В 1922 году в Орле проходил показательный процесс над епископом Орловским Серафимом, викарным епископом Елецким Николаем и активными верующими. Подсудимые виновными себя не признали. Однако решением губернского Ревтрибунала они были осуждены к тюремному заключению [7]. Церкви были разграблены, как и приказал Ленин  «с беспощадной решительностью» и «в кратчайший срок». В обстановке массовых репрессий и многочисленных убийств по приговорам революционной власти,  многих священников и мирян охватил страх.  В наше время, можно признать, что классовые войны, огромные военные потери, многомиллионные аборты и всевозможные идеологические и социальные эксперименты, реформы и перестройки довели русский народ до духовного и физического истощения. Революция с ее социальными экспериментами была проведена не только зря, но и с огромными потерями для Русского Мира, поэтому отказ от коммунистического пути был неизбежным и правильным, но недостаточно продуманным и последовательным. Его разрушение, по признанию одного из зачинщиков этого процесса  Анатолия Чубайса,  привело к созданию, таких экономических и социальных отношений, которые  он сам охарактеризовал как   «бандитский капитализм». Поэтому предстоит огромная работа по созданию подлинно социального государства в интересах народа, в основе которого должна быть высокая духовная нравственность, заповеданная нам самим Богом. Для построения естественного, нормального общества необходимо освобождать сознание народа от ложной трактовки русской истории, ее героев. До наших дней, по словам,  в недавнем прошлом  директора Российского института стратегических исследований, генерал-лейтенанта службы внешней разведки, кандидата исторических наук Л.П. Решетникова: «Практически во всех населенных пунктах нашей огромной страны натыканы изваяния этого экстремиста (Ленина – А. П.), единственным конкретным делом которого было перевертывание России вверх дном и ввержение ее в многолетнюю гражданскую войну с последующей нескончаемой беспощадной борьбой коммунистической власти с «врагами народа». … Имена и прозвища палачей и террористов прочно вошли в нашу жизнь и не собираются уходить из нее и сегодня, порождая самые уродливые формы исторической шизофрении»  [24, с. 27 – 28].  Не менее резко и жестко сказал о главном российском революционере будущий лауреат Нобелевской премии по литературе И. А. Бунин в речи «Миссия русской эмиграции», произнесенную в Париже 16 февраля 1924 года: «… Ленин явил миру как раз в самый разгар своей деятельности нечто чудовищное, потрясающее; он разорил величайшую в мире страну и убил несколько миллионов человек – и все-таки мир уже настолько сошел с ума, что среди бела дня спорят, благодетель он человечества или нет?».

Сегодня можно сказать, признав ошибки прошлого, тем самым, проявив мудрость, мы получим надежду на возрождение Православной России. Советское государство, отступившее от Церкви, погибло. Потому что, как отметил Президент Владимир Владимирович Путин в интервью американскому режиссёру Оливеру Стоуну,  проблема заключалась в том, что созданная система «сама по себе была негодная», и она привела к тому, что  «после развала Советского Союза 25 миллионов русских людей в одну ночь оказалась за границей, и это реально одна из крупнейших катастроф XX века».  Уроки прошлого требуют от нас огромной ответственности и высокой морали в наших мыслях и поступках, когда вопрос стоит о будущем нашей страны и всего народа. По словам Президента В. В. Путина: «Мы не должны допустить ожесточения в обществе». А для этого необходимо своевременно и оперативно пресекать преступную деятельность среди работников государственных органов, бизнеса, а также демагогические призывы некоторых представителей политических партий, разжигающих идейно-политическую, социальную и национальную рознь, подстрекающих и толкающих различные слои общества на путь  недовольства, ненависти и  гражданской войны.  25 мая 2017 года, в праздник Вознесения Господня и 10-летия воссоединения Русской Зарубежной Церкви и Московского Патриархата, к собравшимся в храме Воскресения Христова Новомучеников и Исповедников Церкви Русской в Сретенском ставропигиальном мужском монастыре в Москве обратился Владимир Путин. По его словам, осознание общности целей, «главная из которых — благополучие каждого нашего человека и нашей Родины в целом, и есть тот ключ, который помогает преодолевать разногласия».  «Мы должны помнить — сказал он, — и светлые, и трагические страницы истории, учиться воспринимать её целиком, объективно, ничего не замалчивая. Только так возможно в полной мере понять и осмыслить уроки, которые нам преподносит прошлое. Мы знаем, как хрупок гражданский мир, — теперь мы это знаем, — мы никогда не должны забывать об этом. Не должны забывать о том, как тяжело затягиваются раны расколов. Именно поэтому наша общая обязанность — делать всё от нас зависящее для сохранения единства российской нации». Президент РФ Владимир Путин, выступая на праздновании Дня народного единства в Крыму, 4 ноября 2021 года, который был учрежден им самим в начале своего президентства, как альтернатива 7 ноября для примирения красных и белых, дал понять, что любое деление россиян — по национальному, материальному или политическому признаку — неприемлемо. «Были периоды, когда единство народа подтачивалось тяжелейшими историческими событиями и испытаниями. Такими, как революция 1917 года и новая страшная смута — Гражданская война. В 1920 году совсем недалеко отсюда отправлялись пароходы, увозившие тех, кто покидал родину, уходил в эмиграцию. Безусловно, большинство из них было патриотами России и искренне любило ее. Так же, как и те, кто остался, чтобы строить новую страну и, как они думали, лучшую жизнь», — отметил Путин. Президент возложил цветы на мемориальном комплексе,  открытом в апреле по его инициативе и посвященном окончанию Гражданской войны. Путин заявил, что сейчас страна «вновь обрела историческое единство». В своей речи в Севастополе, Путин призвал всех россиян к пониманию того, что нам следует прекратить гражданскую войну в головах, деление на красных и белых, выяснение, что было лучше — Российская империя или СССР. А взяться за руки и строить новую Россию». В наши дни, когда в условиях непростой международной обстановки экстремизм становится прямой угрозой единству России, необходимо жестко пресекать любые его проявления. Об этом заявил президент Владимир Путин в видеообращении ко Дню работников органов безопасности в декабре 2021 года, которое опубликовал телеканал «Звезда». Глава государства призвал «жестко пресекать» любые проявления ксенофобии, социальной и религиозной вражды, а также не допускать вовлечения людей, особенно молодых, в противозаконную антигосударственную деятельность.

Таким образом, исходя из исторического опыта прошлого, важно понять, что власть должна быть компетентна и профессиональна; выражать интересы народа, своевременно проводя необходимые реформы и строго соблюдая законность; укреплять атмосферу справедливости в обществе и доверия граждан к органам государственной власти и самоуправления. Недопустимо, когда одна часть общества живет за счет другой ее части: присваивает и расхищает природные ресурсы, общенародную собственность, обогащается и переводит приобретенные средства за границу, открывает банковские счета, покупает недвижимость и получает иностранное гражданство, возможно на случай бегства из страны. Сегодня необходимо решительно давать отпор всем радикальным, экстремистским действиям, так называемых «либеральных», компрадорских, националистических, религиозных тоталитарных сект и движений, а также различных антигосударственных и оппозиционных сил, которые не гнушаются использовать финансовую и политическую поддержку враждебно настроенных против России иностранных государств. Грамотное и твердое управление  государственных органов власти, сформированное из патриотически убежденных работников, опора на Русскую Православную Церковь и традиционные конфессии, поддержка общественных организаций — важное условие сохранения единства и развития России. 

Список литературы:

1. Васильева О. Ю. Голод. Изъятие церковных ценностей / Русская Православная Церковь и коммунистическое государство. 1917-1941. Документы и фотоматериалы. —  М.: Издательство Библейско – Богословского Института св. апостола Андрея, 1996. – с. 352.

2. Васильева О.Ю. Русская Православная Церковь и Советская власть в 1917 – 1927 гг. // Вопросы истории, 1993, № 8. С. 43; Русская Православная церковь  и коммунистическое государство…. – с. 352.

3.Государственный архив Орловской области (ГАОО). Орловский областной комитет КПСС.  Ф. П-52. Оп. 1. Д. 765. Л. 2.

4.ГАОО. Отдел Орловской областной администрации по связям с религиозными и общественными организациями.  Ф. Р-3660. Оп. 1. Д. 5. Л. 83.

5.ГАОО. Исполнительный комитет Орловского губернского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (Губисполком). Ф. Р-1. Оп. 1. Д. 638. Л. 16.

6.ГАОО. Административный отдел Орловского окрисполкома (Окрадмотдел).  Ф. Р-483. Оп. 1. Д. 66. Л. 50.

7.Земледелец и рабочий. 1922. — 21, 23 июня.

8.Неизвестная Россия. XX век. Книга вторая. М.: Историческое наследие, 1992. – С. 211. 

9.Орловские епархиальные ведомости.-1917.-№ 20-21.-21 мая.- С. 14; Православные русския обители. Репринтное издание.  Санкт-Петербург. Изд-во «Воскресение».-1994. – с. 732.

10.Орл. еп. Вед. – 1917. — № 17-18, № 36 – 37. – С. 289 – 290.

11.Орл.  еп. Вед. 1918.-№ 3-4. – С. 98-100; Захарова Л. Расстрел крестного хода в Туле в 1918 г. //Тульские епархиальные ведомости.-2000.-№ 1.

12.Орл. еп. Вед. – 1918. — № 7-8. С. 150-151, 166-167.

13.Орл. еп. Вед. – 1918.- № 1. С.18.

14.Орл. еп. Вед. – 1918.- № 3-4. 1-15 февраля. — С. 64,  88-91

15.Орл. еп. Вед..-1918.-№ 2.-С. 53.

16.Орл. еп. Вед. 1918.-№ 16.-С.410,412.

17.Орл. еп. Вед.-1918. — № 10. – С. 226 – 227. − № 12. − 1 (14) июня 1918 г.

18. Орл. еп. Вед. – 1918. — № 16. – С. 424.

19.Орл. еп. Вед. – 1918. — № 15. – С. 390; 1917. — № 44 – 45. – С.411 – 412.

20.Орл. еп. Вед. – 1918. — № 24. – С. 573.

21.Орл. еп. Вед. – 1918. — № 11. – с. 285-286.

22.Орловская правда, 1941, 29 мая.

23.Перелыгин А. И. Святые мученики Болховского уезда // Московская  патриархия.-2004.-№1.-С. 76-79.

24.Решетников Л. П.  Слом русского национального кода в 1917 году /Столетие великой русской катастрофы 1917 года. – М.: РИСИ, ФИВ, 2017. — 192 с.

25.Сборник Орловского церковного историко-археологического общества. Вып. 1 (4). – Орел, 1999. – С. 202.

26.Акты Святейшего Тихона, патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917 – 1943.Сборник в двух частях. Составитель М Е. Губонин.  М.:   Издательство Православного Свято-Тихоновского Богословского института. — 1994.- 1064 с.

27. «Обращение Орловского СНК к населению гор. Орла с разоблачением провокационных действий духовенства 15 февраля 1918 года» / Борьба трудящихся Орловской губернии за установление Советской власти в 1917 — 1918 гг. (Сборник документов). Издательство «Орловская правда». Орел, 1957.

28.Соколов В. Антинародная деятельность церковников. Издательство Обкома ВКП (б) и Областного Совета депутатов трудящихся. Орел, 1940. — 17 с. 

29. Орловские известия советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. − № 33. − 29 марта 1918 г. − № 69. − 17 мая 1918 г.

30. Орловский вестник. − № 40. − 17 (2 марта) февраля 1918 г. − № 104. − 14 мая 1917 г.

31. «Положение о рабочем контроле» / Декреты Советской власти. Том 1. 25 октября 1917 г. — 16 марта 1918 г.. Государственное издательство политической литературы. М.: 1957.

32. Голос народа. − № 91. − 11 августа 1917 г.

Перелыгин А. И., кандидат исторических наук, председатель церковного историко-археологического отдела Орловско-Болховской епархии, член Орловского отделения «Объединения православных ученых».

06.01.2022