Специфика служения духовенства на русском флоте в конце XIX века

Первые шаги

Жизнь моряка Российского императорского флота была неразрывно связана с православием. Каждый день начинался и заканчивался молитвой. Богослужение сопровождало любое событие: присяга, отплытие и возвращение из плавания, праздники, сражение и смерть, увольнение в запас. В конце XIX в. священники назначались на корабли 1-го ранга, отдельные корабли 2-го ранга, госпитальные, учебные суда, военные транспорты и императорские яхты. У каждой эскадры имелся свой главный священник — благочинный. Священнослужитель, в отличие от моряков, не имел специальной морской подготовки и должен был сразу исполнять свои обязанности. Численность судовых священников ежегодно менялась в зависимости от количества кораблей, находившихся в строю. По данным Синода, в конце XIX века флоту было необходимо не менее 40 священнослужителей¹.

Согласно Морскому уставу священник был обязан совершать богослужения годичного круга и службы по требованию (молебен, отпевание, венчание), причащать больных и раненых, возглавлять ежедневную молитву, «излагать» краткие поучения после богослужения, обучать воспитанников военно-морских учебных заведений Закону Божию, учить матросов основам православия и подавать пример христианской жизни².

Офицеры крейсера «Герцог Эдинбургский». В центре иерей Александр Касаткин.

Сразу при вступлении в должность священнику было необходимо организовать церковный хор. Дело облегчалось, если хор давно существовал. Но если в команде произошли существенные изменения или же это было первое плавание корабля, то клирику было необходимо произвести отбор моряков в хор, ведь на флоте существовала традиция не читать, а петь ежедневные молитвы. Подбор певцов и организация спевок (репетиций) требовали знаний и способностей, которыми обладали не все священники. Церковный хор не упоминался в Морском уставе, что осложняло работу. Например, было непросто найти время для спевок, поскольку «у команды, согласно расписанию, каждый час занят»³.

Даже деятельность, регламентированная Морским уставом, на практике могла существенно отличаться от предписаний. Так, главная обязанность священника — богослужебная — полностью зависела от судового начальства, которое решало, будет ли богослужение и в какой форме оно совершится, что противоречило статьям 644 и 819 Морского устава, согласно которым клирик в духовных вопросах подчинялся лишь «своему духовному начальству»⁴, а все службы отправлялись «по церковному уставу»⁵. В результате богослужения часто отменялись, а те, что совершались, предельно сокращались (вплоть до 20-30 минут).

Корабельная церковь

Ввиду дефицита судовых помещений церковь представляла собой иконостас с необходимыми принадлежностями. На всех кораблях она была разборной, и ее необходимо было собирать и разбирать при каждом богослужении. Для этого были нужны добровольцы — священнику на флоте помощники не полагались. В остальное время храм хранился в ящиках в каюте священника или подвешивался «на железных пластинах к потолку жилой палубы»⁶.

Богослужение обычно совершалось в судовых помещениях (на жилой или батарейной палубе), где было тесно, жарко и душно⁷. При подходящей погоде службу могли перенести на верхнюю палубу. Не стоит забывать и о качке — сильное волнение могло существенно осложнить богослужение или привести к его отмене⁸.

Священник крейсера «Рюрик» иеромонах Алексий (Оконешников).

Непросто было решать вопросы снабжения судовой церкви расходуемыми веществами. Из них наименьшие сложности вызывало вино, которое можно было купить в большинстве портов мира. Ладан или елей, ввиду небольших размеров, можно было закупить в достаточном количестве впрок. Но свечи занимали гораздо больше места. Они охотно приобретались моряками на богослужении⁹, и у клирика должен был иметься их запас. Возможно, свечи высылались в виде посылок в те порты, куда корабль планировал зайти.

Еще большую сложность составляло обеспечение судовой церкви просфорами. Заготовить их впрок было невозможно, а обычный хлеб для богослужения не подходит. Священник броненосца «Император Александр II» Иоанн Дьяконов вспоминал, что ввиду «небрежности и непонимания в этом деле матроса, готовившего просфоры совершенно несоответствующие по качеству и неприличные по форме, мне на первых порах пришлось самому заняться этим делом в течение нескольких месяцев»¹⁰. А затем просфоропечением уже начал заниматься матрос¹¹. Автор отметил, что на других кораблях «иеромонахи пекут просфоры всегда сами»¹².

Кадровый вопрос

Статья 652 Морского устава гласит: «Священник обязан, когда командир признает возможным, поучать юнкеров и воспитанников закону Божию, обращая внимание на развитие их нравственности. С разрешения командира он занимается также с командой, соображая свои поучения с понятиями матросов и их военным званием»¹³. Данное предписание нередко воспринималось лишь как обязанность клириков, назначенных на учебные суда. На неучебных кораблях беседы (в этой форме обычно преподавался Закон Божий), по словам архимандрита Владимира (Гиганова), «никогда и не ведутся, потому что служащие там монахи, как люди в большинстве случаев не получившие полного богословского образования, не подготовлены к ведению их; но… многие из них запасаются книжками религиозного содержания и дают читать их матросам»¹⁴.

Нехватка образованных кадров — важнейшая проблема флотского духовенства конца XIX в. Лучше всего причину такого положения дел объяснил вице-адмирал С.А. Воеводский: «Приглашались на суда исключительно иеромонахи, которые по окончании кампании списывались с судов и возвращались в свои монастыри. Этот порядок комплектования судовых священнослужителей представлял то преимущество, что взыскиваемый им из казны расход был очень незначителен, так как приглашаемые иеромонахи получили лишь морское довольствие в плавании, а по списании с судов на берег никакого содержания от Морского ведомства не имели… большинство иеромонахов не обладает богословским образованием и не имеет достаточной житейской опытности и поэтому ведение духовно-нравственных бесед с судовой командою для них почти недоступно, между тем как для судовых команд было крайне необходимо опытное пастырское руководительство»¹⁵.

Материальное положение

Недостаток финансов наложил отпечаток и на быт судового священника. Его жалование составляло 60 руб., в заграничном плавании — 72 руб. в месяц, а благочинного — 87 и 105 руб. соответственно¹⁶. Приведенные суммы — морское довольствие, которое выплачивалось служащим флота исключительно во время плавания. Офицерам оно шло в дополнение к основному жалованию и столовым деньгам. А все флотские священнослужители конца XIX в. получали только морское довольствие, ведь ни постоянное жалование, ни надбавки, ни пенсии Морского ведомства на них не распространялись (ситуация изменилась в начале ХХ в.).

В результате доход судового священника был ниже, чем у самого младшего из офицеров — мичмана. К примеру, мичман Балтийского флота в мирное время получал «1059 руб. 50 коп. в год или в среднем по 87 руб. 46 коп. в месяц»¹⁷. При этом мичманы — молодые офицеры, а судовые священники часто были людьми в возрасте. Поэтому было бы уместнее сравнить их жалование со старшими офицерами. Так, например, капитан 1-го ранга Балтийского флота получал 4905 руб. в год или 408,75 руб. в месяц (не считая различных надбавок)¹⁸. Священник, зачастую ровесник такого офицера, получал в разы меньше.

Офицеры питались в складчину в кают-компании. Каждый из них ежемесячно вносил оговоренную сумму, которая затем тратилась на приготовление блюд офицерским коком. Офицерам полагались столовые деньги, а священник их не получал. Статья 986 Морского устава гласит: «Священник обедает в кают-компании и благословляет обед»¹⁹. При внешней безобидности и благочестии она ставила клирика в зависимое и даже унизительное положение. Архимандрит Владимир отмечал:

Иеромонах Авель (Иванов). Благочинный Тихоокеанской, а затем Средиземноморской эскадры.

«Даровое кормление показывает на неравноправность, на зависимость, на подчинение, так как только старшим прилично кормить даром младших, а не равным равных. Другое было бы дело, если бы в уставе… было сказано: «Офицеры обязаны кормить священника даром»; тогда и священник, и офицеры смотрели бы на это дело, как на долг, как на обязанность со стороны последних по отношению к первому, а не как на вынужденную милость; и тогда… не только не нарушалась бы равноправность священника, как члена кают-компании, но даже оказывалась ему этим самым особенная привилегия, как долг чести духовных детей к своему духовному отцу»²⁰.

Священники ничего не могли изменить, поскольку были лишены возможности «оплачивать стоимость стола в офицерской кают-компании»²¹. Авторитет клирика подрывался, и чтобы улучшить мнение моряков, ему приходилось прилагать немалые усилия²². Нередко священник становился объектом насмешек или пренебрежительно-снисходительного отношения офицеров, «доходящего даже до обращения на «ты»²³.

Сложное материальное положение могло побуждать к поискам дополнительного дохода. Так, священник крейсера «Владимир Мономах» иеромонах Михаил был обвинен в продаже алкоголя матросам и списан на берег²⁴. В оправдание он написал: «Сознаю свою крайнюю неопытность [в] судовой жизни военного корабля»²⁵.

Среди духовенства бытовало мнение, что «съезжать» с корабля на берег²⁶, а тем более ходить по улицам за границей клирику в «православно-русском одеянии духовенства» без риска подвергнуться незаслуженному осмеянию и оскорблению невозможно²⁷. И священники стремились не выделяться во время путешествий. Здесь вновь возникали финансовые проблемы: на гражданское платье нужны были деньги, а Морское ведомство выплачивало жалование духовенству только после начала плавания. Клирики постоянно носили подрясник, рясу и редко разбирались в том, какой костюм им выбрать и как его носить, а офицеры подтрунивали над ними²⁸. Поскольку жалование священника было ниже офицерского, он, даже будучи одетым в светский костюм, за границей не мог позволить себе тот же уровень жизни.

Молитва на борту броненосца «Император Николай I».

Архимандрит Владимир сетовал, что ему приходилось ехать «в третьем классе в вагонах, останавливаться в самых дешевых гостиницах и проч.; вследствие этого по необходимости приходится прибегать даже к обману… когда меня французы спрашивали, кто я такой, то я счел долгом скрыть свое настоящее звание и выдавал себя за ресторатора»²⁹.

Статус

Священник на корабле находился в неоднозначном положении. С одной стороны, он питался в офицерской кают-компании, имел право приставать к кораблю с правого трапа, что было почетно³⁰, значился, хоть и самым последним, в корабельных списках господ штаб- и обер-офицеров и гражданских чинов³¹, имел право на каюту. С другой стороны, питался клирик за счет офицеров, жалование имел даже ниже мичмана, а каюту, как правило, получал небольшую, неудобную и то потому, что в ней обычно хранилось церковное имущество.

Морское ведомство так и не определило, какое место в корабельной иерархии между офицерами и матросами занимает священник. Показателен фрагмент ответа ведомства аргентинскому епископу, который в 1913 г. интересовался, как устроен институт флотского духовенства: «Как протопресвитер военного и морского духовенства, так и священники на судах флота не приравнены ни к военным, ни к гражданским чинам, но в отношении отпуска некоторых видов денежного довольствия, так то: в выдаче прогонных денег, а также в отношении прав на награждении некоторыми орденами, они сравниваются с военными чинами. Протопресвитер — с генералами, благочинные (старшие священники на отрядах) — со штаб-офицерами, а судовые священники — с обер-офицерами»³².

Встречались клирики, которые пользовались популярностью среди личного состава. Например, иеромонах Введенского Островского монастыря Тимон³³ и иеромонах Московского Златоустовского монастыря Авель³⁴. Некоторые сумели проявить себя в организации матросского досуга — устраивали корабельную библиотеку, помогали малограмотным морякам в написании или прочтении письма и обучении грамоте. Так, священник крейсера «Герцог Эдинбургский» иерей Александр Касаткин, узнав о том, «что за неимением тогда судовой библиотеки команде нечего было почитать в свободные часы», раздал им книги, которыми его до плавания снабдил протопресвитер военного и морского духовенства Александр Желобовский, а затем организовал матросскую библиотеку³⁵.

Церковь на крейсере «Адмирал Корнилов» в день Святой Троицы.

Не все священники имели должный уровень образования для подобной деятельности. Зачастую им не удавалось завоевать уважение, что отражало и ситуацию с авторитетом церкви в обществе. Тем более что корабли с каждым годом становились все более сложными инженерными сооружениями, требовавшими технических познаний у всего личного состава. Поэтому образование, получаемое офицерами, во многом носило технический характер, а в матросы старались зачислять промышленных рабочих. И пропасть между монашествующими, нередко не имевшими даже богословского образования, и моряками лишь увеличивалась.

Несмотря на все сложности, большинство судовых священников достойно исполняли свои обязанности, а в годы Русско-японской войны некоторые из них, например, священник крейсера «Рюрик» иеромонах Алексий и священник броненосца «Победа» иеромонах Никодим, стали известны благодаря совершенным подвигам.

• ^{1. РГИА. Ф. 806. Оп. 4. Д. 2594. Л. 1.}
• ^{2. Морской устав 1885. СПб., 1885. С. 245-248, 303-307.}
• ^{3. Касаткин А., свящ. Пастырь на корабле. Путевые заметки и впечатления священника (из письма на имя о. протопресвитера) // Вестник военного духовенства. 1898. N 17. С. 531.}
• ^{4. Морской устав. 1885. СПб., 1885. С. 245.}
• ^{5. Там же. С. 304.}
• ^{6. Владимир (Гиганов), архим. Священнослужитель на корабле во время кругосветного плавания // Вестник военного духовенства. 1894. N 11. С. 332.}
• ^{7. Кравченко В.С. Записки судового врача. Через три океана. М., 2014. С. 143.}
• ^{8. Сергий (Страгородский), архим. На Дальнем Востоке (Письма японского миссионера). С. 280.}
• ^{9.Там же. С. 254.}
• ^{10. Дьяконов Г., свящ. Церковно-религиозная жизнь на корабле «Император Александр II», за два года заграничного плавания (1896-97 гг.) // Вестник военного духовенства. 1907. N 19. С. 607.}
• ^{11. Там же.}
• ^{12. Там же.}
• ^{13. Морской устав. 1885. СПб., 1885. С. 247.}
• ^{14. Владимир (Гиганов), архим. Священнослужитель на корабле. С. 334.}
• ^{15. РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 2. Д. 2632. Л. 24.}
• ^{16. Памятная книжка Морского ведомства на 1898 г. СПб., 1898. С. 171-173.}
• ^{17. Назаренко К.Б. Закат царского флота. Морские офицеры Первой мировой войны. М., 2018. С. 141.}
• ^{18. Там же. С. 164, 167, 172.}
• ^{19. Морской устав 1885. СПб., 1885. С. 377.}
• ^{20. Владимир (Гиганов), архим. К вопросу о необходимости улучшения положения священника на военных кораблях // Вестник военного духовенства. 1897. N 2. С. 60-61.}
• ^{21. Шавельский Г.И., протопр. В школе и на службе. М.; Брюссель, 2016. С. 676.}
• ^{22. Касаткин А., свящ. Пастырь на корабле. С. 529.}
• ^{23. Дьяконов Г., свящ. Церковно-религиозная жизнь. С. 604.}
• ^{24. РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 4. Д. 6737. Л. 14.}
• ^{25. Там же. Л. 12об.}
• ^{26. Сергий (Страгородский), архим. На Дальнем Востоке. С. 29.}
• ^{27. Поликарпов Д., свящ. Воспоминания и впечатления первого судового священника во время заграничного плавания в 1900 году // Вестник военного духовенства. 1908. N 15. С. 473.}
• ^{28. Никитин Д.В. В отлива час. San Francisco, б. г. С. 97.}
• ^{29. Владимир (Гиганов), архим. К вопросу о необходимости. С. 58.}
• ^{30. Морской устав 1885. СПб., 1885. С. 369.}
• ^{31. См. напр.: ГАРФ Ф. 601. Оп. 1. Д. 1462. Л. 36-37об.}
• ^{32. РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 4315. Л. 43.}
• ^{33. РГИА. Ф. 806. Оп. 4. Д. 217. Л. 142-142об.}
• ^{34. L Actualite // L Express du Midi. 1893. 17 octobre. N 5 (748). P. 1.}
• ^{35. Касаткин А., свящ. Пастырь на корабле. С. 530.}

https://rg.ru/2023/09/07/kto-v-more-ne-hodil-tot-bogu-ne-molilsia.html