Автор:

Борис Куркин.

 9 мая 2010 года, сидя в уютном венском кабачке, я разговорился с его хозяином – моим ровесником-швейцарцем (бизнес ему выгоднее было вести в Австрии, а не в любезных его сердцу Гельветических кантонах).

Разговорились о войне.

«Ну ничего страшного не случилось бы, если бы победили немцы, — сказал мне швейцарский немец, — ты бы тоже был немцем».

Я изобразил на своем лице невозмутимость, словно не почувствовал яду, и ответил: «Если бы победили немцы, я бы был гумусом».

Надо было видеть, как он изменился в лице.

Выждав паузу, я, как бы между прочим, прибавил, что во время боев за рейхстаг был взят в плен эсэсовец, оказавшийся, как на грех, швейцарцем.

— Это был какой-то идиот! – выдавил из себя слегка опешивший кабатчик.— Как он мог там оказаться?

В ответ я пожал плечами.

Действительно, как?

Гитлера по традиции представляют кровавым маньяком и агрессором.

Обычно ему ставят в вину агрессивные замыслы и попытки завоевания жизненного пространства, равно как и прочие преступления против человечности и человечества.

Это все верно, но является лишь зримой частью реальности прошлого.

Для европейцев он был агрессором, каких было в истории немало и к которым в сущности привыкли. Гитлер проглотил Европу, словно удав кролика, но в отличие от натурального удава, позволил ему, сдавив железные объятья, работать на себя. Европа смирилась и не возражала.

Для нашего же народа он стал угрозой самому бытию России.

Нам, русским, все равно, кто приходит к нам с мечом: немец ли, француз ли, или все двунадесять языков разом. И потому враг подлежит уничтожению.

Но Гитлер – особая статья. Он был воплощением явления, не сводившегося исключительно к захвату родных нам земель. Не сводится он и к проекту единой Европы (сейчас часто говорят о том, что ЕС – это воплощение идей Гитлера). И разве это само по себе преступление? Каждый почувствовавший в себе силу народ стремится построить свою Империю. У кого-то получается, а кого-то за такое дерзновение раз за разом больно бьют. Вплоть до лишения суверенитета и установления внешнего управления.

Так что и само по себе создание евроимперии не есть нечто злодейское или, на худой конец, предосудительное. Не обвиняем же мы в вынашивании планов единой Европы аббата Сен-Пьера![1]

В один далеко не прекрасный для нашей страны момент советская пропаганда стала называть Гитлера «бесноватым». Запущено было в оборот и словосочетание «фашистская нечисть».

Это было неожиданно. Советская власть, всею мощью государственной машины исступленно и одержимо боровшаяся с религией, вдруг сказала совершенно чужое ей слово – «бесноватый», т.е. одержимый бесами. Но бесноватый бесноватому рознь: один просто лает, шипит и мяукает, другой зовет к топору, третий призывает к завоеванию всего мира.

Как видим, в желании своем намертво пригвоздить врага советская пропаганда стала использовать несвойственный ей церковный язык, и выражение «нечисть» вышло абсолютно адекватным. А найти верное слово – это значит осознать существующее положение дел и успеть должным образом мобилизоваться: на Русь шла, нет, не шла, а пёрла НЕЧИСТАЯ СИЛА.

И стучали у вождя СССР зубы о край стакана. И пришлось пугать народ возвращением Царя и черносотенцев. Он пугал, а страшно от этого не становилось, ибо не тем пугал.

И тогда пришлось спешно отворять заколоченные двери уцелевших после погрома поруганных православных храмов, а на особо ретивых богохульников и кощунников – врагов Христа – надевать до поры намордники.

Так в чем же выражалась бесноватость фюрера и нечистота нацизма, долго и не очень верно именовавшегося фашизмом? В захватнических агрессивных планах? Бесчеловечному отношению к подвластным? Но жестокость была всегда. Однако ж ни о Батые, ни о Мамае и даже о супостатах покруче такого на Руси не говаривали.

И тут впору вспомнить слова фюрера, оброненные им в сердцах и по случаю: «Предопределение начертало мне стать величайшим освободителем человечества. Я освобожу человека от духовности, ставшей самоцелью, от грязных и унизительных самоистязаний — химеры, называемой совестью и моралью, и от претензий на свободу и личную независимость, до которых всегда дорастают лишь немногие.

Христианскому учению о бесконечно большой значимости каждой человеческой души и личной ответственности я с холодной ясностью противопоставляю освободительное учение о ничтожестве и незаметности каждого человека и его загробной жизни по сравнению со зримым бессмертием нации. Вместо догмы об искупительных муках и смерти божественного мессии — искупительная жизнь и деятельность нового фюрера-законодателя, освобождающая массы верующих от бремени свободы выбора».[2]

Этим дело не ограничивалось.

«Тот, кто понимает национал-социализм лишь в политическом смысле, — продолжал вещать он, — не понимает его совсем. Это больше, чем религия: это воля к созданию нового человека».[3]

«Новый человек живет среди нас. Он здесь! — продолжал фюрер. — Вам этого достаточно? Я открою вам тайну. Я видел нового человека, бесстрашного и жестокого. Я трепетал перед ним».[4]

Какие видения являлись рейхсканцлеру, и что это был за «новый человек», он не сказал, но, то были явно не Ангелы света, иначе не охватили бы вождя германского племени страх и ужас. И в том тоже нет ничего необычного. О своем опыте на сей счет не раз рассказывал, например, поэт и философ Вл. Соловьев.

Можно, конечно, усомниться в достоверности сведений, сообщаемых Г. Раушнингом, но вот то, что Черный Орден СС был оккультным орденом – установленный и никем не оспариваемый факт. Равно является фактом и то, что в 1937 – 1938 гг. по личному заданию фюрера прошедшие специальную подготовку альпинисты–эсэсовцы были отправлены в Гималаи на поиски Шамбалы. [5]

Работали в СС и над созданием эликсира бессмертия и поклонялись в тоже время культу смерти. Можно не верить в Творца и Вышние силы, но отрицать сатанинский характер ордена СС и его планов – невозможно.

Словом, планы фюрера были ни много ни мало планами переустройства мироздания и всего миропорядка, где одни приноситься в жертву другим.

Верующий человек назовет эти планы сатанинскими.

В этом свете и расовая теория, и строительство еврорейха – суть ступени к дьявольской цели, средства ее достижения, а отнюдь не самоцель.

Тут возникает закономерный вопрос: кто показал этому несчастному, не имевшему правильного образования истеричному самоучке пресловутого «нового человека»?

Кто выпихнул его на вершину политического Олимпа?

Кто снабдил его технологиями массового контроля сознания и опытными спецами в этой области?

Кто эти технологии изобрел, где и как долго тестировал, кто снабдил его уже упорядоченным комплектом из историко-философских концепций, идеально подогнанных друг другу для одурманивания целых народов?

И кто по-прежнему потчует этим дурманом целые народы даже после того, как сам Гитлер и его третий рейх канули в небытие?

Кто толкал его в спину, соблазняя безнаказанностью?

Он ведь признавался, что ни за что бы не начал войну из-за Данцигского коридора!

Значит был кто-то, кто не просто гарантировал ему успех и бездействие прочих держав: мало ли, кто кому что-то пожелает «гарантировать»!  Слова ничего не стоят без уверенности соблазняемого в том, что все предложения искренны и подкреплены чем-то куда более весомым, нежели словеса. И такими гарантиями мог стать лишь общий интерес – жестокий и беспощадный.

Но в ответ на все эти вопросы – замогильная, кричащая тишина.

Надо сказать, что для создания сверхчеловека и сам германский народ оказался, по мысли фюрера, негодным материалом. Уже в последние дни рейха на сей счет им были сказаны слова о том, что немцы оказались не на высоте поставленных перед ними задач и потому заслуживают своей многопечальной участи.[6]

«Если немецкий народ потерпит в этой борьбе поражение, так или иначе обречен на гибель, –передал в своих воспоминаниях слова Гитлера его министр А. Шпеер,–значит он оказался слишком слаб. Значит он не выдержал испытания, предназначенного ему историей, и не заслуживает ничего, кроме гибели».[7]

О себе же Шпеер говорил, что «готов был, как Фауст, продать душу. И вот я нашел своего Мефистофеля, как мне казалось, не менее притягательного, чем Мефистофель Гете».[8] И таких, как Шпеер было немало.

Так враг рода человеческого уловляет человеков.

Вот с чем пришлось столкнуться нашему народу в 1941 году, кого пришлось одолевать и одолеть. Но когда напрягаются все мыслимые ресурсы, включая духовные, одних материальных средств недостаточно, тем более, что в 1942 году никакого преимущества ни в людских, ни в технических ресурсах у нас уже не было. Против нас работала, как швейцарские часы, вся Европа, вся ее мощь. И одолеть эту адскую силищу можно было лишь самоотверженностью, величайшим напряжением духа, а главное Божьей помощью, в который уже раз не оставившего наше заплутавшее и многострадальное Отечество.

[1]Шарль-Ирене́ Кастель де Сен-Пьер (1658 – 1743) — знаменитый французский публицист, один из виднейших поборников идеи вечного мира.

[2]Раушнинг Г. Говорит Гитлер. Зверь из бездны. М.: МИФ, 1993. –  С. 174

[3]Раушнинг Г. Говорит Гитлер. Зверь из бездны. М.: МИФ, 1993. –С. 188

[4]Раушнинг Г. Говорит Гитлер. Зверь из бездны. М.: МИФ, 1993. –С. 189.

[5]Часть из них убилась насмерть при восхождении на гору Нанга-Парбат (на ней якобы был вход в Шамбалу), часть погибла от обморожения. Оставшиеся в живых были интернированы англичанами, но после окончания войны возвращаться домой в Германию отказались и подались в буддийские монахи.

[6]В своем интервью швейцарскому журналисту, данному им уже из бункера, он заявил, что не исключает возможности того, что русский народ в скором времени начнет строить национал-социализм. Это прозвучало, как комплимент. Однако в комплиментах такого рода наш народ не нуждался.

[7]Шпеер А.Третий рейх изнутри. Воспоминания рейхсминистра военной промышленности. – М.: Центрполиграф, 2005. – С. 497

[8]Шпеер А.Третий рейх изнутри. Воспоминания рейхсминистра военной промышленности. – М.: Центрполиграф, 2005. – С.