Архимандрит Макарий (в миру — Михаил Яковлевич Глухарёв; 30 октября (10 ноября) 1792, Вязьма, Смоленская губерния — 18 (30) мая 1847, Болхов, Орловская губерния) — архимандрит Русской православной церкви, православный миссионер, который предпринял одну из первых попыток перевода Библии на русский язык, основатель Алтайской духовной миссии, духовный писатель, автор переводов Библии и святоотеческой литературы на русский и алтайский языки. Обладал редкими способностями к языкам.

В миру Михаил Глухарев родился 8 ноября 1792 года в семье священника соборной церкви Введения во храм Пресвятой Богородицы г. Вязьмы Смоленской губернии.

Первоначальное очень хорошее образование Михаил получил от отца, окончившего полный курс духовной семинарии, что в те времена было редкостью. Отец Иаков настолько хорошо приготовил своего сына по латыни, что в семилетнем возрасте мальчик мог заниматься переводом с русского языка на латинский. При такой подготовке, его сразу определили в третий класс духовного училища при Предтеченском монастыре г. Вязьмы.

За отличные успехи Михаил Глухарев из Вяземского духовного училища был переведен в Смоленскую духовную семинарию, где учился с 1801 по 1813 год, с перерывом в 1812 году, связанном с нашествием Наполеона, после успешного окончания которой в 1813 г. определен учителем в Смоленское духовное училище. Через год его как лучшего воспитанника семинарии направили в только что открывшуюся Санкт-Петербургскую духовную академию, ректором которой был святитель Филарет (Дроздов), впоследствии митрополит Московский, много и плодотворно потрудившийся во славу Церкви Божией (в 1994 году причислен к лику святых).

Михаил Глухарев после испытаний был принят сразу на второй курс академии. Его глубокие знания по богословию, истории, географии, владение латинским, немецким, французским, древнегреческим, и древнееврейским языками, резко отличали его среди сокурсников. Был он замечен и ректором академии архимандритом Филаретом (Дроздовым), который так полюбил талантливого воспитанника за его благочестие, высокую и добрую нравственность, что всю жизнь был духовным наставником и покровителем о. Макария. Преподобный Макарий также до конца своей жизни сохранил преданность своему учителю.

Когда ему было восемь лет (он тогда жил с родителями в Вязьме Смоленской губернии и звался Михаилом Глухаревым), произошел один неприятный случай, едва не стоивший ему жизни. Однажды в училище Михаил не смог ответить на вопрос учителя, и тот сказал ему в сердцах: «Если ты опять не выучишь урока, я спорю тебе всю кожу от шеи до пят».

Впечатлительный, прилежный мальчик, выросший в дружной семье священника Введенской соборной церкви Якова Михайловича Глухарева и матушки Агафьи Федоровны, где никто не применял телесных наказаний, воспринял эту угрозу буквально. Всю дорогу домой он рыдал от страха и «позора» – ведь он считался лучшим учеником в школе. От своих безутешных слез Миша простудился на морозе и получил воспаление легких.

«Это было зимой, – я простудился, заболел и, проболевши полгода, чуть не умер. С тех пор и грудь, и голос у меня стали слабы», – вспомнит об этом случае архимандрит Макарий в одном из своих писем. С тех пор он часто болел, был чувствительным к малейшему сквозняку и имел тихий голос. Как сказано в одной из его характеристик, был «крайне слабогласен».

По окончании курса учения Санкт-Петербургской академии в 1817 году М. Я. Глухарёв был назначен инспектором и профессором церковной истории и немецкого языка в духовную семинарию Екатеринославля. В этом же году он назначается ректором Екатеринославских уездного и приходского училищ. Здесь, в Екатеринославле, он был пострижен в монашество; постриг совершил архиепископ Екатеринославский Иов (Потёмкин) 24 июня 1818 года. На следующий день инок, нареченный Макарием, был рукоположен в сан иеродиакона, а еще через три дня в иеромонахи. Летом 1819 года после встречи с квакерами Стефаном Грелле де Мобилье и Вильмом Аллено был обвинён в неправославии и нередко считается основателем Русского православного экуменического движения. В Екатеринославе Макарий прослужил до весны 1821 года, когда в ответ на его прошение об увольнении указом Священного Синода от 20 февраля 1821 года был назначен ректором Костромской семинарии. На эту должность он был назначен, как позднее писал его духовный наставник митрополит Филарет: по своей воле, по нетерпеливости, по неудовольствию видеть свою личность меньше своего места.

В августе 1824 года Макарий, уже будучи архимандритом, получил согласно своему прошению, отставку и направился в Киево-Печерскую лавру. Направляясь в Киев, Макарий проехал через Саров, где получил предсказание старца Серафима о тяжёлом жизненном кресте, посетил и своего духовника старца Ливерия. Однако многолюдная Лавра показалась ему слишком шумной, он переехал в Китаевскую пустынь, но и там не нашёл спокойствия и уединения. Оттуда написал прошение в Священный Синод о занятии должности библиотекаря в Московской духовной академии, но получил отказ. Уже в декабре того же 1825 года с позволения Синода он отбыл в Глинскую пустынь. Здесь на некоторое время Макарий нашел отдохновение в монашеском делании. Здесь он увидел то главное, чего не хватало российским духовным школам, несмотря на все проводившиеся реформы. Весной 1828 года Макарий направил митрополиту Филарету свой труд Мысли об улучшении воспитания общественного в духовном звании. Занимался он и литературной работой: переводил святых отцов (Исповедь блаженного Августина, Лествицу Иоанна Лествичника, беседы Григория Богослова), написал ряд духовных песнопений. В 1829 году он составил историческое описание Глинской Богородицкой пустыни, изданное под именем Николая Самойлова. Но и в Глинской пустыни ему не суждено было обрести своего места.

В Екатеринославе, в должности инспектора духовной семинарии, отец Макарий имел старца Ливерия, «человека святой жизни, ученика знаменитого Паисия (Величковского)». В тишине этой «школы Христовой» о. Макарий, изнуряя тело свое воздержанием и постом, «глубже всматривался в тайники своей души, беспристрастно разузнавал свои недостатки, обозревал еще неумерщвленные гнездящиеся страсти и, «ничтоже сумняшеся», исповедовал их опытному настоятелю. Ему предал себя, дабы сокрушить прежде всего своеволие, – «эту медную стену, отлучающую душу от истинного просвещения», и навыкнуть Христову послушанию, которое он называл «врачебным кровопусканием, в котором душа очищается от черных, нечистых и гнилых кровей своеволия и глупости». С сокрушенным чувством собственного бессилия, с надеждой на милосердие Божие стал сходить он в «слезную юдоль смирения».

Кроме подвигов монашеских, отец Макарий в Глинской пустыни, преимущественно по праздникам, общепонятно и убедительно говорил в храме поучения, а в келии переводил Библию с еврейского языка на русский. Оптинский старец иеромонах Макарий (Иванов) писал святителю Игнатию (Брянчанинову, тогда еще архимандриту), что, находясь «в Глинской пустыни на уединении», архимандрит Макарий (Глухарев) переводил «Лествицу» на русский язык: намерение его было издать оную». Одновременно он сравнивал уже существующие переводы «Лествицы». Лучшим о. Макарий признал перевод старца Паисия. В Глинской пустыни архимандрит Макарий перевел на русский язык также беседы св. Григория Двоеслова и «Исповедь» блаженного Августина. По благословению митрополита Московского Филарета, архимандрит Макарий подал прошение в Св. Синод о желании быть миссионером на Алтае, обращать в православие живущие там тюркские народы. Как Синод, так и светские власти удовлетворили эту просьбу и 27 мая 1829 г. предписали о. Макарию ехать миссионером в Сибирь.

В Тобольске о. Макарий и два его помощника в миссионерской службе (воспитанники местной духовной семинарии Алексей Волков и Василий Попов) получили миссионерские паспорта. С общего согласия у них было образовано братство, один из пунктов которого гласил: «Желаем, да будет у нас все общее: деньги, пища, одеяние, книги и прочие вещи, и сия мера да будет для нас удобной в стремлении к единодушию». Для участия в миссионерской деятельности требования подвижникам были очень высокие: они должны были владеть глубокими знаниями основ христианского вероучения, свободно говорить на инородческом языке, быть знакомыми с медициной, педагогикой, разбираться в естественных и сельскохозяйственных науках. Для подготовки таких специалистов существовали соответствующие учебные заведения такие, как Санкт – Петербургская, Киевская, Казанская, духовные академии; Иркутская, Тобольская церковно – учительские семинарии и другие.

Архимандрит Макарий был назначен в Бийский округ, населенный язычниками телеутами. 3 августа 1830 г. Преосвященный Евгений отслужил Божественную Литургию в Тобольском Соборе перед отправлением миссионера к месту его трудов. Получив походную церковь, 990 рублей ассигнациями на проезд и содержание с двумя семинаристами о. Макарий отправился из Тобольска в Бийск, где остановился в доме Бийского священника о. Петра Синкина. До прибытия преподобного на Алтай приходскими священниками было крещено не более 300 язычников, поэтому, почти все жители Бийского и Кузнецкого округов были язычниками.

Вот как описывает основание Алтайской Духовной Миссии протоиерей Василий Вербицкий, один из самых замечательных продолжателей апостольского служения преподобного Макария на Алтае. Первый выезд о. Макария из Бийска был 4 сентября 1830 г. в улуз Улалу, во 100 верст. К юго-западу от Бийска, между гор Алтайских, куда он прибыл 6 числа, по приглашению одного крещеннаго инородца, улалинскаго жителя и крестил здесь живущаго у него инородца кочеваго татарина (алтайца) Елеску, 17 лет, который назвал во святом крещении Иоанном. 

Весною, в мае 1831 года о. Макарий переехал в Улалу, купив здесь избу у русского пчеловода Ащеулова. Но вскоре узнав, что улалинцы, опасаясь быть крещенными, хотят откочевать отсюда в Кузнецкий округ, удалился от них, переселясь в Майму (в восьми верстах), где представлялось более удобств, коих в Улале Миссия тогда не могла иметь. В 1831 году в праздник Вознесения Господня в Майме первый раз в походной церкви миссии была совершена Божественная литургия, и с этого времени архимандрит Макарий постоянно проводил воскресные службы.

Зачастую богослужения заканчивались проповедями, а потом переходили в собрания, на которых алтайцы рассказывали миссионерам о своих нуждах: одному надо зерна, другому – лекарства, третьему требовался какой-нибудь хозяйственный совет.

 Одной из основных задач миссионеров было приучить местных жителей-кочевников к оседлому образу жизни. Занимаясь преимущественно охотой и скотоводством, алтайцы зачастую жестоко голодали и не имели никаких запасов на зиму. Многих губила страсть к водке и чудовищная лень. «Взглянув на состояние здешних татар черневых, посмотрев на юрты из кольев, покрытых берестой, слабо защищающие их от морозов и буранов зимою, между тем как они окружены строевым лесом и могли бы или сами у русских выучиться строить домики, или просить русских сооружать им покойные избы, сосновые или кедровые», – удивлялся безалаберности местных жителей в одном из своих писем отец Макарий. Сначала дикие инородцы не хотели иметь сношений с отцом Макарием, и избегали христианства.  Но он стал своим в их смрадных юртах, этих «кожаных продымленных мешках», где вместе помещались люди, телята, ягнята, собаки, никто не имел привычки мыть посуду, а главной едой для семьи служило висевшее на крюке мясо издохшего или убитого коня.

 В рассказе Николая Лескова «На краю света» с удивительной точностью описаны те языковые трудности, с которыми сразу же сталкивался православный миссионер: «Выражения поэтические и фигуральные на него вовсе не переводимы, да и понятия, ими выражаемые, остались бы для этого бедного люда недоступны. Как рассказать им смысл слов: „Будьте хитры, как змии, и незлобивы, как голуби“, когда они и ни змеи, и ни голубя никогда не видали и даже представить их себе не могут. Нельзя им подобрать слов: ни мученик, ни Креститель, ни Предтеча, а Пресвятую Деву если перевести по-ихнему словами шочмо Абя, то выйдет не наша Богородица, а какое-то шаманское божество женского пола, – короче сказать – богиня. Про заслуги же Святой Крови или про другие тайны веры еще труднее говорить, а строить им какую-нибудь богословскую систему или просто слово молвить о рождении без мужа, от девы, – и думать нечего: они или ничего не поймут, и это самое лучшее, а то, пожалуй, еще прямо в глаза расхохочутся». Поэтому первое время миссионерам приходилось общаться с местными жителями через переводчика – «толмача», находя его среди русских переселенцев.

Между тем улалинцы пригляделись и все действия о. Макария, исполненные любви, милосердия и сострадательности к бедным инородцам, убедили их в том, что он – человек вовсе не опасный, но достойный всякого уважения и любви, полного доверия и покорности, и большая часть их, будучи проникнуты многократно слышимым от него словом истины, приняли св. крещение (1834 г.) и предались ему, как дети отцу. Вскоре крестились и остальные улалинцы (1835 и 1836 гг.), а потом возвратились и те, которые сначала убоявшись быть крещенными, откочевали отсюда и также приняли св. крещение. С того времени, имея главное местопребывание в Улале, о. Макарий посещал отсюда кочевых татар и калмыков и телеутов Кузнецкого округа в продолжении 13 лет и 8 месяцев. Всего преподобный окрестил около 700 взрослых и столько же детей.

Удивительно, как страдающий телесными недугами отец Макарий переносил длительные переходы и переправы через горные реки, как он переносил лишения страннической жизни, исполняя свой пастырский долг: оглашая, крестя, навещая духовных чад. В это время он начинает думать об обучении грамоте коренных народов. Ведь иначе они не могли вникнуть в смысл его проповедей, участвовать в богослужениях. Так была начата огромная исследовательская работа по созданию алтайской письменности и словаря (букваря) отдельных фраз и слов объемом в 3000 слов. Основой этой письменности был русский алфавит. Грамоте и письму алтайцы обучались в миссионерской школе в селе Улала при главном стане миссии.

Первый период миссионерской деятельности о. Макария был самым трудным, несмотря на это, были достигнуты и некоторые положительные результаты: обращено, хотя и небольшое количество язычников в православие, созданы первые поселения новокрещеных инородцев, открыты первые миссионерские школы. Отец Макарий понимал, что в первые годы жизни новокрещеные нуждаются во всесторонней помощи и не могут быть предоставлены самим себе. Эту идею он впервые и стал проводить в жизнь в миссии.

Он строил для новокрещеных дома, приобретал скот, земледельческие орудия труда, семена зерновых культур для посева, – словом все, что необходимо было для оседлого образа жизни. На эти нужды он расходовал свой магистерский оклад, кроме того преподобный первым из сибирских миссионеров стал применять Положение Государственного Совета от 17 июня 1836 г. «О льготах инородцам, принимающим святое крещение». Согласно ему вновь окрещенные освобождались от всяких податей и повинностей, включая ясак и рекрутчину, на три года после крещения. Он также добился того, что, начиная с 1836 г., миссия финансировалась учреждением по христианизации коренных народов. А сам продолжал знакомить своих пасомых с основами культурного земледелия, огородничества, агротехники, для чего выписывал из Санкт – Петербурга земледельческие журналы, семена овощей, лекарственных трав, книги об овцеводстве и земледельческой химии.

При Улалинском стане учреждена женская община, впоследствии преобразовавшаяся в женский монастырь.

Таким образом, за годы служения на Алтае – со дня основания Алтайской Духовной Миссии по 4 июля 1844 г. – были заложены основы деятельности миссии на полстолетия вперед.

За время пребывания на Алтае архимандритом Макарием на телеутское наречие почти полностью было переведено Четвероевангелие, многие места из Деяний и посланий апостольских, многие псалмы и выборочные главы из Ветхого Завета, краткий катехизис митрополита Филарета (Дроздова), Десять заповедей, Символ веры и другие молитвы. Однако в ходе работы над переводами Макарий пришел к выводу, что гораздо эффективнее обучать инородцев русскому языку и потом учить их на русском языке читать молитвы и богослужебные книги. На местных диалектах зачастую было сложно передать без искажений смысл евангельских истин. Вдохновленный своей идеей, в 1837 году архимандрит Макарий приступил на Алтае к важнейшему делу своей жизни – переводу Ветхого Завета с еврейского языка на русский. Он начал с книги Иова, в следующем году перевел на русский язык книгу пророка Исайи и отправил тексты в Петербург для ознакомления в Синоде.

 Для нужд христианского просвещения он составляет пособия, причем не только для крещеных алтайцев, но и для проживающих русских: Начальное учение человеком, хотящим учиться книг Божественного Писания, Алфавит Библии. Священное Писание в них цитировалось на русском языке. Ещё 23 марта 1834 года архимандрит Макарий в письме митрополиту Филарету доказывал, что Священные тексты нужно переводить с оригинальных языков: Ветхий Завет с еврейского текста, а Новый Завет с греческого.

За несколько лет работы на Алтае у него появились соображения и о том, как для пользы общего дела осуществлять подготовку миссионеров на всероссийском уровне. План по реорганизации миссионерского дела в России, получивший название «Мысли о способах к успешному распространению христианской веры между евреями, магометанами и язычниками в Российской державе», был отправлен в Петербург. Вскоре отец Макарий и сам заторопился в Северную столицу, чтобы лично представить свой проект и переводы Библии в Синоде.

К тому же ему нужно было подправить здоровье: к хроническим легочным заболеваниям прибавились проблемы со зрением.

Летом 1839 года архимандрит Макарий появился в Петербурге, где его грандиозные идеи вызвали неоднозначную реакцию.

Проект по реорганизации миссионерской деятельности, который в наше время давно принят как руководство к действию, в начале XIX века многим показался слишком оригинальным и даже радикальным.

План во многом основывался на мыслях о необходимости перевода всей Библии на русский язык, что возвращало членов Синода к перипетиям в Библейском обществе.

В 1824 году по инициативе митрополита Санкт-Петербургского Серафима (Глаголевского) деятельность Библейского общества была приостановлена. С церковнославянского языка на русский были переведены и напечатаны только тексты Нового Завета. Дальнейшую работу над переводами Синод признал «нецелесообразной».

Многие придерживались мнения, что простому народу полезно читать Ветхий Завет именно на старославянском языке, языке богослужений.

Появление из Сибири архимандрита Макария с кипой переводов из Ветхого Завета и его настойчивость вызвали такой гнев митрополита Серафима, что он угрожал выслать миссионера из Петербурга с жандармами.

Отец Макарий, как обычно, сильно горячился: в устных беседах и письменных посланиях в Синод он утверждал, будто бы многие бедствия: наводнение в Петербурге, пожар Зимнего дворца, восстание декабристов, недороды, холера – это кара Божия за прекращение работы над переводами и изданием Библии на русском языке.

По свидетельству писателя и путешественника А. Н. Муравьева, который в то время встречался с отцом Макарием, тот находился «под влиянием экстаза или вдохновения».

В конце концов архимандрита Макария действительно выслали из Петербурга с предписанием отправиться к месту своего служения с остановкой в Москве не более чем на три месяца. В Москве ему было разрешено оставаться для сбора пожертвований для Алтайской миссии под личную ответственность московского митрополита Филарета.

В Петербурге архимандриту Макарию удалось собрать и отправить на Алтай 600 рублей, а в Москве, благодаря помощи Филарета, круг жертвователей значительно расширился. Многие из сочувствующих миссии, такие как графиня Е. П. Глебова-Стрешнева, стали постоянными меценатами и помощниками Алтайской миссии.

В столице архимандрит Макарий запасался семенами, агрономическими книгами и журналами для Алтая, но главное, ему удалось найти двух надежных людей, пожелавших вместе с ним отправиться в Сибирь. Это были студент ветеринарного отделения Московской медико-хирургической академии Артемий Левицкий (впоследствии игумен Акакий, который всю оставшуюся жизнь прожил на Алтае) и молодая женщина

Софья де Вальмон, желавшая «принести себя в жертву Богу».

В Казани, по пути в Сибирь, Софья де Вальмон, дававшая прежде частные уроки в аристократических семействах, специально прошла акушерские курсы. Со стороны отца Макария это был смелый и тоже новаторский шаг – привлечь к работе миссии женщину, но риск оказался оправдан. Софья де Вальмон несколько лет работала в Майме учительницей, сиделкой и акушеркой в миссионерской больнице. От нее местные жительницы учились уходу за детьми и ведению домашнего хозяйства.

Алтайская миссия постепенно расширялась, появлялись все новые люди, горевшие желанием проповедовать Христа: иеромонах Анастасий, ссыльный дьячок Петр Торбаев, крестьянин Филипп Гилев, участник войны 1812 года, отставной унтер-офицер Архип Орлов, ученик Томского духовного училища Тимофей Экзерцев.

На привезенные из Москвы средства миссионеры устроили третью походную церковь, открыли школу для девочек. Архимандрит Макарий в письмах просил митрополита Филарета прислать ему еще кого-нибудь в помощь. «О вашей нужде в людях говорил я в Св. синоде, – честно писал ему Филарет. – Сказали: должен помочь епархиальный преосвященный. Подлинно, нам послать к вам кого-нибудь силою и неудобно, и бесполезно…»

У архимандрита Макария даже возникла мысль привлечь к миссионерской работе проживающих в Сибири декабристов, но Филарет отнесся к этой идее неодобрительно, сказав: «теперь еще не время» и надо дождаться, когда бунтовщики «принесут плоды покаяния».

После неудачи в Петербурге архимандрит Макарий с новым энтузиазмом взялся за переводы Ветхого Завета.

Постановлением Синода от 14 апреля 1839 года по поводу миссионерского проекта было определено «прошение миссионера архимандрита Макария оставить без действия», а все его рукописи переводов после оценки экспертов были «сданы в архив для хранения с прочими подобными сочинениями».

«Алфавит Библии» с текстами переводов глав из Ветхого Завета на русский язык тем более не был разрешен к напечатанию.

Архимандрит Макарий еще раз написал настойчивое прошение в Синод о необходимости издания его переводов. Из Петербурга в Сибирь пришел очередной отказ, и на этот раз определением Синода от 11 апреля 1841 года на архимандрита Макария за его упорство была наложена епитимья: «Назначить ему при доме томского преосвященного епитимью сроком от трех до шести недель, по усмотрению преосвященного, чтобы молитвой с поклонами он очистил свою совесть».

В конце 1841 – начале 1842 года архимандрит Макарий несколько недель отбывал епитимью в доме епископа Афанасия (Соколова), который устроил ему вполне «благосклонный и братолюбивый прием». В распоряжение отца Макария была предоставлена хорошая библиотека с различными изданиями Библии на еврейском и греческом языках, и миссионер не терял времени даром.

Через год отец Макарий получил еще одну епитимью за попытки издать «Алфавит Библии».

Время доказало его правоту. Когда в 1858 году при царе Александре II были разрешены перевод и печатание всего Священного Писания на русском языке, о переводах отца Макария вспомнили, и они были использованы при работе над синодальным изданием Библии. Как всегда, он обогнал свое время…

В письмах архимандрит Макарий все чаще жаловался на плохое состояние здоровья, особенно на плохое зрение. «Умоляю всеблагого Отца небесного даровать мне силы и поддержать угасающее зрение», – писал он Глебовой-Стрешневой.

В 1842 году архимандрит Макарий подал прошение в Синод об освобождении его с поста начальника Алтайской миссии. Для многих это стало большой неожиданностью, ведь начальник миссии не раз говорил о желании «сложить свои кости на Алтае», а теперь просил, чтобы его отпустили совершить паломничество в Иерусалим – должно быть, он собирался на Святой Земле завершить свои труды по переводу Ветхого Завета. Или же имел какие-то другие планы?

Неслучайно Филарет Московский называл своего ученика «романтическим миссионером». Прошение о паломничестве в Палестину не было удовлетворено. Решением от 16 июня 1844 года Синод определил архимандрита Макария настоятелем Троицкого Оптина монастыря Орловской епархии возле города Болхова.

Четвертого июля в Майме состоялось прощание архимандрита Макария с его алтайской паствой. После молебна прихожане целовали крест, и Макарий благословлял каждого, окроплял святой водой. Многие, не скрываясь, плакали, а когда повозка тронулась, кто-то из местных жителей даже попытался задержать лошадей…

На высоком перевале, где открывался вид на Майму и ущелье Улалы, отец Макарий велел кучеру остановиться. Он помолился и поклонился до земли, навсегда прощаясь с Алтаем, которому отдал тринадцать с половиной лет служения.

О прощании с Алтаем у Макария есть и стихи, похожие на песню:

Алтай золотой!

Будь счастлив, родной!

И мир – над тобой!

Будь ты исполин,

И свят, как Афон:

Господь твой – один.

Болхов по сути стал для него продолжением миссионерской деятельности. Очень скоро отец Макарий убедился, что православная провинция не меньше нуждалась в миссионерах, чем его алтайцы. В Болхове даже городской голова не знал Символа веры, а помнил только «Вотчу», как он называл «Отче наш». Слухи о том, что в Болховском монастыре появился настоятель, который прежде был миссионером в Сибири у инородцев-язычников и побывал на краю света, быстро разлетелись по Орловской губернии.

Об архимандрите Макарии в народе чего только не говорили: прозорливец, чудотворец, тысячи человек из полудиких племен обратил в православную христианскую веру, отчаянно бесстрашен и состязался с шаманами. Ну а проповеди говорит такие, что все женщины в голос рыдают. Жители Болхова прибавляли к этому еще и местные истории. Две болховские купчихи, Куркина и Бекетова, свахи между собой, много лет враждовали и не могли даже слышать имени друг друга. Отец Макарий в церкви подозвал к себе обеих и велел при всем народе поклониться друг другу в ноги, попросить прощения. Купчихи повиновались – и с тех пор их ссора растаяла, как прошлогодний снег.

Как-то утром болховский мещанин Василий Карпов тоже отправился в монастырь увидеть нового настоятеля, а придя домой, старательно записал свои впечатления: «Здесь я заметил, как между раздвигавшеюся толпой, уже на полпути к церкви, шел поспешными шагами сгорбившийся старец, в ряске черного дешевого сукна (с откидным воротником), похожей на свитку; на голове у него была черная шапочка; в правой руке держал он костыль, а под левою мышкою виднелась какая-то книга; лица его я не мог заметить в это время, потому что он шел, потупившись. В это время многие богомольцы кидались к его ногам со словами: „Батюшка родимый, благослови!“». Этот согбенный старец с костылем и был архимандрит Макарий, легендарный покоритель Сибири…

Вместе с толпой Василий Карпов вошел в храм и выбрал место, откуда ему было хорошо видно настоятеля, – и буквально впился в него взглядом: «Я ни одно мгновение не спускал с него глаз. Он был на вид около шестидесяти лет, среднего роста, с небольшой сутуловатостью; голова его была украшена достаточною сединою, волосы прядями лежали по его плечам, лицо его – сухощавое, чистое и очень приятное – окаймлено густою, с проседью, бородою».

Внешность у архимандрита Макария была самая что ни на есть обыкновенная, уж точно никак не героическая. Службу он вел неспешно и благоговейно.

Все с нетерпением ждали, когда архимандрит Макарий начнет говорить проповедь, но прежде он долго молча стоял на амвоне, дожидаясь, когда в храме наступит полная тишина. И только после этого медленно осенил себя крестным знамением и заговорил – тонким, очень тихим замирающим голосом.

В тот день настоятель говорил о том, как христиане должны учиться прощать своих врагов: «Идешь ты, положим, по улице и встретишься со врагом своим – ты возьми да поскорей скинь перед ним свою шапку и, поклонясь ему пониже, скажи: здравствуй, Иван Иванович!..» С этими словами архимандрит снял шапочку с головы и показал народу, как надо кланяться Ивану Ивановичу.

Но долго говорить ему было трудно, он то и дело останавливался, чтобы перевести дыхание.

«Во время этого собеседования отец архимандрит то и дело зажмуривался. Когда же ему нужно было отдохнуть, или, что называется, перевести дух, тогда он подносил к своим глазам очки, которые держал он в левой руке, и присматривался пристально вдоль церкви, через народ», – записал в своей тетрадке Василий Карпов. Казалось, в эти моменты архимандрит Макарий и впрямь уносился мыслями куда-то далеко на край света…

Как рассказывал протоиерей Илья Ливанский, новый настоятель взял за правило каждый день после обедни подолгу беседовать с прихожанами в церкви, объясняя дневное Евангельское или Апостольское чтение или изречение из Священного Писания. «А когда кончит свое толкование, то тут же в церкви спросит кого-нибудь: „Понял ли ты, что говорил я? Скажи, не стыдясь, вслух при всех, что именно понял ты из Евангельского учения?“ Спрошенный станет отвечать, а он помогает ему в выражениях и опять повторит одно и то же несколько раз; потом таким же образом спросит другого, третьего, пока все поймут».

Так и беседовал настоятель со своей паствой, как с малыми детьми: то ласково, то с учительской строгостью. «Увидит, что кто-то стоит с праздным лицом либо смотрит по сторонам, тотчас подзовет и спросит: „А что сегодня слышал ты и узнал в Божьей церкви? Слышал ли ты, чему здесь учит нас Господь Иисус Христос словами святого Евангелия?“».

В одной из передних комнат своих келий архимандрит Макарий устроил что-то вроде домовой церкви, которая представляла собой зал, заканчивающийся алтарем. Когда после службы, взяв свой костылек, настоятель уходил в кельи, многие шли за ним, обычно не менее пятидесяти человек, и в домовой церкви отец Макарий продолжал свои терпеливые уроки.

Как вспоминает шестнадцатилетний Иван Ульянов (впоследствии архимандрит Мценского Петропавловского монастыря отец Иоасаф): «А некоторых учил правильно креститься. К иному подходил и говорил: „Правильно ли ты крестишься?“ – „Не так…“ У кого-то взял правую руку, сложил у него персты для крестного знамения и так учил его креститься».

В Улале Макарий, занимаясь в школе с детьми, поощрял старательных учеников кусочками сахара, а в Болхове дарил детям самодельные книжечки или страницы с евангельскими текстами с картинками. Некоторые из них оставили потом свои воспоминания об этих уроках отца Макария. А Иван Ульянов на всю жизнь запомнил рассказ настоятеля о Сибири: «Там – чуваши, народ простой; когда они приходили ко мне, и между ними новокрещеные, то, бывало, сядут на полу, подогнут ноги, некоторые из них и закурят свои трубочки, а я учу их христианской вере и добрым делам, по заповедям Божиим. А кого из них кто обидел, то они приносили мне свои жалобы на таковых, обращаясь ко мне: „Макар, Макар!“. Мне приходилось ездить верхом по узким дорогам, горным тропинкам к новокрещеным, больным, с тем, чтобы исповедовать кого из них и причащать Святых Тайн. Дай Бог, чтобы в этой стране идолопоклонников постепенно распространялась христианская вера и чтобы она более и более через сие процветала».

Настоятель хотел и самого Ивана отправить в Алтайскую миссию, да того отец не отпустил.

Осенью 1846 года архимандрит Макарий, наконец, получил разрешение Синода на поездку в Иерусалим сроком на один год и стал собираться в дорогу.

Но как-то странно он собирался: ездил и ходил по домам прощаться с жителями Болхова, как будто покидал их навсегда. Ходили разговоры, будто бы для настоятеля готовится особый экипаж-фургон, а на Святой Земле он поселится в Вифлееме в пещере блаженного Иеронима и закончит какие-то переводы. Но одному своему знакомому, который тоже по весне собрался на Святую Землю и хотел договориться о встрече, отец Макарий вдруг сказал со вздохом: «Ах, Филипп Григорьевич! Если бы то Бог помог мне встретиться с вами в Горнем Иерусалиме, вот это было бы хорошо».

Когда же одна богатая благотворительница привезла в монастырь тысячу рублей для поездки настоятеля в Иерусалим, он не взял у нее деньги, сказал – потом…

Весной отец Макарий заболел.

Как вспоминал болховский житель Михаил Иванович Абрезумов, за неделю до смерти настоятель сказал народу после проповеди: «Приходите провожать меня» – и назначил день. Все подумали, что он говорит о своей поездке на Святую Землю, но оказалось, что отец Макарий имел в виду другой Горний Иерусалим.

В тот самый назначенный день, 18 мая 1847 года, он скончался, не дожив до пятидесяти пяти лет.

Последние слова, которые отец Макарий произнес тихим, еле слышным голосом, были: «Свет Христов просвещает всех». Был похоронен в монастырском соборном храме по правую сторону алтаря. На месте его погребения были установлены два придела – Воскресения Христова и Воскресения Праведного Лазаря. В годы революции захоронение преподобного Макария было разграблено и осквернено, а мощи украдены и поныне утеряны.

Его перевод Ветхого Завета был посмертно опубликован в журнале Православное обозрение (1860-1867 годы) и использовался при работе над синодальным переводом Библии.

Канонизован в 2000 году Юбилейным Архиерейским Собором Русской Православной Церкви в лике преподобных за праведное житие, равноапостольные труды по переводу Священного Писания на алтайский язык и распространение на Алтае веры Христовой. Память (по юлианскому календарю) совершается 18 мая/31 мая, а также 23 января/5 февраля в день Собора Костромских святых, 10 июня/23 июня в день Собора Сибирских святых и в воскресенье перед 28 июля/10 августа в день Собора Смоленских святых. 10 декабря 2020 года Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл утвердил состав Собора святых Орловской митрополии, в том числе и причисленного к лику святых преподобного Макария (Глухарёва). Дата празднования Собора святых Орловской митрополии определена 26 августа/8 сентября.

Во время чествования преподобного во многих храмах проходят богослужения, исполняются тропари и кондаки, посвященные святителю. Их можно читать и дома самостоятельно, молитвенные тексты небольшие, легко запоминаются.

 Тропарь преподобному Макарию (Глухареву) Алтайскому и Болховскому
глас 4

Христо́вою любо́вию подвиза́емь, благовести́ти ве́ру и́стинную прише́л еси́ наро́дом Алтайским, преподо́бне, о́тче на́ш Мака́рие, сло́вом и житие́м те́х наставля́я, приве́л еси́ мно́гих ко спасе́нию,// его́же сподо́би и на́с моли́твами твои́ми.

Перевод — Побуждаем Христовой любовью, ты пришел благовествовать истинную веру Алтайским народам, преподобный отче наш Макарий, словом и жизнью их поучая, ты многих привел ко спасению, сделай и нас достойными спасения по молитвам твоим.

 Кондак преподобному Макарию (Глухареву) Алтайскому и Болховскому, глас 3

 Язы́ческаго злове́рия избе́гше, про́поведию твое́ю Творца́ све́тов позна́хом. Ему́ же в Тро́ице покланя́ющеся, мо́лим тя́, равноапо́стольне Мака́рие, сохраня́й ча́да твоя́ в и́стинней ве́ре Христо́вой предста́тельством твои́м пред Бо́гом.

 Перевод — Избежав ереси язычества, благодаря твоей проповеди мы познали Творца светил (Иак.1:17). Ему же в Троице поклоняясь, молим тебя, равноапостольный Макарий, сохраняй чад твоих в истинной вере Христовой.

Анатолий Иванович Перелыгин, кандидат исторических наук, председатель церковного историко-археологического отдела Орловско-Болховской епархии